.. Именно до них-то у него, подполковника Линча, и было дело. Утащить бы с собою в могилу, в небытие, в тартарары все живое, всех, кто еще собирается есть, пить, спать, плодиться, жиреть, зашибать кентавры, делать карьеру, властвовать, наряжаться, разъезжать по курортам, по завоеванным европам, после того как он, подполковник Линч, перестанет существовать.
Он направил свой бомбардировщик на мчавшуюся навстречу гостиницу и врезался в нее со скоростью четырехсот пятидесяти километров в час…
Белую эмалевую вывеску с нежным сиреневым бордюром и толстыми, выпуклыми золотыми буквами «Розовый флаг» взрывом отшвырнуло далеко в сторону, и это было первое, что бросилось в глаза Доре и Прауду, когда они прибежали к месту, где только что взорвался бомбардировщик. Там, где сорок с лишним лет красовалась гостиница, была теперь большая воронка и груда скрюченного металла, от которого несло смрадом горящей масляной краски.
А метрах в пяти от края воронки по щиколотку в горячем щебне яростно копался Андреас Раст, чудом сохранившийся хозяин уже не существовавшей гостиницы.
Он остался жив, потому что за несколько минут до взрыва вышел поискать эту сварливую Дору: надо было перетаскивать в подвал пианино и не хватало рабочих рук.
Теперь он рылся в этой жуткой яме с неистовым упорством одержимого. Он понимал, что не осталось у него ни гостиницы, ни жены, ни общественного положения и что, сколько бы он ни ворошил этот мусор и тлен, ему не выкопать потерянного… Устав, он присел на краешек воронки, обрамленной невысоким валом, точно здесь врезался в землю прилетевший из черных глубин мирового пространства гигантский метеорит.
Мимо, по автостраде, теперь уже с севера на юг, сумрачно возвращались в родные места беженцы, отчаявшиеся прорваться из зачумленной зоны. Их было много, очень много. Но никому и в голову не пришло свернуть с дороги и утешить Андреаса Раста.
Господин Андреас Раст (мы просим разрешения по-прежнему величать его господином, хотя он и потерял гостиницу) еще не знал о чуме. То есть он знал, что она угрожает жителям района Кинима и Мадуа, но еще не успел узнать, что и Кремп и Монморанси тоже оказались в зачумленной зоне.
Он не удивился, что никто не пришел помочь ему откапывать его уже не существовавшие богатства. Каждый сам за себя. Да и вообще господин Раст был не из тех, кто нуждается в утешениях.
– Уйди, неблагодарная тварь! – прогнал он Дору, когда та вся в слезах бросилась помогать ему в его бесполезных раскопках. – Проклятая материалистка! Мало я тебе платил?..
Ну, конечно же, он платил ей мало, очень даже мало, но был убежден, что большего она и не заслуживает. И стыдно было с ее стороны оставаться живой и невредимой, когда гостиница и жена Раста погибли. О погибших официантках он, разумеется, не думал.
Наверное, Раст ударил бы Дору, не оттащи ее в сторону Прауд.
– А ну его, Дора! – примирительно сказал бывший летчик. – Ведь вы для него не человек.
– И ты, бродяга, уйди! Ты тоже для меня не человек! – закричал потерявший самообладание Раст. – Негодяй! Нищий! Коммунист! И этого бродягу я собирался накормить бесплатным обедом!
Прауд молча взял Дору под руку, и они ушли.
Когда они были уже на автостраде, он сказал ей:
– Сейчас я его утешу, – и, обернувшись в сторону воронки, крикнул: Бросьте копать, Раст! Вы забыли о страховке. Бегите к страховому агенту, пока у него не собралась большая очередь.
И они продолжали свой путь, больше ни разу не оглянувшись. Но если бы они оглянулись, то убедились бы, что Прауд был прав: Раст вытер руки о грязный носовой платок и поплелся в Кремп разыскивать страхового агента.
Еще в пути он узнал, что и Кремп и Монморанси также объявлены зачумленными. А первое, что он услышал, когда добрел, наконец, до города, были пущенные с легкой руки профессора Патогена слухи, что взрыв в Киниме – дело рук «красных».
Так вот кого Раст должен был винить в несчастьях, обрушившихся на него! Не было бы этих «красных», не было бы и взрыва в Кремпе, не разбежались бы крысы, не разлетелись бы жуки, не взбунтовалась бы 127-я эскадрилья, не произошел бы воздушный бой над Кремпом, и не погибли бы его гостиница и его жена, и не было бы этой леденящей душу опасности чумы!
Когда-то, – и это было много раз, – он, ругая на все корки «иностранных агентов», в глубине души не очень-то верил, что именно они виноваты в бедствиях, которые им приписывались благонамеренными атавцами. Но сейчас господин Раст твердо знал: все ужасы последних суток и еще многих суток, которые впереди, целиком на совести «красных», этих смутьянов, бунтовщиков, подозрительных иностранцев, проскользнувших прошлым вечером где-то совсем близко от Кремпа. Черт возьми! Да ведь какие-то иностранцы ночевали прошлой ночью в его бедном «Розовом флаге»! Они были не менее подозрительны, чем любые другие иностранцы, о чем-то между собой переговаривались на каком-то иностранном языке, сторонились общей беседы, ушли спать, не дождавшись ее конца, словно им все уже было известно задолго до того, как здесь было высказано, первое слово. Разве они не могли подорвать Киним и выпустить на волю злые силы ада? Конечно же, это они!
Так он и сказал Дэву Дрэйку, редактору местной еженедельной газеты и внештатному корреспонденту агентства «Новости», а тот немедленно передал эту сенсацию по военному телеграфу в Эксепт. Вечером соображения господина Андреаса Раста, одного из виднейших граждан города Кремпа, жертвы происков агентов «некоего иностранного государства», были в изложении Дрэйка размножены на страницах нескольких сот крупнейших газет Атавии и Полигонии.
Как видите, Раст довольно быстро сумел взять себя в руки. Он воспрянул духом, убедившись, какой увесистый политический козырь швырнул он на стол, за которым решались в эти дни не только карьеры подобных ему провинциальных политиканов, но и дела куда поважнее.
Но, будучи человеком, лишенным воображения и свидетелей, Раст нашел приметы супругов Гросс недостаточно впечатляющими и изобразил наших скромных героев более молодыми, красивыми, подозрительно хорошо одетыми, сорившими деньгами, которые таким людям легко даются… А может быть, Раст убоялся, как бы по точно описанным приметам их бы вдруг не поймали и не выяснилось бы, что они во время взрыва находились далеко от Кинима. Как бы то ни было, но иностранцы, о которых поведал Дрэйку, а через его посредство и всей стране Андреас Раст, мало напоминали супругов Гросс.
Уже вечером того же дня акции Раста поднялись так высоко, что он, пожалуй, не раз подумал бы, прежде чем ответить, чего бы ему более хотелось – снова стать владельцем «Розового флага» и мужем Мэри Раст (если бы это вдруг стало возможным) или продолжать оставаться «одной из первых жертв красных» и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Он направил свой бомбардировщик на мчавшуюся навстречу гостиницу и врезался в нее со скоростью четырехсот пятидесяти километров в час…
Белую эмалевую вывеску с нежным сиреневым бордюром и толстыми, выпуклыми золотыми буквами «Розовый флаг» взрывом отшвырнуло далеко в сторону, и это было первое, что бросилось в глаза Доре и Прауду, когда они прибежали к месту, где только что взорвался бомбардировщик. Там, где сорок с лишним лет красовалась гостиница, была теперь большая воронка и груда скрюченного металла, от которого несло смрадом горящей масляной краски.
А метрах в пяти от края воронки по щиколотку в горячем щебне яростно копался Андреас Раст, чудом сохранившийся хозяин уже не существовавшей гостиницы.
Он остался жив, потому что за несколько минут до взрыва вышел поискать эту сварливую Дору: надо было перетаскивать в подвал пианино и не хватало рабочих рук.
Теперь он рылся в этой жуткой яме с неистовым упорством одержимого. Он понимал, что не осталось у него ни гостиницы, ни жены, ни общественного положения и что, сколько бы он ни ворошил этот мусор и тлен, ему не выкопать потерянного… Устав, он присел на краешек воронки, обрамленной невысоким валом, точно здесь врезался в землю прилетевший из черных глубин мирового пространства гигантский метеорит.
Мимо, по автостраде, теперь уже с севера на юг, сумрачно возвращались в родные места беженцы, отчаявшиеся прорваться из зачумленной зоны. Их было много, очень много. Но никому и в голову не пришло свернуть с дороги и утешить Андреаса Раста.
Господин Андреас Раст (мы просим разрешения по-прежнему величать его господином, хотя он и потерял гостиницу) еще не знал о чуме. То есть он знал, что она угрожает жителям района Кинима и Мадуа, но еще не успел узнать, что и Кремп и Монморанси тоже оказались в зачумленной зоне.
Он не удивился, что никто не пришел помочь ему откапывать его уже не существовавшие богатства. Каждый сам за себя. Да и вообще господин Раст был не из тех, кто нуждается в утешениях.
– Уйди, неблагодарная тварь! – прогнал он Дору, когда та вся в слезах бросилась помогать ему в его бесполезных раскопках. – Проклятая материалистка! Мало я тебе платил?..
Ну, конечно же, он платил ей мало, очень даже мало, но был убежден, что большего она и не заслуживает. И стыдно было с ее стороны оставаться живой и невредимой, когда гостиница и жена Раста погибли. О погибших официантках он, разумеется, не думал.
Наверное, Раст ударил бы Дору, не оттащи ее в сторону Прауд.
– А ну его, Дора! – примирительно сказал бывший летчик. – Ведь вы для него не человек.
– И ты, бродяга, уйди! Ты тоже для меня не человек! – закричал потерявший самообладание Раст. – Негодяй! Нищий! Коммунист! И этого бродягу я собирался накормить бесплатным обедом!
Прауд молча взял Дору под руку, и они ушли.
Когда они были уже на автостраде, он сказал ей:
– Сейчас я его утешу, – и, обернувшись в сторону воронки, крикнул: Бросьте копать, Раст! Вы забыли о страховке. Бегите к страховому агенту, пока у него не собралась большая очередь.
И они продолжали свой путь, больше ни разу не оглянувшись. Но если бы они оглянулись, то убедились бы, что Прауд был прав: Раст вытер руки о грязный носовой платок и поплелся в Кремп разыскивать страхового агента.
Еще в пути он узнал, что и Кремп и Монморанси также объявлены зачумленными. А первое, что он услышал, когда добрел, наконец, до города, были пущенные с легкой руки профессора Патогена слухи, что взрыв в Киниме – дело рук «красных».
Так вот кого Раст должен был винить в несчастьях, обрушившихся на него! Не было бы этих «красных», не было бы и взрыва в Кремпе, не разбежались бы крысы, не разлетелись бы жуки, не взбунтовалась бы 127-я эскадрилья, не произошел бы воздушный бой над Кремпом, и не погибли бы его гостиница и его жена, и не было бы этой леденящей душу опасности чумы!
Когда-то, – и это было много раз, – он, ругая на все корки «иностранных агентов», в глубине души не очень-то верил, что именно они виноваты в бедствиях, которые им приписывались благонамеренными атавцами. Но сейчас господин Раст твердо знал: все ужасы последних суток и еще многих суток, которые впереди, целиком на совести «красных», этих смутьянов, бунтовщиков, подозрительных иностранцев, проскользнувших прошлым вечером где-то совсем близко от Кремпа. Черт возьми! Да ведь какие-то иностранцы ночевали прошлой ночью в его бедном «Розовом флаге»! Они были не менее подозрительны, чем любые другие иностранцы, о чем-то между собой переговаривались на каком-то иностранном языке, сторонились общей беседы, ушли спать, не дождавшись ее конца, словно им все уже было известно задолго до того, как здесь было высказано, первое слово. Разве они не могли подорвать Киним и выпустить на волю злые силы ада? Конечно же, это они!
Так он и сказал Дэву Дрэйку, редактору местной еженедельной газеты и внештатному корреспонденту агентства «Новости», а тот немедленно передал эту сенсацию по военному телеграфу в Эксепт. Вечером соображения господина Андреаса Раста, одного из виднейших граждан города Кремпа, жертвы происков агентов «некоего иностранного государства», были в изложении Дрэйка размножены на страницах нескольких сот крупнейших газет Атавии и Полигонии.
Как видите, Раст довольно быстро сумел взять себя в руки. Он воспрянул духом, убедившись, какой увесистый политический козырь швырнул он на стол, за которым решались в эти дни не только карьеры подобных ему провинциальных политиканов, но и дела куда поважнее.
Но, будучи человеком, лишенным воображения и свидетелей, Раст нашел приметы супругов Гросс недостаточно впечатляющими и изобразил наших скромных героев более молодыми, красивыми, подозрительно хорошо одетыми, сорившими деньгами, которые таким людям легко даются… А может быть, Раст убоялся, как бы по точно описанным приметам их бы вдруг не поймали и не выяснилось бы, что они во время взрыва находились далеко от Кинима. Как бы то ни было, но иностранцы, о которых поведал Дрэйку, а через его посредство и всей стране Андреас Раст, мало напоминали супругов Гросс.
Уже вечером того же дня акции Раста поднялись так высоко, что он, пожалуй, не раз подумал бы, прежде чем ответить, чего бы ему более хотелось – снова стать владельцем «Розового флага» и мужем Мэри Раст (если бы это вдруг стало возможным) или продолжать оставаться «одной из первых жертв красных» и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128