В этот час село скотину выгоняет в стадо. С выгона сбежались мужики-бабы на Алешкин позор глядеть. И надо же заступиться побоялись.
С того дня Алешку больше не видели в селе. Сбежал парень как был в красной рубахе, балалайку матери только оставил.
А Гаврила в том урок увидел. Писарчуку сказал: вот что, сечь будем непокорных, тогда покорным недоимки снимать не потребуется. Кто-то, может, и сбежит, а семейные ползуны останутся, не больно уж есть куда им податься.
- Большой, слышь, знаток человеческой слабости был Гаврила, хотя и сука последняя. - Так заключил свой рассказ дед Климка, глядя на меня в тот момент уже посоловевшими глазами.
Помолчал, а потом добавил, разглаживая свою толстовскую бороду ладонью:
- Я чего тебе посоветую, милый. Изучи-ка ты ложбинку перед конторой. Конечное дело, травой нынче заросла, не ползают уж. А ты проползи. Знаешь, зачем? А затем, чтоб мысль тебе в голову пришла полезная.
- Какая же это? - спросил я.
- Как тут угадаешь. Только я тебе вопрос задам. В том ли позор, что ты унизился одним разом, или в том, что повторил свою дурость? Покумекай.
Я засмеялся.
- Чего же тут кумекать, дед Климка? Ясное дело.
- Нет, милый, возражение имею. В нашей роте 82-го отдельного пехотного полка, где я служил, один мой дружок, балагур вроде Алешки Гурина, говаривал частенько: дело ясное, что дело темное. Пойми намек.
Но я понять не мог. Хотя...
КОНОПЛЯНАЯ ВОЙНА
Редко кто теперь уже рассказывает про эту войну, давняя история. Но она стоит того, чтоб не забывалась. Может, конечно, такого больше не повторится, но - как знать. Марья Васильевна однажды заметила - живут люди, будто по кругу ходят.
От нее, между прочим, от Марьи Васильевны я впервые и услыхал про эту забарскую междоусобицу. Только мы поснедали, топилась печь. Помог я хозяйке два чугуна мелкой бульбы намыть для поросят, поставили в печь вариться. Пошевелила кочергой Марья Васильевна в печи угли и вдруг говорит:
- Эко мерещится, надо же. Будто ожили чугуны. Толстопузые, прямо тебе Харитон и Чуй. Вот уж глупость-то.
Я поинтересовался - кто такие Харитон и Чуй?
Марья Васильевна рукой махнула:
- Дед Беляй давеча задурил мне голову. Сама-то я мало чего помню. Девчонкой от бабки своей слыхала, да забылося.
Марья Васильевна все-таки добавила одну подробность: пушка в вирах затонула. А потом и про пожар вспомнила, глядя на огонь в печи.
- Говорят, страшно сказать какой пожар.
- Почему, однако, война называется конопляная?
- Так как же. Из-за виров началась, в которые у нас коноплю мочат по сию пору. Из-за виров, милый. Смеяться станешь, а вражда великая у Забары с Заречьем.
На этом все познания Марьи Васильевны о конопляной войне закончились. Мне ничего не оставалось, как идти к деду Беляю за подробностями.
На другой день подгадал, когда старик возвращается с дежурства, и пошел в гости.
Дед Беляй, услыхав мой вопрос, дымком от самокрутки поперхнулся.
- От чугунов, говоришь, Марье померещилось? Ну и ну. У баб завсегда мозги набекрень. Говорил я ей - Чуй был толст, верно, пузатый. А Харитон, наш забарский староста - жердь, какой там чугун.
Я не понял: выходит, старик в ту пору уже на свете был?
- Ты что, смеешься, парень? От деда моего память идет, от деда.
- А деду твоему кто рассказывал?
- А деду моему Савелию Даниловичу, царствие ему небесное, не надо было рассказывать, потому как он сам помогал Харитону пушку на черный луг выкатывать. Заметь себе это и слушай дальше. Не перебивай, а то я и замолчать могу.
Обидчивый народ эти старики, что дед Беляй, что дед Климка. Я извинился. Главное, что меня теперь интересовало - откуда пушка у сельского старосты могла быть?
Но дед Беляй, опытный рассказчик, издалека начал:
- Видишь ли, вирок-то у моста глубоченный. Сам замерял дно, веревки не хватало. А в глубокий вир побросай конопляные снопы, вытащишь ли обратно? Сколько труда потребуется.
Этот факт я никак не мог связать с пушкой. Но молча терпел, ждал новых подробностей.
- Сказать по правде, - продолжал дед Беляй, - Вражда давняя у Харитона с Чуем шла. Сам посуди: Харитон - только что в Забаре голова, а Чуй - богач на всю округу, в городе Брянске дом у него, и Заречью хозяин. Барин да и только, хотя купеческого сословия.
- Пусть так, - не выдержал я, - да только неслыханное это дело деревенский конфликт пушками разрешать. Глупость.
- А всякая война, парень, глупость, что большая, что малая. На двух одна лошадь - за лошадь воевать будут. На двух одна фабрика - за фабрику воевать будут. А иной раз и вовсе не поймешь - за что головы кладут. За коммунизм? А народ о том спросили - хотит он воевать?
Я понял, не может дед Беляй без философии рассказывать, и больше не провоцировал его на монологи.
С чего же началась свара у Чуя с Харитоном?
Однажды они на мосту встретились. Харитон по Зарядью спустился, а Чуй вроде как поджидал старосту. Чуй и говорит:
- Вот что, Харитоша. Урожай конопли нынче велик, так что все виры займу. А ты копай новые, топких лугов много. Ежели что нужно, подмогу.
Харитон на это молча показал кукиш. Чуй аж подпрыгнул от Харитоновой наглости.
- Это как понимать?
- А так и понимай - половина виров моя.
- Не бывать этому, Харитоша. Давай миром решать.
Но Харитон уперся.
- Займешь все виры, повыкидываю снопы. Я для народа стараюсь, а ты для своего кармано...
Как рассказывал потом Савелий Данилович, и дед Беляй сам это слыхал, Чуй обозвал Харитона - брехлом, а Харитон Чуя - вонючим боровом. Сцепились словом.
Конечно, поделить виры миром можно было бы, - так думал дед Беляй. Но закипела ярость у людей.
Дело в том, что у Харитона пушка хранилась в старом овине. В Забаре никто про это не знал, один пономарь пронюхал, но за бутыль самогонки поклялся, что никому на свете не скажет, даже попу с попадьей. Видать, однако, проболтался. Чуй о пушке пронюхал и тоже тайно, ночью из Брянска привез гаубицу и закатил в свой сарай. Вооружились, словом, враги.
У Харитона пушка наполеоновская, с войны 1812 года, трофей, со снарядами, - французы, отступая, на смоленском тракте побросали. Дед Беляй божился, что Савелий Данилыч перед смертью раскрыл эту тайну. Как дальше-то пошло? Выкатил Харитон пушку на черный луг охранять виры, а Чуй - гаубицу на мост, чтоб половчее было разнести харитоново орудие. Тут забарцы, конечно, поняли, что беда пришла. Но как помочь Харитону, народ не знал. А заречинцы и вовсе молчали, в страхе приучены были жить.
Между тем, Чуй стал к захвату луга готовиться. Призвал к себе зятя и приказал поторопить кузнеца, чтоб меч к полудню был готов, как уговорено ранее.
И у Харитона кузнец не дремал. Война, так война. Кто первый начнет, да кто посильнее, тот и победит.
Первым начал Чуй. Вышел на мост и скомандовал:
- Заряжай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38