Изучив карту, купленную в аэропорту в магазине сувениров, Джереми узнал, что Бун-Крик находится в округе Памлико, в ста милях к юго-востоку от города Роли, и чертовски далеко от того, что принято считать цивилизацией. Пейзажи по обе стороны дороги были однообразными и невероятно скучными. Фермы чередовались с редкими вереницами ладанных сосен, движения на шоссе практически не было, и Джереми ничего больше не оставалось, как давить на газ.
Но в целом все было не так уж плохо. Можно было в полной мере насладиться ездой на автомобиле. Легкая вибрация руля, рычание двигателя и ощущение скорости, как известно, способствуют выделению в организме – особенно мужском – адреналина (однажды Джереми даже написал об этом статью). Однако проживание в мегаполисе делало личный автомобиль излишеством, и Джереми, считая приобретение такого излишества неоправданной роскошью, передвигался по городу в битком набитом метро или на раздолбанном такси с водителями-лихачами. Поездки в городском транспорте были утомительными, нервными и нередко опасными для жизни, но как человек, родившийся и выросший в Нью-Йорке, Джереми стойко переносил подобные испытания, считая их неотъемлемой частью жизни родного города.
Сейчас, ведя по шоссе автомобиль, он не мог не вспомнить о своей бывшей жене, Марии. Ей, несомненно, понравилась бы эта поездка. В первое время их совместной жизни они часто брали напрокат машину и отправлялись в горы или к морю, с удовольствием проводя в дороге долгие часы. Мария работала в журнале «Элль», и судьба свела их однажды на журналистской вечеринке. Он предложил Марии сбежать вместе с ним в находившееся неподалеку кафе. В тот момент он, конечно, не мог предположить, что она станет для него той единственной женщиной, которую ему суждено полюбить. Сначала Джереми даже пожалел, что пригласил ее в кафе: она показалось ему слишком восторженной и эмоциональной, и он решил, что у них не может быть ничего общего. Однако, поцеловав Марию у дверей ее квартиры, он понял, что не сможет больше без нее жить.
Джереми был окончательно покорен, по достоинству оценив ее пылкую натуру, интуитивное умение безошибочно «чувствовать» людей и готовность принимать его самого таким, какой он есть, со всеми недостатками. Через год они обвенчались в церкви, в присутствии многочисленных друзей и родственников. Тогда ему было двадцать шесть лет, он только начинал делать карьеру, и у него еще не было своей колонки в «Сайентифик американ». Они снимали небольшую квартирку в Бруклине, и денег едва хватало на ее оплату. Для Джереми эта жизнь была «раем в шалаше», он был счастлив, полон энтузиазма и надежд на будущее. Однако Мария, как он понял со временем, была разочарована их браком, очевидно, не соответствовавшим ее представлениям о семейном счастье: их союз теоретически должен был оказаться прочным, но на самом деле основывался на шатком фундаменте. Все проблемы начались с того, что Джереми много времени проводил в разъездах, охотясь за материалом для статей. Он пропадал на несколько недель, оставляя Марию одну. Она уверяла его, что все в порядке, но стоило ему уехать, чувствовала, что не может смириться с его отсутствием. Вскоре после второй годовщины их свадьбы, когда Джереми готовился к очередной поездке, Мария присела на кровать рядом с ним и, сжав руки, посмотрела на него своими карими глазами.
– Так больше не может продолжаться, – тихо сказала она, и ее слова на мгновение словно застыли в воздухе. – Ты совсем не бываешь дома, и это несправедливо по отношению ко мне. Это несправедливо по отношению к нашему браку.
– Ты что, хочешь, чтобы я бросил журналистику? – встревожился Джереми.
– Нет. Конечно, нет. Но ведь можно найти работу, не связанную с постоянными разъездами. Например, в «Таймс». Или в «Пост». Или в «Дейли ньюс».
– Ну потерпи еще немного, ведь не всегда будет так, – умоляюще сказал он. – Скоро все образуется, и мне уже не придется так часто уезжать.
– Полгода назад ты говорил то же самое, – вздохнула Мария. – С тех пор ничего не изменилось, и мне кажется, не изменится никогда.
Теперь, оглядываясь назад, Джереми понимал: ему следовало серьезнее отнестись к этому разговору, но в то время голова его была занята статьей, ради которой ему нужно было съездить в Лос-Аламос. Мария как-то странно улыбнулась, когда он поцеловал ее на прощание, и потом, в самолете, воспоминание об этом смутно его беспокоило. Когда же он вернулся, она снова стала как будто прежней, и они беззаботно провели вдвоем уик-энд. Она заговорила о том, что хочет иметь ребенка, и Джереми на какое-то мгновение оторопел от неожиданности, но быстро пришел в себя и выразил восторг от этой идеи. Ему казалось, что он прощен и все в полном порядке. Однако наметившаяся в их отношениях трещина не исчезла – она неуклонно увеличивалась с каждой новой его отлучкой. Окончательный разрыв произошел год спустя, через месяц после визита к врачу в Верхний Ист-Сайд. То, что он им сообщил, стало фатальным для их брака.
– Мы должны расстаться, – сказала ему Мария. – Мне очень больно, и я никогда тебя не забуду, но я больше не могу быть с тобой.
Этим все было сказано. После развода, в моменты тихого уныния, Джереми много думал о том, что случилось, и иногда его одолевали сомнения, любила ли Мария его когда-нибудь. «Мы ведь могли пережить это, могли все уладить», – говорил он себе. Но в конце концов он понял, почему их брак был обречен, и у него не осталось на нее обиды. Он иногда звонил ей, хотя так и не смог заставить себя пойти на ее свадьбу, когда она, через три года после развода, вышла замуж за адвоката, жившего в Чаппакуа.
Они с Марией расстались семь лет назад, и, как ни странно, развод для Джереми был единственным действительно печальным событием за всю его жизнь. Он знал, что немногие люди могли похвастаться подобным благополучием. Он не пережил ни одной серьезной драмы, не вынес из детства комплексов вроде тех, что отравляли существование многим его ровесникам, и жизнь у него была насыщенная, активная и интересная. Братья Джереми и их жены, его родители и даже девяностолетние бабушки и дедушки с обеих сторон – все были живы, здоровы и счастливы. Они с братьями были очень дружны, и по меньшей мере дважды в месяц весь их постоянно увеличивающийся семейный клан собирался у родителей, по-прежнему живших в старом доме в Куинсе. У Джереми было семнадцать племянников и племянниц, и временами он чувствовал себя не в своей тарелке, будучи единственным холостяком среди счастливых семейных людей. Но к счастью, братья его были достаточно деликатны, чтобы не совать нос в его личную жизнь и не расспрашивать о причинах развода.
Джереми, можно сказать, уже пережил его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89