— Особенно в той его части, где он пишет, что оно возбудило дебаты среди студентов.
— Может быть, это и так, — согласился Эдвард.
— Постой-ка, — вдруг произнесла Ким. — Мне только что пришла в голову еще одна идея. Раньше я как-то не думала об этом. Почему Рональд так настойчиво старался получить свидетельство? Может это дать нам ключ к разгадке? Это о чем-нибудь говорит?
— Думаю, что он стремился сохранить доброе имя своей семьи. — Эдвард пожал плечами. — В таких случаях, когда один из членов семьи бывал уличен в колдовстве, страдали и все остальные ее члены.
— Может быть, свидетельство бросало тень на него самого? — спросила Ким. — А если Рональд имел что-то общее с предметом, который послужил основанием для обвинения Элизабет, и стремился получить эту вещь, чтобы уничтожить ее?
— Останови свое воображение, — предостерег Эдвард. Он отступил на шаг назад, словно опасаясь нападения Ким. — Ты слишком склонна к мистике, у тебя действительно слишком сильно разыгралась фантазия.
— Рональд женился на сестре Элизабет всего через десять недель после ее смерти, — с жаром возразила Ким.
— Мне кажется, что ты кое о чем забываешь, — пытался урезонить ее Эдвард. — После анализа, которому я подверг останки Элизабет, выяснилось, что она постоянно сама отравлялась грибковой плесенью. Возможно, у нее были приступы галлюцинаций, психоделические эпизоды, что не имеет никакого отношения к Рональду. Хотя, конечно, у него тоже могли быть такие приступы, если он ел хлеб из того же зерна. Я все-таки думаю, что речь идет о чем-то таком, что Элизабет сделала под влиянием галлюциногенов плесени. Это могли быть книга, картина, кукла или что-нибудь еще, имеющее отношение к колдовскому ритуалу.
— Пожалуй, я возвращаюсь к поискам. Мне надо продолжить их, и, надеюсь, я найду описание свидетельства.
— Ну а я закончил все свои дела, — сообщил Эдвард. — Пока все, что касается лаборатории, идет очень гладко. Мне пришлось заменить тебя в переговорах с твоим подрядчиком. Он хочет начать сегодня прокладку траншеи, но очень беспокоится, не найдут ли они еще какие-нибудь могилы. Захоронение Элизабет его здорово напугало. Вот ведь характер!
— Ты хочешь вернуться в Бостон? — спросила Ким.
— Да, — признался Эдвард. — Теперь, когда «Омни» становится реальностью, мне надо переговорить со многими людьми. Но я могу поехать в город поездом, как в прошлый раз. Думаю, что если тебе хочется остаться здесь и поработать с бумагами, то так и поступи.
— Если ты не против, я так и сделаю, — заключила Ким. Последние находки вдохновили ее на новые поиски.
9
Пятница, 12 августа 1994 года
Наступил август — жаркий, туманный и влажный. В июле дождей почти не было, сушь продолжалась и в августе. Трава на газонах перед окнами Ким превратилась из зеленой в рыжую.
Но на работе август внезапно принес Ким некоторое облегчение. Киннард уехал в командировку в Салемский госпиталь, и ей больше не приходилось каждый день сталкиваться с ним в реанимации. Кроме того, ей удалось договориться с главной сестрой о месячном отпуске на сентябрь. Причем она могла приплюсовать к этому времени своей очередной отпуск и воспользоваться правом на личный отпуск без сохранения содержания. Главная сестра не была обрадована такими перспективами, но в просьбе не отказала, так как не хотела терять столь опытного работника.
В начале месяца Ким смогла посвятить себе и своим личным проблемам массу времени, так как Эдвард постоянно был занят. Он практически исчез. Он мотался по стране с секретной миссией, набирая людей в «Омни фармасьютикал». Но он не забывал Ким. Несмотря на напряженный график, каждый вечер, около десяти часов, звонил пожелать ей спокойной ночи. Он также каждый день продолжал посылать ей цветы, хотя букеты стали скромнее. Теперь он присылал по одной розе, и Ким считала, что этого вполне достаточно.
Ким было, чем заполнить свое свободное время, на скуку она не жаловалась. Вечерами она продолжала пополнять свое образование, читая книги о салемских процессах и пуританской культуре. Она также поставила себе за правило каждый день бывать в имении. Строительство шло удивительно быстрыми темпами. В лаборатории трудилось намного больше строителей, чем на реконструкции коттеджа. Тем не менее, и в нем работа продвигалась на славу. Строители уже начали покраску стен, хотя отделочные работы внутри еще не были закончены.
Для Ким ирония судьбы, связанная со стройкой, заключалась в том, что отец был в восторге от ее решения организовать в имении огромную первоклассную лабораторию. Ким не смогла признаться отцу в том, что вопрос о лаборатории решился без ее участия, и что это вообще не ее идея.
Каждый раз, приезжая в имение, Ким проводила добрую толику времени в пыльных хранилищах старых бумаг, писем и книг. Результаты были обескураживающими. Хотя ее очень долго воодушевляла находка трех важных писем, за последующие двадцать шесть часов поисков она не нашла ничего, что могло бы сравниться по ценности с письмами. Наконец, в четверг, 11-го, она решила исполнить давно задуманное, захватила с собой в Бостон письма, набралась мужества и поехала в Гарвард.
Выйдя 12 августа с работы, Ким дошла до пересечения Чарльз-стрит и Кембридж-стрит и спустилась в подземку. Имея печальный опыт посещения законодательного собрания штата, которое, как она теперь понимала, было абсолютно безнадежным предприятием, потому что Рональд не подавал прошение губернатору, Ким не надеялась найти полезные для себя сведения и в Гарварде. Она не только думала, что шансы сохранности свидетельства равны нулю, она боялась, что в Гарварде ее посчитают чокнутой, услышав просьбу. Какой нормальный человек придет с требованием найти нечто такое, что не описано ни в одном доступном источнике?
Ожидая поезда на станции, Ким несколько раз порывалась уйти домой, но каждый раз напоминала себе, что это единственный шанс что-то узнать. В конце концов, она убедила себя настолько, что уже страстно желала быстрее попасть в Гарвард, невзирая на возможную реакцию тамошних библиотекарей.
Покинув подземку, Ким очутилась в обычной сутолоке и шуме Гарвард-сквер. Но как только она пересекла Массачусетс-авеню и оказалась в кампусе, шум движения и гомон толпы моментально утихли. Она шла по спокойным, тихим тенистым аллеям мимо увитых плющом красных кирпичных стен университетских корпусов; ей было интересно, так ли выглядел кампус в семнадцатом веке, когда по его аллеям ходил Рональд Стюарт. Но ни одно из зданий не казалось столь старинным.
Вспомнив слова Эдварда об Уайденеровской библиотеке, Ким решила сначала попытать счастья там. Она поднялась по широкой каменной лестнице и прошла в дверь между массивными колоннами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Может быть, это и так, — согласился Эдвард.
— Постой-ка, — вдруг произнесла Ким. — Мне только что пришла в голову еще одна идея. Раньше я как-то не думала об этом. Почему Рональд так настойчиво старался получить свидетельство? Может это дать нам ключ к разгадке? Это о чем-нибудь говорит?
— Думаю, что он стремился сохранить доброе имя своей семьи. — Эдвард пожал плечами. — В таких случаях, когда один из членов семьи бывал уличен в колдовстве, страдали и все остальные ее члены.
— Может быть, свидетельство бросало тень на него самого? — спросила Ким. — А если Рональд имел что-то общее с предметом, который послужил основанием для обвинения Элизабет, и стремился получить эту вещь, чтобы уничтожить ее?
— Останови свое воображение, — предостерег Эдвард. Он отступил на шаг назад, словно опасаясь нападения Ким. — Ты слишком склонна к мистике, у тебя действительно слишком сильно разыгралась фантазия.
— Рональд женился на сестре Элизабет всего через десять недель после ее смерти, — с жаром возразила Ким.
— Мне кажется, что ты кое о чем забываешь, — пытался урезонить ее Эдвард. — После анализа, которому я подверг останки Элизабет, выяснилось, что она постоянно сама отравлялась грибковой плесенью. Возможно, у нее были приступы галлюцинаций, психоделические эпизоды, что не имеет никакого отношения к Рональду. Хотя, конечно, у него тоже могли быть такие приступы, если он ел хлеб из того же зерна. Я все-таки думаю, что речь идет о чем-то таком, что Элизабет сделала под влиянием галлюциногенов плесени. Это могли быть книга, картина, кукла или что-нибудь еще, имеющее отношение к колдовскому ритуалу.
— Пожалуй, я возвращаюсь к поискам. Мне надо продолжить их, и, надеюсь, я найду описание свидетельства.
— Ну а я закончил все свои дела, — сообщил Эдвард. — Пока все, что касается лаборатории, идет очень гладко. Мне пришлось заменить тебя в переговорах с твоим подрядчиком. Он хочет начать сегодня прокладку траншеи, но очень беспокоится, не найдут ли они еще какие-нибудь могилы. Захоронение Элизабет его здорово напугало. Вот ведь характер!
— Ты хочешь вернуться в Бостон? — спросила Ким.
— Да, — признался Эдвард. — Теперь, когда «Омни» становится реальностью, мне надо переговорить со многими людьми. Но я могу поехать в город поездом, как в прошлый раз. Думаю, что если тебе хочется остаться здесь и поработать с бумагами, то так и поступи.
— Если ты не против, я так и сделаю, — заключила Ким. Последние находки вдохновили ее на новые поиски.
9
Пятница, 12 августа 1994 года
Наступил август — жаркий, туманный и влажный. В июле дождей почти не было, сушь продолжалась и в августе. Трава на газонах перед окнами Ким превратилась из зеленой в рыжую.
Но на работе август внезапно принес Ким некоторое облегчение. Киннард уехал в командировку в Салемский госпиталь, и ей больше не приходилось каждый день сталкиваться с ним в реанимации. Кроме того, ей удалось договориться с главной сестрой о месячном отпуске на сентябрь. Причем она могла приплюсовать к этому времени своей очередной отпуск и воспользоваться правом на личный отпуск без сохранения содержания. Главная сестра не была обрадована такими перспективами, но в просьбе не отказала, так как не хотела терять столь опытного работника.
В начале месяца Ким смогла посвятить себе и своим личным проблемам массу времени, так как Эдвард постоянно был занят. Он практически исчез. Он мотался по стране с секретной миссией, набирая людей в «Омни фармасьютикал». Но он не забывал Ким. Несмотря на напряженный график, каждый вечер, около десяти часов, звонил пожелать ей спокойной ночи. Он также каждый день продолжал посылать ей цветы, хотя букеты стали скромнее. Теперь он присылал по одной розе, и Ким считала, что этого вполне достаточно.
Ким было, чем заполнить свое свободное время, на скуку она не жаловалась. Вечерами она продолжала пополнять свое образование, читая книги о салемских процессах и пуританской культуре. Она также поставила себе за правило каждый день бывать в имении. Строительство шло удивительно быстрыми темпами. В лаборатории трудилось намного больше строителей, чем на реконструкции коттеджа. Тем не менее, и в нем работа продвигалась на славу. Строители уже начали покраску стен, хотя отделочные работы внутри еще не были закончены.
Для Ким ирония судьбы, связанная со стройкой, заключалась в том, что отец был в восторге от ее решения организовать в имении огромную первоклассную лабораторию. Ким не смогла признаться отцу в том, что вопрос о лаборатории решился без ее участия, и что это вообще не ее идея.
Каждый раз, приезжая в имение, Ким проводила добрую толику времени в пыльных хранилищах старых бумаг, писем и книг. Результаты были обескураживающими. Хотя ее очень долго воодушевляла находка трех важных писем, за последующие двадцать шесть часов поисков она не нашла ничего, что могло бы сравниться по ценности с письмами. Наконец, в четверг, 11-го, она решила исполнить давно задуманное, захватила с собой в Бостон письма, набралась мужества и поехала в Гарвард.
Выйдя 12 августа с работы, Ким дошла до пересечения Чарльз-стрит и Кембридж-стрит и спустилась в подземку. Имея печальный опыт посещения законодательного собрания штата, которое, как она теперь понимала, было абсолютно безнадежным предприятием, потому что Рональд не подавал прошение губернатору, Ким не надеялась найти полезные для себя сведения и в Гарварде. Она не только думала, что шансы сохранности свидетельства равны нулю, она боялась, что в Гарварде ее посчитают чокнутой, услышав просьбу. Какой нормальный человек придет с требованием найти нечто такое, что не описано ни в одном доступном источнике?
Ожидая поезда на станции, Ким несколько раз порывалась уйти домой, но каждый раз напоминала себе, что это единственный шанс что-то узнать. В конце концов, она убедила себя настолько, что уже страстно желала быстрее попасть в Гарвард, невзирая на возможную реакцию тамошних библиотекарей.
Покинув подземку, Ким очутилась в обычной сутолоке и шуме Гарвард-сквер. Но как только она пересекла Массачусетс-авеню и оказалась в кампусе, шум движения и гомон толпы моментально утихли. Она шла по спокойным, тихим тенистым аллеям мимо увитых плющом красных кирпичных стен университетских корпусов; ей было интересно, так ли выглядел кампус в семнадцатом веке, когда по его аллеям ходил Рональд Стюарт. Но ни одно из зданий не казалось столь старинным.
Вспомнив слова Эдварда об Уайденеровской библиотеке, Ким решила сначала попытать счастья там. Она поднялась по широкой каменной лестнице и прошла в дверь между массивными колоннами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122