Вдруг вовнутрь цветка с оглушительным жужжанием влетает большущая, размером с человека, пчела.
- Здравствуй, Вьюнок! - жужжит пчела.
- Здравствуй, пчелка, - отвечает Мария, с этими словами берет кувшин с душистым нектаром и потчует гостью.
Но тут прилетает огромная оса, а потом еще и полосатый, мохнатый шмель-толстяк, и все угощаются нектаром, и все благодарят царевну, и все называют ее не иначе как Вьюнком.
Вот такой удивительный сон снится Марии, и спит она мирно, с доброй улыбкой на устах.
Спит и царь в опочивальне своей, и ему снится сон. Снится, будто бы идет он по болоту, с кочки на кочку переступает, через гнезда змеиные перешагивает. Вдруг почудился ему знакомый голос, голос егермейстера погубленного.
- Наконец-то ты пришел, - стонет егермейстер, - наконец-то из трясины меня вызволишь...
Заколыхалось болото, и высунулась из него рука, черной тиной облепленная. Испугался царь, прочь попятился, хотел было сбежать, да не тутто было! Утопленник его за ногу хвать да к себе, в самую трясину тянет.
Пробудился государь, в холодном поту с постели вскочил, на колени перед иконами пал. Помолился, с именем божьим в устах снова было прилег, а заснуть-то не может. Все мертвый егермейстер ему мерещится, все насмешки Боровика чудятся.
- Ну Боровик! - сердится царь. - И во сне мне покоя не даешь!
Тут он встал и немедля, среди ночи витязя своего лучшего позвал. Велел ему в лес пойти, чтобы вредного старикашку изловить да в тюремный подвал упрятать.
Облачился витязь в латы железные, сел на коня и тотчас в путь. Но только вот что интересно: когда выезжал он из крепости, вдруг почудилось ему, будто бы голоски какие-то тоненькие раздались.
Удивился он, прислушался. "Нет, - думает, - не иначе как померещилось. Не иначе как вьюнок у стены крепостной листочками шелестит". Не знал воин, что вьюнок от беды уберечь его хотел. "Не езжай в лес, - говорил вьюнок, - Боровика не ищи, все одно не поймаешь". Да жаль, не расслышал витязь этих слов.
И поехал он в места далекие, в леса нетронутые, и старика Боровика выследил, на поляне его приметил, когда тот спелыми орехами белок кормил. Выследил, да только вот изловить-то так и не сумел. Увлекся витязь погоней, целый день вслед за ним по глухоманям дремучим, по чащобам да буреломам плутал, а под вечер сам в ловушку, в глубокую волчью яму угодил. Свалился на дно ямы, ударился крепко, бока-то наломал. Сколько раз ни пытался из ямы выбраться, а все напрасно - только синяков да шишек еще больше набил. А старик тут как тут, наверху, по краю ямы прохаживается да все пальчиком воину грозит, все погубить его обещается.
Тут еще напасть: откуда ни возьмись змеи огромные приползли, вокруг ямы так и кишат, шипят, зубы свои ядовитые скалят.
Пригорюнился молодец, сидит, смерти дожидается. Благо старик его ни с того ни с сего пожалел, змей отогнал, потом веревку крепкую в яму спустил, а сам неведомо куда сгинул.
Выбрался воин из ловушки, с пустыми руками обратно в крепость пошел. Воротился к царю, все как есть доложил, повинился в том, что приказ не выполнил. А тот его выслушал да тут же прочь и выгнал. Да с досады кулаком по столу хрястнул.
Сидит государь сам не свой, никак успокоиться не может, все обидой своей мучается, все об одном и том же думает, как бы старцу отомстить. И вдруг вспомнилось ему то, о чем не раз жители дальних деревень сказывали. А сказывали они, будто бы в дремучем лесу, неподалеку от заброшенного кладбища, колдун объявился, да к тому же с двумя взрослыми сыновьями, и что этот самый колдун для силы нечистой людей будто бы похищает.
"Вот кто Боровика погубить сумеет", - смекнул царь и тут же снова витязя позвал. Воротился витязь к повелителю своему, а тот и говорит:
- Хоть и виноват ты передо мной, Боровика изловить не сумел, но вину свою искупишь, коли в далеких лесах колдуна да обоих его сыновей отыщешь, коли всех троих сюда, в крепость, в железах приведешь.
Воин тотчас на коня, к кладбищу заброшенному поспешил. Пять дней и ночей без отдыха скакал, до далеких деревенек добрался, народец местный расспросил и узнал, что начали люди здесь пропадать с той поры, как появился в окрестных лесах хромоногий колдун. Как-то раз видели его с двумя сыновьями в еловом бору, недалеко от холма, на вершине которого и было старое кладбище.
Дождался витязь ночи, коня в деревне оставил, сам в лес направился. Не спешит, через буреломы да завалы осторожно, бесшумно пробирается. Вышел к ручью, что между камней у опушки векового бора поблескивает, и вдруг послышались ему возгласы веселые, смех молодецкий да звон мечей.
Замер воин, дыхание затаил, прислушался. Нет, все спокойно вокруг: молчит залитая лунным светом опушка, бесшумно вьет свои струи ручей, и лишь трава нет-нет да мягким шелестом нарушит ночную тишину, лишь комар над ухом прозвенит.
Но вот опять откуда-то издалека голоса донеслись, и снова булат зазвучал. Выждал воин немного, огляделся вокруг да прямо на звуки и пошел.
Крадется, каждый шаг вымеряет.
И вот подобрался он к оврагу, со всех сторон ельником заросшему. Возле оврага большой шалаш, у шалаша костер тлеет, а возле костра два молодых мужика с мечами забавляются. Оба высокие, статные, с криками веселыми, с прибаутками друг на друга что петухи наскакивают, бой потешный устроили. Вдруг один из них меч в землю вонзил и говорит:
- Что-то задержался отец у хозяина. Может, сходим на кладбище?
- Идти-то недалеко, - отвечает другой, - всего-то на холм подняться. Да только надо ли хозяина попусту тревожить?
Тут они опять за мечи взялись, забаву свою с новой силой продолжили, а витязь оглядел холм, что рядок с оврагом возвышался, да, не мешкая, на вершину его поспешил.
Вот и кладбище. Всюду среди деревьев кресты покосившиеся да камни надгробные, мхами, лишайниками поросшие. Сквозь кроны деревьев тусклый лунный свет пробивается, и во всем этом кладбищенском полумраке такая тишина стоит, что волей-неволей холодок по спине пробирает - вот уж, действительно, мертвая тишина...
Вдруг из-за зарослей крапивы хруст какой-то раздался. Прокрался воин через крапиву - глядь, а возле старой могильной ограды гадкое, мохнатое чудище сидит. Рядом невысокий старец седовласый стоит - не иначе как колдун.
Тут чудище откуда-то из-под земли не то ларчик, не то сундучок извлекло и старцу говорит:
- Отправляйся за добычей, Агап, да поторапливайся. Вот тебе и задаток за труды: перстень с яхонтом да сережка золотая.
Старец, которого чудище Агапом назвало, награду смиренно принял, перстень при лунном свете разглядел, за пазуху его засунул, глаза-то поднял да витязя в крапиве ненароком приметил. Тот-то испугался, прочь попятился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
- Здравствуй, Вьюнок! - жужжит пчела.
- Здравствуй, пчелка, - отвечает Мария, с этими словами берет кувшин с душистым нектаром и потчует гостью.
Но тут прилетает огромная оса, а потом еще и полосатый, мохнатый шмель-толстяк, и все угощаются нектаром, и все благодарят царевну, и все называют ее не иначе как Вьюнком.
Вот такой удивительный сон снится Марии, и спит она мирно, с доброй улыбкой на устах.
Спит и царь в опочивальне своей, и ему снится сон. Снится, будто бы идет он по болоту, с кочки на кочку переступает, через гнезда змеиные перешагивает. Вдруг почудился ему знакомый голос, голос егермейстера погубленного.
- Наконец-то ты пришел, - стонет егермейстер, - наконец-то из трясины меня вызволишь...
Заколыхалось болото, и высунулась из него рука, черной тиной облепленная. Испугался царь, прочь попятился, хотел было сбежать, да не тутто было! Утопленник его за ногу хвать да к себе, в самую трясину тянет.
Пробудился государь, в холодном поту с постели вскочил, на колени перед иконами пал. Помолился, с именем божьим в устах снова было прилег, а заснуть-то не может. Все мертвый егермейстер ему мерещится, все насмешки Боровика чудятся.
- Ну Боровик! - сердится царь. - И во сне мне покоя не даешь!
Тут он встал и немедля, среди ночи витязя своего лучшего позвал. Велел ему в лес пойти, чтобы вредного старикашку изловить да в тюремный подвал упрятать.
Облачился витязь в латы железные, сел на коня и тотчас в путь. Но только вот что интересно: когда выезжал он из крепости, вдруг почудилось ему, будто бы голоски какие-то тоненькие раздались.
Удивился он, прислушался. "Нет, - думает, - не иначе как померещилось. Не иначе как вьюнок у стены крепостной листочками шелестит". Не знал воин, что вьюнок от беды уберечь его хотел. "Не езжай в лес, - говорил вьюнок, - Боровика не ищи, все одно не поймаешь". Да жаль, не расслышал витязь этих слов.
И поехал он в места далекие, в леса нетронутые, и старика Боровика выследил, на поляне его приметил, когда тот спелыми орехами белок кормил. Выследил, да только вот изловить-то так и не сумел. Увлекся витязь погоней, целый день вслед за ним по глухоманям дремучим, по чащобам да буреломам плутал, а под вечер сам в ловушку, в глубокую волчью яму угодил. Свалился на дно ямы, ударился крепко, бока-то наломал. Сколько раз ни пытался из ямы выбраться, а все напрасно - только синяков да шишек еще больше набил. А старик тут как тут, наверху, по краю ямы прохаживается да все пальчиком воину грозит, все погубить его обещается.
Тут еще напасть: откуда ни возьмись змеи огромные приползли, вокруг ямы так и кишат, шипят, зубы свои ядовитые скалят.
Пригорюнился молодец, сидит, смерти дожидается. Благо старик его ни с того ни с сего пожалел, змей отогнал, потом веревку крепкую в яму спустил, а сам неведомо куда сгинул.
Выбрался воин из ловушки, с пустыми руками обратно в крепость пошел. Воротился к царю, все как есть доложил, повинился в том, что приказ не выполнил. А тот его выслушал да тут же прочь и выгнал. Да с досады кулаком по столу хрястнул.
Сидит государь сам не свой, никак успокоиться не может, все обидой своей мучается, все об одном и том же думает, как бы старцу отомстить. И вдруг вспомнилось ему то, о чем не раз жители дальних деревень сказывали. А сказывали они, будто бы в дремучем лесу, неподалеку от заброшенного кладбища, колдун объявился, да к тому же с двумя взрослыми сыновьями, и что этот самый колдун для силы нечистой людей будто бы похищает.
"Вот кто Боровика погубить сумеет", - смекнул царь и тут же снова витязя позвал. Воротился витязь к повелителю своему, а тот и говорит:
- Хоть и виноват ты передо мной, Боровика изловить не сумел, но вину свою искупишь, коли в далеких лесах колдуна да обоих его сыновей отыщешь, коли всех троих сюда, в крепость, в железах приведешь.
Воин тотчас на коня, к кладбищу заброшенному поспешил. Пять дней и ночей без отдыха скакал, до далеких деревенек добрался, народец местный расспросил и узнал, что начали люди здесь пропадать с той поры, как появился в окрестных лесах хромоногий колдун. Как-то раз видели его с двумя сыновьями в еловом бору, недалеко от холма, на вершине которого и было старое кладбище.
Дождался витязь ночи, коня в деревне оставил, сам в лес направился. Не спешит, через буреломы да завалы осторожно, бесшумно пробирается. Вышел к ручью, что между камней у опушки векового бора поблескивает, и вдруг послышались ему возгласы веселые, смех молодецкий да звон мечей.
Замер воин, дыхание затаил, прислушался. Нет, все спокойно вокруг: молчит залитая лунным светом опушка, бесшумно вьет свои струи ручей, и лишь трава нет-нет да мягким шелестом нарушит ночную тишину, лишь комар над ухом прозвенит.
Но вот опять откуда-то издалека голоса донеслись, и снова булат зазвучал. Выждал воин немного, огляделся вокруг да прямо на звуки и пошел.
Крадется, каждый шаг вымеряет.
И вот подобрался он к оврагу, со всех сторон ельником заросшему. Возле оврага большой шалаш, у шалаша костер тлеет, а возле костра два молодых мужика с мечами забавляются. Оба высокие, статные, с криками веселыми, с прибаутками друг на друга что петухи наскакивают, бой потешный устроили. Вдруг один из них меч в землю вонзил и говорит:
- Что-то задержался отец у хозяина. Может, сходим на кладбище?
- Идти-то недалеко, - отвечает другой, - всего-то на холм подняться. Да только надо ли хозяина попусту тревожить?
Тут они опять за мечи взялись, забаву свою с новой силой продолжили, а витязь оглядел холм, что рядок с оврагом возвышался, да, не мешкая, на вершину его поспешил.
Вот и кладбище. Всюду среди деревьев кресты покосившиеся да камни надгробные, мхами, лишайниками поросшие. Сквозь кроны деревьев тусклый лунный свет пробивается, и во всем этом кладбищенском полумраке такая тишина стоит, что волей-неволей холодок по спине пробирает - вот уж, действительно, мертвая тишина...
Вдруг из-за зарослей крапивы хруст какой-то раздался. Прокрался воин через крапиву - глядь, а возле старой могильной ограды гадкое, мохнатое чудище сидит. Рядом невысокий старец седовласый стоит - не иначе как колдун.
Тут чудище откуда-то из-под земли не то ларчик, не то сундучок извлекло и старцу говорит:
- Отправляйся за добычей, Агап, да поторапливайся. Вот тебе и задаток за труды: перстень с яхонтом да сережка золотая.
Старец, которого чудище Агапом назвало, награду смиренно принял, перстень при лунном свете разглядел, за пазуху его засунул, глаза-то поднял да витязя в крапиве ненароком приметил. Тот-то испугался, прочь попятился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65