Не такой он человек. А случайное убийство или даже самооборона вовсе не делали его убийцей. А если и делали, то лишь в его собственных глазах… В конце концов, кто поймет этих мужчин! Ее куда больше занимало другое: он не любит Сэру!
– Господи, какая же я дура! – всхлипнула она и прижалась к нему.
Бена окатила волна оглушающей радости. Она поверила! Значит, еще не все потеряно. Значит, еще есть надежда! Он обнял ее за плечи и крепко прижал к себе. Она обвила его руками и сделала то, о чем столько мечтала: зарылась лицом ему в рубашку. Подумать только, она стоит и обнимает своего мужчину! Своего любимого мужчину! Какое счастье!
– Десса! – Он жадно прильнул к ее мягким, податливым губам, охотно распахнувшимся ему навстречу. Его язык был требователен и нежен, ласков и груб, и каждое его движение отдавалось во всем ее теле волной сладостной дрожи.
– О, Бен! – Она откинула голову, и его губы стали покрывать жаркими поцелуями ее шею. Ей захотелось разорвать на себе платье и подставить им свою обнаженную грудь…
От одной мысли об этом все ее существо пронзила раскаленная игла желания – желания животного, необузданного, первобытного, того самого, которому неведомо слово «нет». Ее грудь бурно вздымалась, а напрягшиеся соски терлись о плотную ткань платья, посылая новые импульсы всепоглощающей, заволакивающей разум страсти. Те участки кожи, которых касались его руки, начинали гореть огнем, и это пламя разливалось по всему телу, заставляя его содрогаться, каждой клеточкой отзываясь на его прикосновение.
Задыхаясь и чувствуя, что еще мгновение, и ноги откажутся ей служить, Десса прислонилась спиной к узкому деревянному простенку между дверным проемом и поручнем. Бен опустился на колени и прижался лицом к тяжелым складкам ее дорожного платья. Его учащенное горячее дыхание проникло сквозь плотную материю; она глухо застонала, закрыла глаза и плотнее прижала к себе его голову, ощущая, как именно там, куда упирается его лоб, постепенно нарастая, концентрируется та самая сладостная дрожь, природы которой она до сих пор не понимала. Руки Бена, ласкавшие ее щиколотки, скользнули под платьем вверх, к икрам, коленям, бедрам…
Из крохотной точки огонь превратился в тугой клубок; напряжение внутри него росло, пульсируя в унисон со стуком колес. Ладони Бена обхватили ее ягодицы и с силой сжали. Девушка почувствовала, как не в груди, а где-то значительно ниже, начал зарождаться крик дикого, бешеного восторга; он закипал, набирал силу и медленно поднимался вверх; подчиняясь ласковому нажиму, она раздвинула ноги и дала его рукам полную свободу. В то же мгновение огненный клубок лопнул, разворачиваясь обжигающе-прекрасным цветком наивысшего наслаждения, и крик, бурливший уже у самого горла, вырвался на волю. Черная вселенная с добродушно подмигивающими звездами завертелась у нее перед глазами, тело свела судорога сладостной боли, на смену которой пришла опустошающая слабость.
Бен встал, обнял Дессу и покрывал ее лицо поцелуями, вновь и вновь повторяя ее имя.
Она бессильно повисла на его руках, с трудом сохраняя равновесие; ее руки и ноги била мелкая дрожь, внизу живота поселилась сладостная истома. Она даже не представляла, что такое бывает. Они с матерью о многом говорили, но та никогда не упоминала ни о чем подобном.
– Бен, что… что это было?
Он ласково провел ладонью по ее щеке.
– Тебе было хорошо?
Она кивнула и снова легонько вздрогнула, как бы вспоминая только что пережитое.
– Ты сможешь идти?
– Разумеется, – ответила она, шагнула вперед и чуть не упала, – …но не сейчас… чуть попозже.
– Извини…
– Ни за что, – попыталась пошутить Десса, но это прозвучало довольно фальшиво. – И не вздумай сказать мне когда-нибудь твое любимое «мне-жаль-что-все-так-вышло». Если снова вздумаешь извиняться за… за это, я тебя ударю. Тебе вообще больше ни за что не придется извиняться. Никогда. Я тебе это обещаю.
В ту ночь Дессе снились странные сны. Бен с ружьем и перекошенным от ярости лицом несется за кем-то, лица которого она не видит… Человек выходит из тени деревьев и снимает шляпу. Это Митчел. Он улыбается ей и манит ее за собой… Дилижанс летит вниз с откоса, переворачивается, и из него как ни в чем не бывало, нахально ухмыляясь выходит Коди… Пожар. Пламя гудит, облизывая толстые бревна. Это не просто бревна, это сваи моста. В пламени Бен. Ему грозит опасность…
Она проснулась в слезах, холодном поту и с именем брата на устах, но когда Бен заботливо спросил, что с ней, сон уже забылся, улетел, подобно легкому облачку дыма над просторами бескрайних прерий.
Вскоре после ночного бдения за картами вернулся мрачный Баглер.
– Меня ободрали как липку, – прокомментировал он свое настроение, засовывая в карман трубку. – Эти джентльмены с Востока вовсе не джентльмены. Здорово играют, но так блефовать! Ничего подобного я еще не видел. На руках несчастная пара двоек, а он взвинчивает ставки, словно у него, как минимум, фул-хауз… Вот так, оказывается, чтобы обчистить человека, вовсе не обязательно приставлять ему пистолет к виску… Век живи, век учись. Кстати, могу рассказать потрясающую историю об ограблении поезда.
– Не стоит, – вздрогнула Десса.
– М-да… Я почему-то так и подумал, что вы не захотите слушать… Ну ладно, пора и отдохнуть. – С этими словами он устроился поудобнее, сдвинул шляпу на нос и через секунду уже спал.
К полудню духота стала невыносимой, но окна пришлось закрыть из-за горячей въедливой пыли, проникавшей сквозь малейшие щели в ставнях и оседавшей толстым слоем на коже, на вещах и одежде. Дышать становилось все труднее.
Бен расстегнул рубашку на груди и сочувственно взглянул на Дессу, изнывавшую от жары в своем длинном платье.
– Ослабь ворот, – посоветовал он, – будет легче.
Она кивнула и быстро осмотрелась по сторонам: не наблюдает ли кто за ней.
– Не волнуйся, им не до тебя. Давай помогу…
Его неловкие, не привыкшие к столь деликатной работе пальцы неумело взялись за дело, пытаясь протолкнуть маленькие непослушные пуговки сквозь узкие нитяные петли – застежка была сзади, а девушка сидела к нему лицом, и это еще больше усложняло задачу.
В ту минуту Бен больше всего напоминал хирурга, ведущего чрезвычайно тонкую и ответственную операцию: его губы плотно сжались, меж бровей залегла напряженно-сосредоточенная складка… Десса не смогла сдержать улыбку. Милый Бен! Как она была неправа, считая его грубым, неотесанным мужланом!
Когда последняя, третья по счету, пуговица сдалась, он немного виновато улыбнулся и быстро поцеловал девушку в щеку.
Внезапно раздался пронзительный свисток паровоза; поезд резко сбавил скорость, и вагоны с лязгом и грохотом стали сталкиваться друг с другом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Господи, какая же я дура! – всхлипнула она и прижалась к нему.
Бена окатила волна оглушающей радости. Она поверила! Значит, еще не все потеряно. Значит, еще есть надежда! Он обнял ее за плечи и крепко прижал к себе. Она обвила его руками и сделала то, о чем столько мечтала: зарылась лицом ему в рубашку. Подумать только, она стоит и обнимает своего мужчину! Своего любимого мужчину! Какое счастье!
– Десса! – Он жадно прильнул к ее мягким, податливым губам, охотно распахнувшимся ему навстречу. Его язык был требователен и нежен, ласков и груб, и каждое его движение отдавалось во всем ее теле волной сладостной дрожи.
– О, Бен! – Она откинула голову, и его губы стали покрывать жаркими поцелуями ее шею. Ей захотелось разорвать на себе платье и подставить им свою обнаженную грудь…
От одной мысли об этом все ее существо пронзила раскаленная игла желания – желания животного, необузданного, первобытного, того самого, которому неведомо слово «нет». Ее грудь бурно вздымалась, а напрягшиеся соски терлись о плотную ткань платья, посылая новые импульсы всепоглощающей, заволакивающей разум страсти. Те участки кожи, которых касались его руки, начинали гореть огнем, и это пламя разливалось по всему телу, заставляя его содрогаться, каждой клеточкой отзываясь на его прикосновение.
Задыхаясь и чувствуя, что еще мгновение, и ноги откажутся ей служить, Десса прислонилась спиной к узкому деревянному простенку между дверным проемом и поручнем. Бен опустился на колени и прижался лицом к тяжелым складкам ее дорожного платья. Его учащенное горячее дыхание проникло сквозь плотную материю; она глухо застонала, закрыла глаза и плотнее прижала к себе его голову, ощущая, как именно там, куда упирается его лоб, постепенно нарастая, концентрируется та самая сладостная дрожь, природы которой она до сих пор не понимала. Руки Бена, ласкавшие ее щиколотки, скользнули под платьем вверх, к икрам, коленям, бедрам…
Из крохотной точки огонь превратился в тугой клубок; напряжение внутри него росло, пульсируя в унисон со стуком колес. Ладони Бена обхватили ее ягодицы и с силой сжали. Девушка почувствовала, как не в груди, а где-то значительно ниже, начал зарождаться крик дикого, бешеного восторга; он закипал, набирал силу и медленно поднимался вверх; подчиняясь ласковому нажиму, она раздвинула ноги и дала его рукам полную свободу. В то же мгновение огненный клубок лопнул, разворачиваясь обжигающе-прекрасным цветком наивысшего наслаждения, и крик, бурливший уже у самого горла, вырвался на волю. Черная вселенная с добродушно подмигивающими звездами завертелась у нее перед глазами, тело свела судорога сладостной боли, на смену которой пришла опустошающая слабость.
Бен встал, обнял Дессу и покрывал ее лицо поцелуями, вновь и вновь повторяя ее имя.
Она бессильно повисла на его руках, с трудом сохраняя равновесие; ее руки и ноги била мелкая дрожь, внизу живота поселилась сладостная истома. Она даже не представляла, что такое бывает. Они с матерью о многом говорили, но та никогда не упоминала ни о чем подобном.
– Бен, что… что это было?
Он ласково провел ладонью по ее щеке.
– Тебе было хорошо?
Она кивнула и снова легонько вздрогнула, как бы вспоминая только что пережитое.
– Ты сможешь идти?
– Разумеется, – ответила она, шагнула вперед и чуть не упала, – …но не сейчас… чуть попозже.
– Извини…
– Ни за что, – попыталась пошутить Десса, но это прозвучало довольно фальшиво. – И не вздумай сказать мне когда-нибудь твое любимое «мне-жаль-что-все-так-вышло». Если снова вздумаешь извиняться за… за это, я тебя ударю. Тебе вообще больше ни за что не придется извиняться. Никогда. Я тебе это обещаю.
В ту ночь Дессе снились странные сны. Бен с ружьем и перекошенным от ярости лицом несется за кем-то, лица которого она не видит… Человек выходит из тени деревьев и снимает шляпу. Это Митчел. Он улыбается ей и манит ее за собой… Дилижанс летит вниз с откоса, переворачивается, и из него как ни в чем не бывало, нахально ухмыляясь выходит Коди… Пожар. Пламя гудит, облизывая толстые бревна. Это не просто бревна, это сваи моста. В пламени Бен. Ему грозит опасность…
Она проснулась в слезах, холодном поту и с именем брата на устах, но когда Бен заботливо спросил, что с ней, сон уже забылся, улетел, подобно легкому облачку дыма над просторами бескрайних прерий.
Вскоре после ночного бдения за картами вернулся мрачный Баглер.
– Меня ободрали как липку, – прокомментировал он свое настроение, засовывая в карман трубку. – Эти джентльмены с Востока вовсе не джентльмены. Здорово играют, но так блефовать! Ничего подобного я еще не видел. На руках несчастная пара двоек, а он взвинчивает ставки, словно у него, как минимум, фул-хауз… Вот так, оказывается, чтобы обчистить человека, вовсе не обязательно приставлять ему пистолет к виску… Век живи, век учись. Кстати, могу рассказать потрясающую историю об ограблении поезда.
– Не стоит, – вздрогнула Десса.
– М-да… Я почему-то так и подумал, что вы не захотите слушать… Ну ладно, пора и отдохнуть. – С этими словами он устроился поудобнее, сдвинул шляпу на нос и через секунду уже спал.
К полудню духота стала невыносимой, но окна пришлось закрыть из-за горячей въедливой пыли, проникавшей сквозь малейшие щели в ставнях и оседавшей толстым слоем на коже, на вещах и одежде. Дышать становилось все труднее.
Бен расстегнул рубашку на груди и сочувственно взглянул на Дессу, изнывавшую от жары в своем длинном платье.
– Ослабь ворот, – посоветовал он, – будет легче.
Она кивнула и быстро осмотрелась по сторонам: не наблюдает ли кто за ней.
– Не волнуйся, им не до тебя. Давай помогу…
Его неловкие, не привыкшие к столь деликатной работе пальцы неумело взялись за дело, пытаясь протолкнуть маленькие непослушные пуговки сквозь узкие нитяные петли – застежка была сзади, а девушка сидела к нему лицом, и это еще больше усложняло задачу.
В ту минуту Бен больше всего напоминал хирурга, ведущего чрезвычайно тонкую и ответственную операцию: его губы плотно сжались, меж бровей залегла напряженно-сосредоточенная складка… Десса не смогла сдержать улыбку. Милый Бен! Как она была неправа, считая его грубым, неотесанным мужланом!
Когда последняя, третья по счету, пуговица сдалась, он немного виновато улыбнулся и быстро поцеловал девушку в щеку.
Внезапно раздался пронзительный свисток паровоза; поезд резко сбавил скорость, и вагоны с лязгом и грохотом стали сталкиваться друг с другом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78