Тойер, словно очнувшись, огляделся по сторонам.
— Кто из вас высказал высокопрофессиональное мнение, что все следы тут уже обработаны? За такое время это просто невозможно было сделать! — заорал он. — В кои-то веки у меня кончился бензин, я прибыл на четверть часа позже, а вы тут наработали! В мое отсутствие! То мы целый день торчим в спальне, где умер столетний старик, если обнаружим в доме окурок со следами губной помады, а сегодня вы позволяете этому мохнатому зверю засрать все вероятные следы!
— Если честно, это был я, — сдавленным голосом признался Лейдиг и потянулся к нагрудному карману Хафнера.
— Нет ничего, пусто! — рявкнул тот.
— Когда я прибыл на место, парня уже вытащили изо рва. Патрульный полицейский — молодой парень, тот самый, что рапортовал, как прилежный ученик, — успел все сфотографировать до прибытия пожарных. Пострадавший ведь мог еще быть живым. Ну, и при подъеме тела там, во рву, были уничтожены все возможные следы…
Тойер кивнул: все верно.
— А тупой предмет? Которым самец…
— Взгляните на его руки, — вмешался Коль-манн. — Ему не требуется никакого тупого предмета…
Тойер опять перевел взгляд на гориллу. Самец, тоже в роли зрителя, как ни парадоксально, сидел напротив него, не далее чем в четырех метрах.
— Ревность, — прошептал он себе под нос. — Такое совершается из ревности. Могут ли гориллы ревновать? — Тут он умолк, показавшись сам себе безнадежным идиотом, но продолжал рассматривать обезьяну.
Зверь ответил на его взгляд и как-то необычно зашевелил мохнатыми руками.
— Сейчас он начнет бить себя в грудь, не пугайтесь, — предупредил директор зоопарка, но обезьяний вожак затих.
Утреннее небо было затянуто молочными облаками, и первый луч зари — боженька все-таки любит дешевые эффекты — упал прямо на толпу. От такой красоты Тойеру сделалось еще хуже: жестикулирующая горилла вела себя как немой проповедник, а не как опасный обитатель джунглей.
— Как его имя? — вполголоса поинтересовался сыщик.
— Богумил, — ответил смотритель. — В апреле мы получили его из Вены. Его предшественник был продан в Манчестер, на племя.
Тойер, честно говоря, имел в виду имя мальчишки. Он вгляделся в черные глаза примата, и ему почудилось, что он увидел в них… страх? Впрочем, он слишком хорошо знал за собой склонность переносить собственное мрачное восприятие жизни на окружающих, наделять неким смыслом специфическое, отрицательное очарование жуткой ситуации, но этот самый «некий» смысл чаще всего оборачивался бессмыслицей.
— Что с ним будет? — спросил он.
— Это животное, — повторил Кольманн. — И не домашнее, а дикое. Или вы хотите его застрелить? Должно быть, он ужасно перепугался, гориллы ведь пугливые. Думаю, мальчишка забрался к нему. Хотя такого вообще не должно было случиться, обычно обезьяны спят внутри…
— Мы обнаружили волокна от альпинистской веревки, — сообщил Хафнер, — но самой веревки нет. Я даже понадеялся, что это станет для нас зацепкой, но…
— Да, вам это нужно знать, — перебил его Кольманн. — Трое американских студентов позавчера подпилили прутья ограды, проникли в зоопарк, а один из них с помощью веревки залез сюда, к обезьянам. Парни струхнули. Говорят, что были под кайфом — что уж там они имеют в виду…
— А тот, что побывал у обезьян, — снова подключился полицейский, имени которого Тойер не мог вспомнить, — сказал, что он ради шутки потряс дверь, ведущую внутрь, и она тут же отворилась. Тогда они перепугались и поскорей убежали. Тот парень пользовался веревкой. Мы как раз ее проверяем…
Тойер нахмурился, пытаясь разобраться в сказанном:
— Как получилось, что те америкосы уже успели струхнуть с такого ранья?… Я имею в виду, откуда они успели узнать про… — Он зябко поежился.
— Сирены, мигалки, крики, весь переполох. Это разбудит даже самого рьяного гуляку, — убежденно заявил Хафнер.
— А почему та дверь так легко открывается? — У Тойера заболела голова, и он знал по опыту, что боль будет только усиливаться, медленно превращая весь мир в ад.
— Новая система, — Кольманн пожал плечами. — По иронии судьбы тоже из Америки. В случае опасности смотритель направляет на замок пульт, который носит на запястье как часы, и дверь отпирается либо запирается. Теоретически это, конечно, лучше, чем тяжелая связка ключей. Но на практике засов часто застревает, и дверь очень легко открывается, если ее потрясти. Вероятно, Богумил хотел ударить вторгшегося на его территорию парня ради острастки…
Из-за угла появился толстяк Зенф.
— Я двадцать минут жду вас на турбазе! — воскликнул он. — Решил, что вы захотите взглянуть на одноклассников парня. Накануне он был тут со своей группой. А вообще, они должны были провести у нас в городе еще неделю, но теперь хотят вернуться домой завтра или даже сегодня. Анатолий Шмидт — так звали парнишку. — Голос Зенфа, обычно не упускавшего случая отмочить дерзкую шутку, звучал серьезно. — Отца нет, только мать, еще двое младших ребятишек.
Наконец Тойер повернулся к обезьяне спиной, резко, словно желая хоть этим отомстить за убитого подростка.
— Замечательно, Зенф, но я приехал лишь несколько минут назад, поэтому к тебе пока не успел. Не могу ведь я раздвоиться, да еще в моем возрасте! Мне нужны те америкосы.
— Не нужны они нам! — возразил Хафнер; он отыскал в одном из карманов другую пачку сигарет и успокоился. — Ту крутую акцию, как уже сказано, парни провернули предыдущей ночью, а на эту ночь у них имеется железное алиби — они лишь час назад вернулись из Мангейма. Свидетельские показания мы, естественно, перепроверим.
— Вчера мы не заметили дыру в ограде, — сказал Кольманн. — Сломанный замок — да, обнаружили, но сотрудники его не починили, и меня, к сожалению, не поставили в известность. Причем я не уверен, что стал бы предпринимать что-либо, ведь Богумил мог выйти из павильона только на свою лужайку, больше никуда.
— Раз есть дыра в заборе, должны сохраниться и следы ног, — упорствовал Тойер.
Зенф беспомощно воздел руки над головой.
— Мальчишку обнаружил один из смотрителей и поднял такой шум, что… И после этого такое началось… Хафнер ведь рассказывал. Первое, что нам пришлось делать, — выгонять отсюда половину турбазы…
— Через дыру в заборе? — простонал Тойер.
— Нет, конечно, но через нее они все приперлись сюда, кто-то о ней знал, вероятно, один из тех америкосов. Несколько десятков зевак, среди них даже бельгийский священник…
Дальше Тойер не слушал.
Иногда ему нравилась его профессия — когда в конце концов кусочки мозаики — пазлов — попадали на свои места и складывалась логичная и цельная картина. На этот же раз, казалось, слепой от ярости игрок еще в самом начале так составил пазлы, что получилась лишь бурая поверхность, навсегда похоронившая под собой истину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53