— Рзоев вытащил из папки лист бумаги. — Вот, например, заявление от гражданки… Ползухиной Маргариты Ивановны. Записано с ее слов, подругой, поскольку сама Ползухина, х-мм, окривела. Второй глаз тоже еле видит. Вся морда изуродована. Сейчас в больнице, кожу пересаживают и нос лепят. Ничего, будет как куколка с кладбища. Так тут сказано, что некий Герасим Диналов нанес физический ущерб ее роже посредством использования сиамской кошки. Идиоты! Подполковник швырнул лист на стол, тот плавно перелетел через него и опустился на пол.
Вошел Клементьев, неся стаканы, закуску и конфискованную водку. Наступил сапогом на заявление и молча удалился.
— Это он и есть, — уверенно сказал Корж.
— Ну и ночка выпала, — проворчал Рзоев, разливая из бутылки. Выпили, не чокаясь. — Идем дальше. Симеона ты, конечно, знаешь?
— Ну?
— Подвесили на чердаке.
— Хрен с ним.
— Оно понятно. Да что-то тут не то.
— Пацан?
Рзоев не ответил, продолжая улыбаться: ему даже нравилось думать, что Гера может быть причастен и к этому преступлению. Такие юнцы ему встречались, но не здесь, среди этих трусливых русских, а там, на его родине, где растут настоящие мужчины, джигиты, горные орлы. Хотя в поступках Диналова было что-то уж совсем запредельное, даже по его меркам.
— Ночью у этого паренька квартира сгорела, — продолжал он. — Мать в дыму задохнулась, отчим с балкона сиганул, уже не хрюкает, не жалко.
— Это он поджег, Герка! — сказал Корж. — Ты слушай, что говорю: он. Я знаю, он их всегда ненавидел, из-за отца. Потому что до петли довели. Он, больше некому.
— За отца отомстить — святое дело, — согласился Рзоев, разливая дальше. Хотя позади была бессонная ночь, но они не пьянели, только наливались краской. — За отца я сам соседа убил. Мне это понятно. Но мать?..
— Шлюха она была, а не мать ему, — сказал Корж. — Я знаю, слышал. Я теперь думаю, что и магазин он подломил.
— А ты откуда знаешь?
— Земля слухами полна. Так и скажи Магомету.
— Я сам знаю, что ему говорить, а чего нет! — рявкнул подполковник.
Оба они теперь наливались не только краской, но и какой-то тупой яростью, хотя ярость эта была разного свойства. Оба думали о Гере, но если Корж мечтал добраться до горла этого пацана, то Рзоев, напротив, все больше поднимал того в своих глазах. Они как бы поменялись местами: интересы милиции сейчас в гораздо большей степени представлял Корж, чем подполковник Рзоев.
— Его изловить надо! — почти проскулил Корж, опрокидывая стакан. — Че ты сидишь не шевелишься? Ладно, сам поймаю.
— Еще один охотник выискался! — отмахнулся Рзоев. — Много вас на одного парня. Если так, то его по правде не в колонию, а в «Артек» надо, чтобы отдохнул как следует. Чую, пацан с задатками. Его бы в горный аул, да учителей приставить, а вырастет — никто с ним не справится. Земли покорять будет!
Рзоев так размечтался, что уже не видел собеседника, а тот, глядя на него с изумлением, постучал пальцем по лбу.
— Ну совсем, азер, спятил, — пробормотал Корж.
В мастерскую, криво усмехаясь, вполз низенький и пузатый, с лицом, как печеное яблоко. За ним протиснулся второй, здоровый, похожий на тяжелоатлета.
— Яков, — представился Снежане низенький. — Федора можете называть по-всякому, ему все равно. Лишь бы платили вовремя. — Он выжидающе поглядел на Драгурова. Поскольку тот молчал, пришлось напомнить: — Неужто Вы отнеслись к нашему прошлому визиту настолько легкомысленно? А ведь наступила пора собирать камни — так, кажется, у Экклезиаста? Мы же с вами интеллигентные люди, дорогой мой, вот Вы и девушку культурненько принимаете, небось стишки читаете, а с нами-то пошто так? Будто мы хазары какие. Даже не улыбнетесь.
Он продолжал молоть ерунду и кривляться, но вострые глазки рыскали по мастерской. Федор стоял молча, подперев стенку и сложив на груди могучие руки. Только позевывал.
— Разве сегодня? — спросил Драгуров. — Прошло-то всего ничего…
— А как же? А как же! — чуть не завопил Яков. — Милый мой, ну как же так можно, мне, ей-богу, стыдно за Вас. Ах, эти чудаки с сахарными головками, ничего-то они не помнят. Обидно. Грустно. Больно. Но… готов простить. Готов принять извинения и мытарить дальше, но… когда расплатитесь. Давай, давай, пошевеливайся! — уже грубо добавил он. — Некогда нам.
— Влад, кто эти люди? — спросила Снежана, еще ничего не понимая. — Ты им должен?
— Ничего я им не должен, — огрызнулся Драгуров.
Он потянулся к телефону, но Яков оказался проворнее. Он выдернул провод из розетки, приподнял аппарат вверх и с наслаждением грохнул на пол.
— Жаль, — сказал он и раздавил пластмассовый корпус каблуком. — Очень огорчен. Ну, что же… Федя, приступай.
Федор тяжело отодвинулся от стены. Лениво смахнул с полки несколько кукол. Прошелся по ним. Потом нехотя подошел к шкафу, немного постоял, будто примериваясь, и свалил его на пол. С грохотом разлетелось стекло, треснула фанерная стенка. Яков быстро нагнулся, подхватил метнувшегося в сторону котенка.
— А это еще что за крыска? — спросил он. — Да у вас тут антисанитарные условия?
— Пусти котенка, — сказал Драгуров. — Я тебе заплачу. И убери отсюда этого борова.
— Слышь, Федя, это он о тебе так. При даме. А девушка хороша. Может быть, мы ею потом займемся? На развалинах Карфагена? Ладно, давай баксы. — Он протянул руку, держа в другой котенка, который изгибался, выпустив коготки.
— Сейчас нет, завтра, — сказал Драгуров, пытаясь выиграть время. Он лихорадочно соображал. На столе лежали его инструменты, в углу висел огнетушитель, но все это не то по сравнению с чугунными кулаками Феди. Да и навыков подобных драк у Владислава не было.
— Так не годится, — сказал Яков. В то же мгновение он буквально разорвал котенка пополам и отшвырнул окровавленное тельце.
— Гимнастика у-шу! — похвастался Яков, вытирая руки о светлый плащ Снежаны, висевший на вешалке, потом повернулся к Драгурову и усмехнулся: Теперь ты понимаешь, что я умею не только языком молоть, ной…
Договорить он не успел. Внезапный прилив ярости, вызвав какие-то дополнительные силы, выбросил Владислава вперед в прыжке, и в ладони у него очутилось длинное стальное шило. Он ударил так сильно, что шило, по самую рукоятку войдя возле ключицы, вонзилось в деревянную стену. Яков заорал, забился, словно пришпиленный жук. Свитер его тотчас же окрасился темной кровью.
Драгуров схватил огнетушитель и, направив пенную струю в лицо Федору, ослепил его. Тот завертелся на месте, Снежана метнулась ему под ноги и, схватив за причинное место, сжала кулак. Федор взревел. Драгуров несколько раз ударил его огнетушителем по голове, и тяжелоатлет наконец вырубился. Лишь тогда Снежана разжала свой кулачок и брезгливо вытерла ладонь о брюки.
Яков уже не кричал, а лишь стонал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Вошел Клементьев, неся стаканы, закуску и конфискованную водку. Наступил сапогом на заявление и молча удалился.
— Это он и есть, — уверенно сказал Корж.
— Ну и ночка выпала, — проворчал Рзоев, разливая из бутылки. Выпили, не чокаясь. — Идем дальше. Симеона ты, конечно, знаешь?
— Ну?
— Подвесили на чердаке.
— Хрен с ним.
— Оно понятно. Да что-то тут не то.
— Пацан?
Рзоев не ответил, продолжая улыбаться: ему даже нравилось думать, что Гера может быть причастен и к этому преступлению. Такие юнцы ему встречались, но не здесь, среди этих трусливых русских, а там, на его родине, где растут настоящие мужчины, джигиты, горные орлы. Хотя в поступках Диналова было что-то уж совсем запредельное, даже по его меркам.
— Ночью у этого паренька квартира сгорела, — продолжал он. — Мать в дыму задохнулась, отчим с балкона сиганул, уже не хрюкает, не жалко.
— Это он поджег, Герка! — сказал Корж. — Ты слушай, что говорю: он. Я знаю, он их всегда ненавидел, из-за отца. Потому что до петли довели. Он, больше некому.
— За отца отомстить — святое дело, — согласился Рзоев, разливая дальше. Хотя позади была бессонная ночь, но они не пьянели, только наливались краской. — За отца я сам соседа убил. Мне это понятно. Но мать?..
— Шлюха она была, а не мать ему, — сказал Корж. — Я знаю, слышал. Я теперь думаю, что и магазин он подломил.
— А ты откуда знаешь?
— Земля слухами полна. Так и скажи Магомету.
— Я сам знаю, что ему говорить, а чего нет! — рявкнул подполковник.
Оба они теперь наливались не только краской, но и какой-то тупой яростью, хотя ярость эта была разного свойства. Оба думали о Гере, но если Корж мечтал добраться до горла этого пацана, то Рзоев, напротив, все больше поднимал того в своих глазах. Они как бы поменялись местами: интересы милиции сейчас в гораздо большей степени представлял Корж, чем подполковник Рзоев.
— Его изловить надо! — почти проскулил Корж, опрокидывая стакан. — Че ты сидишь не шевелишься? Ладно, сам поймаю.
— Еще один охотник выискался! — отмахнулся Рзоев. — Много вас на одного парня. Если так, то его по правде не в колонию, а в «Артек» надо, чтобы отдохнул как следует. Чую, пацан с задатками. Его бы в горный аул, да учителей приставить, а вырастет — никто с ним не справится. Земли покорять будет!
Рзоев так размечтался, что уже не видел собеседника, а тот, глядя на него с изумлением, постучал пальцем по лбу.
— Ну совсем, азер, спятил, — пробормотал Корж.
В мастерскую, криво усмехаясь, вполз низенький и пузатый, с лицом, как печеное яблоко. За ним протиснулся второй, здоровый, похожий на тяжелоатлета.
— Яков, — представился Снежане низенький. — Федора можете называть по-всякому, ему все равно. Лишь бы платили вовремя. — Он выжидающе поглядел на Драгурова. Поскольку тот молчал, пришлось напомнить: — Неужто Вы отнеслись к нашему прошлому визиту настолько легкомысленно? А ведь наступила пора собирать камни — так, кажется, у Экклезиаста? Мы же с вами интеллигентные люди, дорогой мой, вот Вы и девушку культурненько принимаете, небось стишки читаете, а с нами-то пошто так? Будто мы хазары какие. Даже не улыбнетесь.
Он продолжал молоть ерунду и кривляться, но вострые глазки рыскали по мастерской. Федор стоял молча, подперев стенку и сложив на груди могучие руки. Только позевывал.
— Разве сегодня? — спросил Драгуров. — Прошло-то всего ничего…
— А как же? А как же! — чуть не завопил Яков. — Милый мой, ну как же так можно, мне, ей-богу, стыдно за Вас. Ах, эти чудаки с сахарными головками, ничего-то они не помнят. Обидно. Грустно. Больно. Но… готов простить. Готов принять извинения и мытарить дальше, но… когда расплатитесь. Давай, давай, пошевеливайся! — уже грубо добавил он. — Некогда нам.
— Влад, кто эти люди? — спросила Снежана, еще ничего не понимая. — Ты им должен?
— Ничего я им не должен, — огрызнулся Драгуров.
Он потянулся к телефону, но Яков оказался проворнее. Он выдернул провод из розетки, приподнял аппарат вверх и с наслаждением грохнул на пол.
— Жаль, — сказал он и раздавил пластмассовый корпус каблуком. — Очень огорчен. Ну, что же… Федя, приступай.
Федор тяжело отодвинулся от стены. Лениво смахнул с полки несколько кукол. Прошелся по ним. Потом нехотя подошел к шкафу, немного постоял, будто примериваясь, и свалил его на пол. С грохотом разлетелось стекло, треснула фанерная стенка. Яков быстро нагнулся, подхватил метнувшегося в сторону котенка.
— А это еще что за крыска? — спросил он. — Да у вас тут антисанитарные условия?
— Пусти котенка, — сказал Драгуров. — Я тебе заплачу. И убери отсюда этого борова.
— Слышь, Федя, это он о тебе так. При даме. А девушка хороша. Может быть, мы ею потом займемся? На развалинах Карфагена? Ладно, давай баксы. — Он протянул руку, держа в другой котенка, который изгибался, выпустив коготки.
— Сейчас нет, завтра, — сказал Драгуров, пытаясь выиграть время. Он лихорадочно соображал. На столе лежали его инструменты, в углу висел огнетушитель, но все это не то по сравнению с чугунными кулаками Феди. Да и навыков подобных драк у Владислава не было.
— Так не годится, — сказал Яков. В то же мгновение он буквально разорвал котенка пополам и отшвырнул окровавленное тельце.
— Гимнастика у-шу! — похвастался Яков, вытирая руки о светлый плащ Снежаны, висевший на вешалке, потом повернулся к Драгурову и усмехнулся: Теперь ты понимаешь, что я умею не только языком молоть, ной…
Договорить он не успел. Внезапный прилив ярости, вызвав какие-то дополнительные силы, выбросил Владислава вперед в прыжке, и в ладони у него очутилось длинное стальное шило. Он ударил так сильно, что шило, по самую рукоятку войдя возле ключицы, вонзилось в деревянную стену. Яков заорал, забился, словно пришпиленный жук. Свитер его тотчас же окрасился темной кровью.
Драгуров схватил огнетушитель и, направив пенную струю в лицо Федору, ослепил его. Тот завертелся на месте, Снежана метнулась ему под ноги и, схватив за причинное место, сжала кулак. Федор взревел. Драгуров несколько раз ударил его огнетушителем по голове, и тяжелоатлет наконец вырубился. Лишь тогда Снежана разжала свой кулачок и брезгливо вытерла ладонь о брюки.
Яков уже не кричал, а лишь стонал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86