Проверить это предположение можно было только в Африке. К вечеру 11 июня все сотрудники «Проекта Эми» пришли к единому мнению. Если им удастся организовать – и оплатить – поездку, они с Эми отправятся на родину гориллы.
Двенадцатого июня Эллиот и его сотрудники ждали, когда переводчики закончат работу над древним источником. Они надеялись, что на перевод уйдет не больше двух дней. Поездка в Африку представляла собой более сложную проблему. Во-первых, даже если с Эми отправятся лишь двое сотрудников, это обойдется по меньшей мере в тридцать тысяч долларов, что составляло заметную долю всего годового бюджета проекта. Во-вторых, перевозка гориллы через полсвета наверняка потребует преодоления множества таможенных и бюрократических барьеров, которые часто исключают друг друга.
Стало очевидным, что Эллиоту и его сотрудникам необходима помощь более сведущих в подобных проблемах людей, но они не знали, куда обратиться. И вдруг на следующий день, 13 июня, из Хьюстона позвонила доктор Карен Росс. Она говорила от имени одного из спонсоров «Проекта Эми», Фонда защиты природы, и сообщила, что через два дня отправляется в Конго с экспедицией. Росс не говорила, что ей было бы интересно взять с собой Питера Эллиота или Эми, но у Эллиота создалось такое впечатление (по крайней мере если судить по телефонному разговору), что в таких делах, как организация экспедиций и их переброска в затерянные уголки планеты, доктор Росс чувствует себя как рыба в воде.
Когда Росс спросила, нельзя ли ей прилететь в Сан-Франциско, чтобы встретиться с доктором Эллиотом, тот ответил, что будет рад ее видеть в любое удобное для нее время.
3. ЮРИДИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
14 июня 1979 года запомнилось Питеру Эллиоту как день неожиданностей. Для него он начался в восемь утра; именно в это время Эллиот пришел в сан-францисскую адвокатскую контору «Садерленд, Мортон и О'Коннел» в связи с угрозами Агентства по защите приматов возбудить судебное дело. Эта угроза стала еще более актуальной в связи с только что родившимися планами поездки в Конго.
Эллиот встретился с Джоном Мортоном в библиотеке конторы, отделанной деревянными панелями и выходившей окнами на Гранд-стрит. По ходу беседы Мортон делал пометки в желтом блокноте.
– Думаю, ваши дела не так уж плохи, – начал Мортон, – но сначала разрешите задать несколько вопросов. Эми – горилла?
– Да, самка горной гориллы.
– Возраст?
– Семь лет.
– Значит, она еще ребенок?
Эллиот объяснил, что гориллы достигают зрелости к шести-восьми годам, поэтому по развитию Эми была примерно такой же, как шестнадцатилетняя девушка.
Мортон нацарапал что-то в своем блокноте.
– Можно ли сказать, что она еще ребенок?
– Нам нужно это сказать?
– Думаю, нужно.
– Да, Эми еще ребенок, – сказал Эллиот.
– Откуда она взялась? Я хочу сказать, откуда она родом?
– Эми нашла в Африке, точнее в деревне Багиминди, одна туристка, некая Свенсон. Туземцы убили и съели мать Эми, а миссис Свенсон купила детеныша.
– Значит, Эми родилась не в неволе, – сказал Мортон и записал еще пару слов в блокноте.
– Совершенно верно. Миссис Свенсон привезла ее в США и подарила Миннеаполисскому зоопарку.
– После этого она потеряла интерес к Эми?
– Думаю, да, – ответил Эллиот. – Мы пытались связаться с миссис Свенсон, чтобы расспросить ее о первых месяцах жизни Эми, но безрезультатно. Очевидно, миссис Свенсон постоянно путешествует, сейчас она где-то на Борнео. Короче говоря, когда Эми оказалась в ветеринарной лечебнице в Сан-Франциско, я позвонил в Миннеаполисский зоопарк и спросил, нельзя ли оставить ее для научных исследований. Руководство зоопарка согласилось на три года.
– Вы платили зоопарку?
– Нет.
– Был ли заключен какой-либо контракт в письменной форме?
– Нет, я просто позвонил директору зоопарка.
Мортон кивнул.
– Устное соглашение, – сказал он записывая. – А когда истекли три года?
– Это было весной 1976 года. Я попросил директора зоопарка продлить разрешение до шести лет, и он согласился.
– Опять-таки устно?
– Да. Мы разговаривали по телефону.
– У вас не было с ним никакой деловой переписки?
– Нет. Когда я звонил, мне казалось, судьба гориллы им совершенно безразлична. Честно говоря, мне даже приходила в голову мысль, что в зоопарке попросту забыли об Эми. Кстати, у них четыре гориллы.
Мортон нахмурился.
– Разве гориллы не дорогие животные? Я имею в виду, если кому-то захочется купить ее для дома или цирка.
– Гориллы занесены в Красную книгу, они считаются исчезающим видом, поэтому частным лицам их просто не продают. Но в общем вы правы, стоят они очень дорого.
– Сколько же?
– Видите ли, определенной продажной цены не установлено, но, должно быть, двадцать – тридцать тысяч долларов.
– И все эти годы вы обучали ее языку?
– Да, – сказал Эллиот. – Американскому языку жестов. Сейчас ее словарный запас включает шестьсот двадцать слов.
– Это много?
– Больше, чем у любого известного человеку примата.
Продолжая царапать в блокноте, Мортон кивнул.
– И вы по-прежнему ежедневно работаете с ней?
– Да.
– Отлично, – сказал Мортон. – В делах об опеке над животными это очень важный аргумент. По крайней мере так было до сих пор.
В западных странах уже более ста лет создаются различные движения и организации, призывающие прекратить все эксперименты с животными. Как правило, эти движения возглавляли антививисекционисты. Поначалу они объединяли фанатичных до безумия защитников, твердо вознамерившихся воспрепятствовать любым научным работам с использованием животных.
С годами ученые выработали более или менее стандартную тактику защиты в судах. Они заявляли, что целью их исследований является улучшение благосостояния и здоровья человечества, а это важнее благосостояния животных. Они подчеркивали, что никто не возражает против использования животных для перевозки грузов или выполнения сельскохозяйственных работ; в сущности домашний скот был рабом человека на протяжении тысячелетий. Использование животных в научных экспериментах лишь расширяет сферу их служения человеку.
Кроме того, животное есть животное. Оно не обладает самосознанием, не способно понять, какое место в природе занимает. По словам философа Джорджа Г.Мида, «…животные не имеют прав. Мы можем по своему усмотрению сокращать им жизнь. Если человек убивает животное, он не совершает преступления, потому что при этом животное ничего не теряет…».
Подобные умонастроения беспокоили многих, но все попытки выработать какие-либо правила неизменно натыкались на непреодолимые препятствия. Наиболее очевидным из таких препятствий было отношение к животным в зависимости от их филогенетики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Двенадцатого июня Эллиот и его сотрудники ждали, когда переводчики закончат работу над древним источником. Они надеялись, что на перевод уйдет не больше двух дней. Поездка в Африку представляла собой более сложную проблему. Во-первых, даже если с Эми отправятся лишь двое сотрудников, это обойдется по меньшей мере в тридцать тысяч долларов, что составляло заметную долю всего годового бюджета проекта. Во-вторых, перевозка гориллы через полсвета наверняка потребует преодоления множества таможенных и бюрократических барьеров, которые часто исключают друг друга.
Стало очевидным, что Эллиоту и его сотрудникам необходима помощь более сведущих в подобных проблемах людей, но они не знали, куда обратиться. И вдруг на следующий день, 13 июня, из Хьюстона позвонила доктор Карен Росс. Она говорила от имени одного из спонсоров «Проекта Эми», Фонда защиты природы, и сообщила, что через два дня отправляется в Конго с экспедицией. Росс не говорила, что ей было бы интересно взять с собой Питера Эллиота или Эми, но у Эллиота создалось такое впечатление (по крайней мере если судить по телефонному разговору), что в таких делах, как организация экспедиций и их переброска в затерянные уголки планеты, доктор Росс чувствует себя как рыба в воде.
Когда Росс спросила, нельзя ли ей прилететь в Сан-Франциско, чтобы встретиться с доктором Эллиотом, тот ответил, что будет рад ее видеть в любое удобное для нее время.
3. ЮРИДИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
14 июня 1979 года запомнилось Питеру Эллиоту как день неожиданностей. Для него он начался в восемь утра; именно в это время Эллиот пришел в сан-францисскую адвокатскую контору «Садерленд, Мортон и О'Коннел» в связи с угрозами Агентства по защите приматов возбудить судебное дело. Эта угроза стала еще более актуальной в связи с только что родившимися планами поездки в Конго.
Эллиот встретился с Джоном Мортоном в библиотеке конторы, отделанной деревянными панелями и выходившей окнами на Гранд-стрит. По ходу беседы Мортон делал пометки в желтом блокноте.
– Думаю, ваши дела не так уж плохи, – начал Мортон, – но сначала разрешите задать несколько вопросов. Эми – горилла?
– Да, самка горной гориллы.
– Возраст?
– Семь лет.
– Значит, она еще ребенок?
Эллиот объяснил, что гориллы достигают зрелости к шести-восьми годам, поэтому по развитию Эми была примерно такой же, как шестнадцатилетняя девушка.
Мортон нацарапал что-то в своем блокноте.
– Можно ли сказать, что она еще ребенок?
– Нам нужно это сказать?
– Думаю, нужно.
– Да, Эми еще ребенок, – сказал Эллиот.
– Откуда она взялась? Я хочу сказать, откуда она родом?
– Эми нашла в Африке, точнее в деревне Багиминди, одна туристка, некая Свенсон. Туземцы убили и съели мать Эми, а миссис Свенсон купила детеныша.
– Значит, Эми родилась не в неволе, – сказал Мортон и записал еще пару слов в блокноте.
– Совершенно верно. Миссис Свенсон привезла ее в США и подарила Миннеаполисскому зоопарку.
– После этого она потеряла интерес к Эми?
– Думаю, да, – ответил Эллиот. – Мы пытались связаться с миссис Свенсон, чтобы расспросить ее о первых месяцах жизни Эми, но безрезультатно. Очевидно, миссис Свенсон постоянно путешествует, сейчас она где-то на Борнео. Короче говоря, когда Эми оказалась в ветеринарной лечебнице в Сан-Франциско, я позвонил в Миннеаполисский зоопарк и спросил, нельзя ли оставить ее для научных исследований. Руководство зоопарка согласилось на три года.
– Вы платили зоопарку?
– Нет.
– Был ли заключен какой-либо контракт в письменной форме?
– Нет, я просто позвонил директору зоопарка.
Мортон кивнул.
– Устное соглашение, – сказал он записывая. – А когда истекли три года?
– Это было весной 1976 года. Я попросил директора зоопарка продлить разрешение до шести лет, и он согласился.
– Опять-таки устно?
– Да. Мы разговаривали по телефону.
– У вас не было с ним никакой деловой переписки?
– Нет. Когда я звонил, мне казалось, судьба гориллы им совершенно безразлична. Честно говоря, мне даже приходила в голову мысль, что в зоопарке попросту забыли об Эми. Кстати, у них четыре гориллы.
Мортон нахмурился.
– Разве гориллы не дорогие животные? Я имею в виду, если кому-то захочется купить ее для дома или цирка.
– Гориллы занесены в Красную книгу, они считаются исчезающим видом, поэтому частным лицам их просто не продают. Но в общем вы правы, стоят они очень дорого.
– Сколько же?
– Видите ли, определенной продажной цены не установлено, но, должно быть, двадцать – тридцать тысяч долларов.
– И все эти годы вы обучали ее языку?
– Да, – сказал Эллиот. – Американскому языку жестов. Сейчас ее словарный запас включает шестьсот двадцать слов.
– Это много?
– Больше, чем у любого известного человеку примата.
Продолжая царапать в блокноте, Мортон кивнул.
– И вы по-прежнему ежедневно работаете с ней?
– Да.
– Отлично, – сказал Мортон. – В делах об опеке над животными это очень важный аргумент. По крайней мере так было до сих пор.
В западных странах уже более ста лет создаются различные движения и организации, призывающие прекратить все эксперименты с животными. Как правило, эти движения возглавляли антививисекционисты. Поначалу они объединяли фанатичных до безумия защитников, твердо вознамерившихся воспрепятствовать любым научным работам с использованием животных.
С годами ученые выработали более или менее стандартную тактику защиты в судах. Они заявляли, что целью их исследований является улучшение благосостояния и здоровья человечества, а это важнее благосостояния животных. Они подчеркивали, что никто не возражает против использования животных для перевозки грузов или выполнения сельскохозяйственных работ; в сущности домашний скот был рабом человека на протяжении тысячелетий. Использование животных в научных экспериментах лишь расширяет сферу их служения человеку.
Кроме того, животное есть животное. Оно не обладает самосознанием, не способно понять, какое место в природе занимает. По словам философа Джорджа Г.Мида, «…животные не имеют прав. Мы можем по своему усмотрению сокращать им жизнь. Если человек убивает животное, он не совершает преступления, потому что при этом животное ничего не теряет…».
Подобные умонастроения беспокоили многих, но все попытки выработать какие-либо правила неизменно натыкались на непреодолимые препятствия. Наиболее очевидным из таких препятствий было отношение к животным в зависимости от их филогенетики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91