Тут меня и застала скорбная весть о том, что моя Виолетта перешла работать в соседний Педагогический институт.
Однако Амур не дремал и, внемля моим молитвам, сделал так, что я, идя в театр - а в Пензе был даже свой театр, - столкнулся нос к носу с Виолеттой... Мы сходили в театр, я ее проводил до дома, получил приглашение заходить и, через несколько дней, не преминул предстать перед ее светлыми очами..
Я вел себя вполне интеллигентно, пил из фарфоровой чашечки предложенный мне чай, рассказывал ей свои приключения, естественно, по возможности, немилосердно привирая в описании своих злоключений и романтизируя пережитое мною в лагерях. ...Короче, повторилась вечная, как жизнь, история, о которой еще в свое время писал незабвенной памяти Шекспир - "она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним..." По ходу действия выяснилось, что ее муж, замечательный, по ее словам, и во всех отношениях порядочный и даже непьющий человек, вот уже два года как отдал Богу свою грешную душу и, неутешно скорбя о нем, она с тех пор ведет то, что в наши дни, называется здоровым образом жизни. Я стал ее посещать, мы вели интеллектуальные беседы, что не мешало мне вожделенно заглядываться на ее стройные, но в то же время достаточно полные ноги, однако перейти к более агрессивным действиям мне не представлялось случая - тут сказывалась моя, еще недостаточная в вопросах соблазнения женщин, квалификация и, как мне кажется, ее определенная неопытность в амурных делах.
Через несколько дней, при очередном моем посещении Виолетты, мне случайно попался на глаза засунутый на антресоли патефон, где он преспокойно пылился, не принося своей хозяйке какой-либо пользы. Быстро сообразив, что подобный подарок судьбы (а в те времена наличие патефона было достаточно большой редкостью) я смогу с великой пользой для себя использовать в своих гнусных целях, я, мгновенно разработав соответствующую диспозицию, тут же, неожиданно, в кустах, наткнулся на это чудо граммофонной техники, которое, опять-таки совершенно случайно, навело меня на мысль просмотреть пластинки. Обнаружив среди них несколько прелестных старых танго, а так как я еще с детства обладал склонностью к чарам Терпсихоры, то, вполне натурально, попросил Виолетту их завести... Прослушав несколько мелодий, я остановился, как сейчас помню, на незабвенном "Дождь идет" и, нечего и говорить, что я тут же пригласил Виолетту на танец. Сославшись на то, что она уже несколько лет не танцевала и уже не помнит, как это делается, Виолетта попыталась уклониться от расставленной мною западни. Впрочем ученицей она оказалась способной и уже вскорости, буквально через несколько встречь, мы с нею взахлеб танцевали не только танго и фокстроты, но и незнакомые ею блюзы и свинги...
Недаром говорят - лиха беда начало!
Виолета обладала прекрасным чувством ритма, она чутко реагировала на малейшие мои подсказки и с увлечением разучивала новые па. Казалось, что к ней пришла вторая молодость... она посвежела, на ее щеках заиграл румянец и вся она стала гораздо живей и раскованней.
Теперь, когда она перестала боязливо вздрагивать и инстинктивно отстраняться от меня при сильном захвате ее талии, я, помня наставления моей незабвенной Илги, начал скользящими поцелуями слегка касаться ее шеи и одновременно погружать свои пальцы в ее волосы... но ее прическа (плотный валик вокруг головы), не позволяла мне достигнуть желаемого результата. Наконец при очередном танго я не выдержал и, слегка целуя и покусывая ее мочку, захватил губами завиток на ее щеке и прошептал:
- Ты можешь сделать то, что я тебя очень попрошу?
- Что? - испуганно вздрогнула Виолетта.
- Ничего страшного, - ответил я, - но мне этого очень хочется...
Секунды две или три она колебалась, но потом, на что-то решившись и не предполагая, по-видимому, что я потребую от нее чего-то совсем уж непотребного, настороженно, но утвердительно кивнула головой.
Для меня это был прорыв... но я не стал форсировать события и, улыбнувшись про себя и еще сильнее, чем всегда, сжав ее плечи, шепнул ей на ухо:
- Распусти волосы...
Она рывком отстранилась от меня, внимательно посмотрела мне в глаза и начала медленно распускать свои действительно роскошные волосы. Когда последняя прядь упала с ее плеч, я развернул ее спиной от себя и полностью зарылся лицом в волнующую пену ее волос, не забыв, разумеется, одновременно стиснуть ее груди и тут же, продолжая атаку, нащупать ее соски и начать их ласкать. Виолетта замерла... Продолжая нежными круговыми движениями ласкать ее сосочки, я начал в ритме медленно затухающего танго вести ее к кровати и с последними тактами стонущей музыки снова повернул ее лицом к себе, и впился в ее все еще свежие губы...
Мягко опустив ее сразу же расслабившееся тело на кровать, я закрепил свою победу (хотя, в то время я еще точно не понял - я ее или она меня совратила с пути истинного) еще одним страстным поцелуем в губы, и видя, что она лежит в моих объятиях в какой-то прострации, не способная ни к какому сопротивлению, и даже не в силах крепко меня обнять, начал осуществлять заключительный этап процедуры.
Торопиться мне было некуда - она и так, как я понял, сопротивляться была не в состоянии. Я встал, притушил свет, быстро сбросил с себя мешавшие мне шмотки и прильнул к ее груди, которая оказалась выше всяческих похвал упругая, еще не потерявшая форму, примерно, как я оценил, 3-4 размера, та есть то, что мне нравилось. Снять кофточку и бюстгальтер было секундным делом, и только после этого я всерьез, опять-таки руководствуясь воспоминаниями об уроках, преподанных мне моей несравненной Илгой, занялся обработкой Виолетты.
Не торопясь залезть своей шаловливой ручонкой к ней под юбку, я долго целовал только шею, забирался в ее густые волосы, перебирал их руками, нежно целовал глаза и потом, одним стремительным рывком, опускался вниз и начинал облизывать и обсасывать ее сосочки, которые мгновенно твердели и напрягались, а Виолетта подавалась вперед и буквально старалась мне их всунуть прямо в рот. Но я не поддавался на провокацию, оставлял сосочки и переходил на грудь, которую снова начинал ласкать, оглаживать и мять, а потом, зарывался к ней в подмышки, с наслаждением впитывая в себя пленительный запах ее слегка увядающего женского тела... в свое оправдание могу сказать только то, что ведь и медведи любят тухлятину...
Постепенно мои ласки перемещались все ниже и ниже, но я не стал пока переходить границ и ограничился бедрами, ласково раздвигая их своими руками и, нащупав подвязки, тут же стянул с Виолетты чулки, потом пояс и, наконец, сдернул с нее трусы, чем лишил ее последнего рубежа обороны. - В те времена женщины не знали колготок, которые так затрудняют нам проникновение в их заветные кущи, но и заодно убивают секс, лишая нас возможности самостоятельно покопаться во всех тайнах женского белья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Однако Амур не дремал и, внемля моим молитвам, сделал так, что я, идя в театр - а в Пензе был даже свой театр, - столкнулся нос к носу с Виолеттой... Мы сходили в театр, я ее проводил до дома, получил приглашение заходить и, через несколько дней, не преминул предстать перед ее светлыми очами..
Я вел себя вполне интеллигентно, пил из фарфоровой чашечки предложенный мне чай, рассказывал ей свои приключения, естественно, по возможности, немилосердно привирая в описании своих злоключений и романтизируя пережитое мною в лагерях. ...Короче, повторилась вечная, как жизнь, история, о которой еще в свое время писал незабвенной памяти Шекспир - "она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним..." По ходу действия выяснилось, что ее муж, замечательный, по ее словам, и во всех отношениях порядочный и даже непьющий человек, вот уже два года как отдал Богу свою грешную душу и, неутешно скорбя о нем, она с тех пор ведет то, что в наши дни, называется здоровым образом жизни. Я стал ее посещать, мы вели интеллектуальные беседы, что не мешало мне вожделенно заглядываться на ее стройные, но в то же время достаточно полные ноги, однако перейти к более агрессивным действиям мне не представлялось случая - тут сказывалась моя, еще недостаточная в вопросах соблазнения женщин, квалификация и, как мне кажется, ее определенная неопытность в амурных делах.
Через несколько дней, при очередном моем посещении Виолетты, мне случайно попался на глаза засунутый на антресоли патефон, где он преспокойно пылился, не принося своей хозяйке какой-либо пользы. Быстро сообразив, что подобный подарок судьбы (а в те времена наличие патефона было достаточно большой редкостью) я смогу с великой пользой для себя использовать в своих гнусных целях, я, мгновенно разработав соответствующую диспозицию, тут же, неожиданно, в кустах, наткнулся на это чудо граммофонной техники, которое, опять-таки совершенно случайно, навело меня на мысль просмотреть пластинки. Обнаружив среди них несколько прелестных старых танго, а так как я еще с детства обладал склонностью к чарам Терпсихоры, то, вполне натурально, попросил Виолетту их завести... Прослушав несколько мелодий, я остановился, как сейчас помню, на незабвенном "Дождь идет" и, нечего и говорить, что я тут же пригласил Виолетту на танец. Сославшись на то, что она уже несколько лет не танцевала и уже не помнит, как это делается, Виолетта попыталась уклониться от расставленной мною западни. Впрочем ученицей она оказалась способной и уже вскорости, буквально через несколько встречь, мы с нею взахлеб танцевали не только танго и фокстроты, но и незнакомые ею блюзы и свинги...
Недаром говорят - лиха беда начало!
Виолета обладала прекрасным чувством ритма, она чутко реагировала на малейшие мои подсказки и с увлечением разучивала новые па. Казалось, что к ней пришла вторая молодость... она посвежела, на ее щеках заиграл румянец и вся она стала гораздо живей и раскованней.
Теперь, когда она перестала боязливо вздрагивать и инстинктивно отстраняться от меня при сильном захвате ее талии, я, помня наставления моей незабвенной Илги, начал скользящими поцелуями слегка касаться ее шеи и одновременно погружать свои пальцы в ее волосы... но ее прическа (плотный валик вокруг головы), не позволяла мне достигнуть желаемого результата. Наконец при очередном танго я не выдержал и, слегка целуя и покусывая ее мочку, захватил губами завиток на ее щеке и прошептал:
- Ты можешь сделать то, что я тебя очень попрошу?
- Что? - испуганно вздрогнула Виолетта.
- Ничего страшного, - ответил я, - но мне этого очень хочется...
Секунды две или три она колебалась, но потом, на что-то решившись и не предполагая, по-видимому, что я потребую от нее чего-то совсем уж непотребного, настороженно, но утвердительно кивнула головой.
Для меня это был прорыв... но я не стал форсировать события и, улыбнувшись про себя и еще сильнее, чем всегда, сжав ее плечи, шепнул ей на ухо:
- Распусти волосы...
Она рывком отстранилась от меня, внимательно посмотрела мне в глаза и начала медленно распускать свои действительно роскошные волосы. Когда последняя прядь упала с ее плеч, я развернул ее спиной от себя и полностью зарылся лицом в волнующую пену ее волос, не забыв, разумеется, одновременно стиснуть ее груди и тут же, продолжая атаку, нащупать ее соски и начать их ласкать. Виолетта замерла... Продолжая нежными круговыми движениями ласкать ее сосочки, я начал в ритме медленно затухающего танго вести ее к кровати и с последними тактами стонущей музыки снова повернул ее лицом к себе, и впился в ее все еще свежие губы...
Мягко опустив ее сразу же расслабившееся тело на кровать, я закрепил свою победу (хотя, в то время я еще точно не понял - я ее или она меня совратила с пути истинного) еще одним страстным поцелуем в губы, и видя, что она лежит в моих объятиях в какой-то прострации, не способная ни к какому сопротивлению, и даже не в силах крепко меня обнять, начал осуществлять заключительный этап процедуры.
Торопиться мне было некуда - она и так, как я понял, сопротивляться была не в состоянии. Я встал, притушил свет, быстро сбросил с себя мешавшие мне шмотки и прильнул к ее груди, которая оказалась выше всяческих похвал упругая, еще не потерявшая форму, примерно, как я оценил, 3-4 размера, та есть то, что мне нравилось. Снять кофточку и бюстгальтер было секундным делом, и только после этого я всерьез, опять-таки руководствуясь воспоминаниями об уроках, преподанных мне моей несравненной Илгой, занялся обработкой Виолетты.
Не торопясь залезть своей шаловливой ручонкой к ней под юбку, я долго целовал только шею, забирался в ее густые волосы, перебирал их руками, нежно целовал глаза и потом, одним стремительным рывком, опускался вниз и начинал облизывать и обсасывать ее сосочки, которые мгновенно твердели и напрягались, а Виолетта подавалась вперед и буквально старалась мне их всунуть прямо в рот. Но я не поддавался на провокацию, оставлял сосочки и переходил на грудь, которую снова начинал ласкать, оглаживать и мять, а потом, зарывался к ней в подмышки, с наслаждением впитывая в себя пленительный запах ее слегка увядающего женского тела... в свое оправдание могу сказать только то, что ведь и медведи любят тухлятину...
Постепенно мои ласки перемещались все ниже и ниже, но я не стал пока переходить границ и ограничился бедрами, ласково раздвигая их своими руками и, нащупав подвязки, тут же стянул с Виолетты чулки, потом пояс и, наконец, сдернул с нее трусы, чем лишил ее последнего рубежа обороны. - В те времена женщины не знали колготок, которые так затрудняют нам проникновение в их заветные кущи, но и заодно убивают секс, лишая нас возможности самостоятельно покопаться во всех тайнах женского белья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55