Например, Захаров. Я не стал распространяться о нашей дружбе, потому что Тихонов говорил о нем только плохое.
О деньгах я заговорил в такси. Мне показалось, что Сергея стало развозить, и я побоялся, что он выпадет в осадок уже в подъезде. Памятуя о пьяном, у которого все на языке я поднял эту щекотливую тему, чтобы хотя бы понять какое у него мнение на этот счет. Как и ожидалось, деньги возвращать он не собирался.
– Когда вы выдавали нам товарный кредит, директором «Бумторга» числился Чебоксаров. Моих подписей нигде нет. В то время я даже не был в штате. Так что судитесь с «Канцторгом» – он правопреемник. Хотя, судиться у вас никак не получится. Деньги мы вам отправляли на помойку, а накладных никаких не подписывали. Фигу что докажете.
Естественно, я знал об этом. Что толку взывать к совести?
– Тем более, – как будто подслушав мои мысли, продолжил собеседник, – я по полной программе отстегнулся. Эти два миллиона были у меня последними. Попробуйте поговорить с его женой. Она тщеславная. Пообещайте поставить ее во главе фирмы, помочь. А она пусть вернет долг хотя бы товаром.
Больше на тему долгов он говорить не соглашался. Ему опять вспомнилась молодость, мединститут, в который они ходили на дискотеки и какая-то Верка с родинкой на верхней губе. Мне было неудобно вот так сразу остановить тачку, хлопнуть дверью и скрыться. Я довел его до подъезда и поднялся на этаж.
На лестничной площадке было всего две квартиры, отделенные от внешнего мира общим тамбуром. Кивнув на соседскую дверь, Тихонов сказал:
– Это квартира Макарыча, нашего губернатора.
– И сейчас тут живет?
– Нет, стоит пустая. Он с нами со смертными теперь жить брезгует. Что ему госдач мало что ли?
Мы вошли в квартиру, довольно чистую для мужика, который уже полгода живет один. Евроремонт уже устарел, телевизор тоже. Чем-то сильно пахло.
Мы прошли на кухню.
– Не знаю, газом воняет? – предположил Тихонов.
– Похоже, – согласился я.
– Я посмотрю конфорки, а ты выйди, пожалуйста, на лоджию и отвори все окна. Я их закрываю, когда включаю кондиционер.
На лоджию можно было выйти и из кухни и из зала. Она была застеклена огромными витражами. Я не сразу разобрался, как они открываются. Кроме ручек имелись еще два шпингалета. Верхний был открыт, как только я нагнулся, чтобы открыть нижний, за моей спиной раздался страшный взрыв. Я стукнулся головой о профиль и упал на пол. Посыпались стекла.
8.
Если бы я не нагнулся, то мне бы снесло полголовы или выбросило с девятого этажа. На меня упала стойка с цветами и кусок штукатурки. Из многочисленных порезов пошла кровь. Я попробовал подняться. Это удалось не сразу, огромный горшок с фикусом прижал подставку к полу, и мне пришлось выползать из-под нее ужом. На кухне что-то продолжало взрываться и лопаться, над самой головой, трассировали горящие точки. Я подполз к двери и заглянул внутрь кухни. Тихонов лежал совсем близко, причем на животе, а голова при этом смотрела вверх. Живой человек так лежать не может. Правая рука была вытянута в мою сторону, как будто он хотел достать до порога. Вокруг разгорался пожар.
Не вставая с колен, я подполз как можно ближе, ухватил его за рукава и вытянул на лоджию. Потом вернулся на кухню, взял со стола злополучную папку, которая уже начала плавиться и пулей вылетел на лоджию.
Тихонов был мертв. В этом не было никаких сомнений.
Я растерялся. Из кухни начали вырываться языки пламени. Жар становился невыносимым. Я захлопнул дверь, стало немного легче, но огонь уже подбирался к разбитому окну. Ногами расчистив путь я оттащил тело Тихонова в другой коней лоджии и положил его под окном, выходящим из зала на лоджию. С улицы сквозь витраж палило солнце, а в окно, выходящее из зала, было видно, что и там уже дым.
Вначале мыслей не было вообще никаких, потом я обратился к своей палочке-выручалочке – девяти отцовским заветным правилам. Правило первое о том, что не бывает безвыходных положений, ясности не добавило, а восьмое о том, что всегда нужно следовать логике тоже не принесло успокоения. Остальные пункты под данную ситуацию не попадали. Нужно сосредоточиться, это всего лишь задачка. Если ее решить, то все будет хорошо. Руки, наконец, отцепились от одежды мертвого Тихонова.
Я вернулся за папкой. Ноги не держали, поэтому передвигался я исключительно ползком.
На обратном пути, мне показалось, что на меня кто-то смотрел из зала. Почувствовал взгляд левой щекой. Может быть, это отсвет пламени? Или жар подползающего огня? Повернул голову и посмотрел в зал. В окне метнулась тень. Я вскочил. Дыма было мало, и я ясно увидел, что в сторону двери идет человек. Не спеша и не оглядываясь. Я не мог его разглядеть толком, мне мешали отсветы в окне. Но это точно был человек!
– Эй, – прошептал я.
– Э-э-э-э-й!!!! – уже во весь голос.
Человек даже не оглянулся, даже не ускорил шаг, как будто на прогулке. Слегка дернул плечом и исчез из виду, свернув в коридор.
Я бросил папку на Тихонова, схватил с пола этажерку и со всей силы звезданул ей по окну выходящему из зала на лоджию. Железка отскочила как резиновая. Горшок с фикусом!
В мирное время я, может быть, и поднять то его не смог, а тут силища откуда ни возьмись. Двумя руками, да над головой, да со всего размаху! Хваленое импортное окно лопнуло как мыльный пузырь. Я нырнул в дыру как в прорубь. В два шага долетел до коридора.
Человек как раз открывал входную дверь. Он толкнул ее наружу, потом вытащил ключ и сел на корточки.
– Эй! – опять заорал я.
Человек лег, выполз по-пластунски через порог и захлопнул дверь ногой. Я бы, конечно, его догнал, но непонятные действия настолько поразили меня, что я еще секунд пять не мог двигаться. Я подумал, что он глухой и сумасшедший.
Подбежав к двери, я подергал за ручку, повертел колесико замка, навалился плечом. Бесполезно. Дверь открывалась ключом, а ключ забрал этот тип.
Медлить больше нельзя. Я уже почти горел. Дым не давал дышать. Я стал суетливо бегать по квартире и открывать подряд все двери. Вот спальня, тут дыма еще нет. Окно, отвесная стена. Вот комната ребенка, окно, стена, внизу двор. Мне пришла мысль, разбить окно и привлечь этим чье-нибудь внимание. Я уже протянул руку, но вспомнил, что открытое окно – дополнительный источник кислорода. Я только дам пищу для огня и устрою сквозняк. Тогда у меня не будет ни каких шансов.
Надо тушить! Я ринулся на кухню, но огонь уже поедал коридор. Тушить поздно! Я помчался на лоджию. Открыв дверь из зала, сделал неловкий шаг, споткнулся о труп и упал лицом в землю из-под фикуса. Огонь со стороны кухни пробрался на балкон.
Я поднялся и посмотрел наружу. С лоджии можно было конечно и покричать. Но, внизу лес, все равно никто не услышит. Высунулся по пояс. Чтобы не сгореть, оставался всего один выход – перебраться к соседям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
О деньгах я заговорил в такси. Мне показалось, что Сергея стало развозить, и я побоялся, что он выпадет в осадок уже в подъезде. Памятуя о пьяном, у которого все на языке я поднял эту щекотливую тему, чтобы хотя бы понять какое у него мнение на этот счет. Как и ожидалось, деньги возвращать он не собирался.
– Когда вы выдавали нам товарный кредит, директором «Бумторга» числился Чебоксаров. Моих подписей нигде нет. В то время я даже не был в штате. Так что судитесь с «Канцторгом» – он правопреемник. Хотя, судиться у вас никак не получится. Деньги мы вам отправляли на помойку, а накладных никаких не подписывали. Фигу что докажете.
Естественно, я знал об этом. Что толку взывать к совести?
– Тем более, – как будто подслушав мои мысли, продолжил собеседник, – я по полной программе отстегнулся. Эти два миллиона были у меня последними. Попробуйте поговорить с его женой. Она тщеславная. Пообещайте поставить ее во главе фирмы, помочь. А она пусть вернет долг хотя бы товаром.
Больше на тему долгов он говорить не соглашался. Ему опять вспомнилась молодость, мединститут, в который они ходили на дискотеки и какая-то Верка с родинкой на верхней губе. Мне было неудобно вот так сразу остановить тачку, хлопнуть дверью и скрыться. Я довел его до подъезда и поднялся на этаж.
На лестничной площадке было всего две квартиры, отделенные от внешнего мира общим тамбуром. Кивнув на соседскую дверь, Тихонов сказал:
– Это квартира Макарыча, нашего губернатора.
– И сейчас тут живет?
– Нет, стоит пустая. Он с нами со смертными теперь жить брезгует. Что ему госдач мало что ли?
Мы вошли в квартиру, довольно чистую для мужика, который уже полгода живет один. Евроремонт уже устарел, телевизор тоже. Чем-то сильно пахло.
Мы прошли на кухню.
– Не знаю, газом воняет? – предположил Тихонов.
– Похоже, – согласился я.
– Я посмотрю конфорки, а ты выйди, пожалуйста, на лоджию и отвори все окна. Я их закрываю, когда включаю кондиционер.
На лоджию можно было выйти и из кухни и из зала. Она была застеклена огромными витражами. Я не сразу разобрался, как они открываются. Кроме ручек имелись еще два шпингалета. Верхний был открыт, как только я нагнулся, чтобы открыть нижний, за моей спиной раздался страшный взрыв. Я стукнулся головой о профиль и упал на пол. Посыпались стекла.
8.
Если бы я не нагнулся, то мне бы снесло полголовы или выбросило с девятого этажа. На меня упала стойка с цветами и кусок штукатурки. Из многочисленных порезов пошла кровь. Я попробовал подняться. Это удалось не сразу, огромный горшок с фикусом прижал подставку к полу, и мне пришлось выползать из-под нее ужом. На кухне что-то продолжало взрываться и лопаться, над самой головой, трассировали горящие точки. Я подполз к двери и заглянул внутрь кухни. Тихонов лежал совсем близко, причем на животе, а голова при этом смотрела вверх. Живой человек так лежать не может. Правая рука была вытянута в мою сторону, как будто он хотел достать до порога. Вокруг разгорался пожар.
Не вставая с колен, я подполз как можно ближе, ухватил его за рукава и вытянул на лоджию. Потом вернулся на кухню, взял со стола злополучную папку, которая уже начала плавиться и пулей вылетел на лоджию.
Тихонов был мертв. В этом не было никаких сомнений.
Я растерялся. Из кухни начали вырываться языки пламени. Жар становился невыносимым. Я захлопнул дверь, стало немного легче, но огонь уже подбирался к разбитому окну. Ногами расчистив путь я оттащил тело Тихонова в другой коней лоджии и положил его под окном, выходящим из зала на лоджию. С улицы сквозь витраж палило солнце, а в окно, выходящее из зала, было видно, что и там уже дым.
Вначале мыслей не было вообще никаких, потом я обратился к своей палочке-выручалочке – девяти отцовским заветным правилам. Правило первое о том, что не бывает безвыходных положений, ясности не добавило, а восьмое о том, что всегда нужно следовать логике тоже не принесло успокоения. Остальные пункты под данную ситуацию не попадали. Нужно сосредоточиться, это всего лишь задачка. Если ее решить, то все будет хорошо. Руки, наконец, отцепились от одежды мертвого Тихонова.
Я вернулся за папкой. Ноги не держали, поэтому передвигался я исключительно ползком.
На обратном пути, мне показалось, что на меня кто-то смотрел из зала. Почувствовал взгляд левой щекой. Может быть, это отсвет пламени? Или жар подползающего огня? Повернул голову и посмотрел в зал. В окне метнулась тень. Я вскочил. Дыма было мало, и я ясно увидел, что в сторону двери идет человек. Не спеша и не оглядываясь. Я не мог его разглядеть толком, мне мешали отсветы в окне. Но это точно был человек!
– Эй, – прошептал я.
– Э-э-э-э-й!!!! – уже во весь голос.
Человек даже не оглянулся, даже не ускорил шаг, как будто на прогулке. Слегка дернул плечом и исчез из виду, свернув в коридор.
Я бросил папку на Тихонова, схватил с пола этажерку и со всей силы звезданул ей по окну выходящему из зала на лоджию. Железка отскочила как резиновая. Горшок с фикусом!
В мирное время я, может быть, и поднять то его не смог, а тут силища откуда ни возьмись. Двумя руками, да над головой, да со всего размаху! Хваленое импортное окно лопнуло как мыльный пузырь. Я нырнул в дыру как в прорубь. В два шага долетел до коридора.
Человек как раз открывал входную дверь. Он толкнул ее наружу, потом вытащил ключ и сел на корточки.
– Эй! – опять заорал я.
Человек лег, выполз по-пластунски через порог и захлопнул дверь ногой. Я бы, конечно, его догнал, но непонятные действия настолько поразили меня, что я еще секунд пять не мог двигаться. Я подумал, что он глухой и сумасшедший.
Подбежав к двери, я подергал за ручку, повертел колесико замка, навалился плечом. Бесполезно. Дверь открывалась ключом, а ключ забрал этот тип.
Медлить больше нельзя. Я уже почти горел. Дым не давал дышать. Я стал суетливо бегать по квартире и открывать подряд все двери. Вот спальня, тут дыма еще нет. Окно, отвесная стена. Вот комната ребенка, окно, стена, внизу двор. Мне пришла мысль, разбить окно и привлечь этим чье-нибудь внимание. Я уже протянул руку, но вспомнил, что открытое окно – дополнительный источник кислорода. Я только дам пищу для огня и устрою сквозняк. Тогда у меня не будет ни каких шансов.
Надо тушить! Я ринулся на кухню, но огонь уже поедал коридор. Тушить поздно! Я помчался на лоджию. Открыв дверь из зала, сделал неловкий шаг, споткнулся о труп и упал лицом в землю из-под фикуса. Огонь со стороны кухни пробрался на балкон.
Я поднялся и посмотрел наружу. С лоджии можно было конечно и покричать. Но, внизу лес, все равно никто не услышит. Высунулся по пояс. Чтобы не сгореть, оставался всего один выход – перебраться к соседям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76