– Ты покажешь мне что-нибудь?
– Ты же не читаешь по-французски.
– А ты переведи.
– Знаешь, все это слишком личное.
Я тоже здорово набрался и подумал, не спятил ли я. Передо мной сидел совсем другой человек, говоривший странные вещи.
– Ты ведь знаешь ту женщину, что ездит с американцем? – спросил я.
– Знаю. Мы вместе учились в Париже.
– Значит, для вас это давнишняя история?
– Очень, – со вздохом ответил он.
– Ты ненавидишь ее?
Он посмотрел на меня как на сумасшедшего.
– С чего ты взял?
– Но ты же охотишься за ней.
– Не за ней, а за ним, – ответил он не слишком уверенно.
– А он что тебе сделал?
После этого Минь Хо замолчал, прижав к себе свою сумку, потом выпил еще, и мне пришлось тащить его на себе до такси. Мне так и не удалось его расколоть. Я чувствовал, что все дело в ней, но он так и не признался в этом. Правда, тогда мне было все равно. Я исполнял волю мистера Пателя и, несмотря ни на что, должен был подчиняться Минь Хо. Пусть молчит, думал я, а мое дело – довести погоню до конца.
Через несколько дней мы ступили на борт суперсовременного судна, где нас встречали, как членов королевской семьи. Минь Хо, как обычно, прижимал к себе сумку, а мои чемоданы тащили два носильщика. Время близилось к вечеру. Утром мы должны были прибыть в Барселону, а еще через день – в Пальму. Стоя на боковой палубе среди множества туристов, мы смотрели на берег.
Я размышлял, что меня ждет впереди. Цель была совсем близко. Минь Хо не раз повторял, что раскроет дальнейший план, как только преступники окажутся у нас в руках. Но мои перспективы были туманны. Патель мертв, и мне снова придется искать работу. Лицо Минь Хо приняло свое обычное выражение, он был собран и зол. Похоже, думал я, наш медовый месяц окончен. Краем глаза я взглянул на него, и по моей спине побежали мурашки. Таким я его еще не видел. Это было лицо беспощадного убийцы. Я всегда знал, что самые опасные из преступников – те, которыми движет личная ненависть. Именно она была теперь написана на его лице. Какую же роль он приберег для меня?
И в тот момент, когда раздался гудок и пароход стал медленно отваливать от берега, меня словно молния пронзила мысль: он убьет американца, заберет с собой женщину, а меня… Я же единственный свидетель. Вот почему он не желал говорить о своих планах. Я никогда не спешу с выводами и прежде, чем сделать решительный шаг, всегда прокручиваю всевозможные варианты. Но уж если я на что-то решился, меня не остановить. Недаром ко мне прилипло прозвище – Бульдог Блумфилд. Теперь я воспринимал Минь Хо по-другому. Чувство опасности, как зубная боль, то пронзало меня, то отступало на задний план. Это сейчас я все вижу, как на ладони, а тогда во мне лишь зародились подозрения, которые то усиливались, то ослабевали.
– Почему американец убил Пателя? – спросиля я Минь Хо.
– Не твоего ума дело, – отрезал он привычно жестким тоном.
Город исчез из виду, пароход набирал скорость, и как-то сразу наступила ночь. Я поспешил в кафе на верхнюю палубу. Минь Хо пошел за мной. Я заказал самую большую порцию мороженого – это был первый признак того, что на душе у меня скребли кошки. Минь Хо почти ничего не ел и не пил, а я снова надрался.
– Учти, Блумфилд, – сказал он, – это твой последний загул. Пока не поймаем их, ни капли спиртного, понял? – сквозь зубы прошипел он.
Я решил как следует выспаться и проспал чуть ли не всю дорогу до Барселоны, поглядел на нее одним глазком и снова залег до самой Пальмы.
Меня разбудил Минь Хо.
– Вставай, Блумфилд, прибыли.
– Посплю еще минут десять, пока они разгрузятся.
– На, выпей кофе и вставай. – И он протянул мне бумажный стаканчик с кофе, как протягивают кость собаке, чтобы она попрыгала, прежде чем ее получить.
– Жду тебя у трапа. Ничего не забудь. Надеюсь, тебе не надо напоминать, что они – на этом острове?
– На этом острове и без них людей навалом.
– Люди меня не интересуют.
– Минь Хо, открой мне тайну – ты когда-нибудь отдыхаешь?
– Отдохну, когда мышь попадет в мышеловку.
И он вышел. Я неторопливо встал и посмотрел в окно, как идет швартовка. Наконец скрежет кранов и шум моторов стихли. Пора на берег. Охота началась.
Приходится снова исповедоваться. В старости можешь себе позволить говорить то, в чем постеснялся бы признаться молодым. Говорю сейчас, как на духу – я был одержим охотничьим азартом. О тех, за кем я гнался, я даже не думал. Знал, что они враги, вот и все. А о том, что это тоже люди, вынужденные по каким-то причинам скрываться, я не задумался ни на минуту. Не подумал, что они не только жертвы моей охотничьей страсти, но люди, подобные мне.
Испания мне понравилась сразу. Это была любовь с первого взгляда. Все здесь дышало радостью, люди приветливо улыбались, никто никуда не спешил и никому не грубил, а наоборот, старался помочь. В общем, я сразу понял, что поле для предстоящей битвы было весьма удобным. Но исхода сражения я предвидеть не мог, как не мог тогда предположить, что проведу в Испании остаток своих дней.
38
Кала д'Ор оказался тихим, но фешенебельным курортом. Клэю показали маленькую гавань, где стояли яхты, сдававшиеся в прокат. Он обратил внимание, что здесь было немало иностранных машин лучших моделей, отличные магазины самой модной одежды, куда заглядывали весьма богатые покупатели. Клэй и сам хотел прошвырнуться по магазинам, погулять по улочкам, вдоль которых выстроились аккуратные белые домики, но решил отложить прогулку, так как Бернадетт все еще спала в отеле, а ему хотелось разделить это удовольствие с ней. По пути в отель «Тукан» он купил местную газету на английском языке и заказал чашечку кофе, усевшись за столик кафе на главной улице. Оно называлось «У Фернандо» – по имени хозяина, скульптора-самоучки, чьи произведения были расставлены тут же между деревьями. На другой стороне улицы, прямо напротив кафе, находилась небольшая гостиница-пансион. Пока Клэй пил кофе, Фернандо успел рассказать ему о хозяевах пансиона. Он – итальянский граф, она – английская еврейка, которые познакомились в тридцатых годах в Болгарии. Он был дипломатическим представителем Италии, она – Великобритании. Когда началась вторая мировая война, женщина уехала в Англию, а в сорок пятом году получила от него письмо из лагеря для военнопленных. Граф, заметил Фернандо, был убежденным фашистом. Она поехала за ним, и с тех пор они живут в Испании. Граф даже пробовал выступать на корриде, со смехом вспоминал хозяин кафе, но сейчас он знаменит другим – с раннего утра, уже едва держась на ногах, он громко, так что слышно по всей округе, произносит политические речи. Она же, несмотря ни на что, продолжает его любить. Клэй терпеливо выслушал эту душещипательную историю, заплатил за кофе и, дружески распростившись с Фернандо, пошел в отель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78