Подождала немного, пока служба ответа вызовет ее. Через несколько минут зазвонил телефон. Ния схватила трубку.
– Ния? – выдохнула Сюзанна, голосом густым от южного «А». Большинство людей произносили ее имя неправильно, ей приходилось поправлять их: «Меня зовут Ния, с долгим «И». Теплый голос Сюзанны звучал хрипловато-напевно, сердечно.
– Мне сказали, что вызов срочный. У тебя что-то случилось?
Ния опустила подробности о темном пустынном шоссе, обогнавшем ее «пикапе», разбитом лобовом стекле, о темном ручье на склоне.
– Леонард обещал тебе нанять частного детектива? – спросила Сюзанна.
В трубке неясно послышался мужской кашель, шепот.
– Первым делом завтра, – ответила Ния.
Она представила Сюзанну. У той была привычка, разговаривая по телефону, рассматривать края длинных ухоженных ногтей. Сейчас она, скорее всего, в желтовато-зеленом шелковом халате, переливающемся при свете настольной лампы, а длинные каштановые волосы разметались по алым простыням.
– Я тоже, первым делом, поговорю утром с Леонардом. Его законная обязанность – обеспечить тебе защиту. Мне хотелось бы успокоить тебя, но, если говорить начистоту, не получится. Ты знаешь, что я думаю об этом человеке, – добавила Сюзанна, – Ния! Постарайся не оставаться одна, хорошо? Я говорю: не оставайся наедине с Леонардом.
После разговора с Сюзанной Ния выключила свет и слушала, как в загоне топают лошади. Должно быть, она вскоре заснула и вздрогнула, услышав звук скрипнувшего дерева. Ния села и прислонилась спиной к стене. Прямо напротив нее, в кресле с прямой спинкой, кто-то сидел. Голова оставалась в тени, руки лежали на подлокотниках.
– Леонард? – прошептала она.
Дотянувшись до тумбочки, включила свет. Черная кожаная куртка висела на кресле. В рамке над креслом была фотография Джорджии О. Кифф в молодости, сделанная Штигинцем.
Сердце Нии билось часто и неровно, она затаила дыхание. В груди болело. Ветер зашумел в кронах деревьев. Ния немного успокоилась, но лишь на несколько секунд. Потом поднялась, засунула куртку в шкаф, задернула белые шторы на окне и проверила, заперта ли дверь.
Снова выключив свет, она встала и еще раз проверила дверь.
«Первый раз он убил ее в своем воображении. Он ясно представил это. Он ждет ее в темном доме в Каньоне Лорель. Он будет ждать в ее комнате. Он будет ждать и перебирать ее одежду, халаты и платья на вешалках в шкафу. Он будет прижимать халат к лицу. Прохладный скользкий шелк струится сквозь пальцы. Ее запах возле его губ.
Нет. Назад. В комнате он наденет кожаные перчатки, потому не сможет ощутить нежность и прохладу ткани. Он будет просто ждать, сидя на кровати. Услышит шум ее автомобиля на дороге, лязг черных, обитых железом ворот, скрип ключа в замке. Сейчас она поднимется по лестнице, включит свет.
Нет. Он изменил сюжет. Он будет ждать в коридоре, он спрячет свое лицо под маской. Когда-то он купил ее для дня Всех Святых. Это была маска, полностью закрывающая голову, из толстой и холодной резины.
Она пройдет по коридору, направляясь в ванную, а он просто протянет к ней руки, запихнет ей в рот мочалку, залепит клейкой лентой и потащит женщину в спальню.
Вот так это было первый раз в его воображении. Он просмотрел сюжет множество раз, планируя, изменяя. Он не знал, планирует или смакует события. А может быть, это было просто частью подготовки.
Потребовалось много времени, может, целый год, прежде чем я мог сказать мое воображение. Я убил ее в своем воображении. Фактически, мне следовало постоянно напоминать себе, что я говорю «он» вместо «я». Но я по-прежнему делаю это в своих записях. Психиатр спросила меня, почему я говорю «он» вместо «я». Потому что именно так я вижу эту сцену. Вне меня. Отдельно от меня. Врач заметила:
– Это называется расщеплением личности.
Я ответил, уточнил:
– Это – вымысел.
Она добавила:
– В реальной жизни это – болезнь.
Нет, этого она не сказала, но подумала.
Как бы то ни было.
– Полагаю, что здоровье мое улучшается. Сейчас я могу письменно заявить, что неоднократно убивал ее в своем воображении. Я готов заявить, что мои фантазии – это моя собственность и найти им надлежащий выход. Но видений мне явно недостаточно. Я хотел вписаться в эти видения. Хоть на краткий срок войти в них.
– Один из признаков психической уравновешенности, – сказала психиатр, – понять разницу между вымыслом и реальностью.
– Но для выздоровления я должен полностью забыть обо всем, – подумал я.
Думаю, именно потому я и упорствовал. Это было моим искомым предметом. Я изучаю границу между моим воображением и реальной жизнью. Между тем, что существует отдельно от меня, и тем, что я могу создать.
И тем не менее.
Просматриваю свои записи и вижу, что в них отсутствует элемент контроля. Неожиданный поворот дороги, впереди твой светлый автомобиль, факт, что ты выбрала старое шоссе. Иногда мне кажется, что достаточно всего лишь постоянно видеть тебя. И только когда я пытаюсь действовать, начинается беспокойство. Если бы я оставался снаружи и пытался воздействовать на ход событий лишь мысленно…
Но сегодня вечером я почувствовал себя обманутым, и в этом была своя прелесть. Я видел, как твоя машина плавно свалилась с дороги. Но шоссе резко поворачивало, и я не мог видеть и даже слышать последствий. Все это оставило во мне чувство незавершенности.
К тому же, у меня ужасно смешанные ощущения. Они включают следующее: я не могу заставить себя покончить с этим. Словно я постоянно репетирую, ожидая точного момента, который обяжет меня завершить дело.
Другое – то, что место события – пустое шоссе, лишено свидетелей, отчего возникает чувство неудовлетворенности. Должна быть какая-то запись, какой-то способ снова увидеть все. Просмотреть основные стадии. Видеозаписи – лишь один способ. Но существует другое измерение, которое мне хотелось бы добавить.
Сегодня вечером я преднамеренно и с определенной задачей не был точен, прицеливаясь. Я еще не готов к завершению.
Я хочу еще какое-то время проигрывать ситуацию и усовершенствовать свой сюжет.
Если я слишком зафиксирую все в сознании, не останется места творчеству.
Дубль второй.
Глава 2
Когда Харм следил за людьми, он старался быть деликатным, насколько это возможно. Он понимал, что все законно, что это – его профессия. И все-таки, его не оставляло чувство, что он врывается в чужую жизнь, подглядывает, снимая людей таким образом. Несчастная женщина целует мужчину в шею за утренним кофе. Она ничего не подозревает.
Он поймал их в видоискатель. Рука женщины скользнула под халат мужчины. Тот опустил газету, поцеловал женщину в губы.
Ее муж, клиент Харма, уехал из города, заплатив по 85 долларов за час, чтобы Харм заснял жену с его деловым партнером на видеокассету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
– Ния? – выдохнула Сюзанна, голосом густым от южного «А». Большинство людей произносили ее имя неправильно, ей приходилось поправлять их: «Меня зовут Ния, с долгим «И». Теплый голос Сюзанны звучал хрипловато-напевно, сердечно.
– Мне сказали, что вызов срочный. У тебя что-то случилось?
Ния опустила подробности о темном пустынном шоссе, обогнавшем ее «пикапе», разбитом лобовом стекле, о темном ручье на склоне.
– Леонард обещал тебе нанять частного детектива? – спросила Сюзанна.
В трубке неясно послышался мужской кашель, шепот.
– Первым делом завтра, – ответила Ния.
Она представила Сюзанну. У той была привычка, разговаривая по телефону, рассматривать края длинных ухоженных ногтей. Сейчас она, скорее всего, в желтовато-зеленом шелковом халате, переливающемся при свете настольной лампы, а длинные каштановые волосы разметались по алым простыням.
– Я тоже, первым делом, поговорю утром с Леонардом. Его законная обязанность – обеспечить тебе защиту. Мне хотелось бы успокоить тебя, но, если говорить начистоту, не получится. Ты знаешь, что я думаю об этом человеке, – добавила Сюзанна, – Ния! Постарайся не оставаться одна, хорошо? Я говорю: не оставайся наедине с Леонардом.
После разговора с Сюзанной Ния выключила свет и слушала, как в загоне топают лошади. Должно быть, она вскоре заснула и вздрогнула, услышав звук скрипнувшего дерева. Ния села и прислонилась спиной к стене. Прямо напротив нее, в кресле с прямой спинкой, кто-то сидел. Голова оставалась в тени, руки лежали на подлокотниках.
– Леонард? – прошептала она.
Дотянувшись до тумбочки, включила свет. Черная кожаная куртка висела на кресле. В рамке над креслом была фотография Джорджии О. Кифф в молодости, сделанная Штигинцем.
Сердце Нии билось часто и неровно, она затаила дыхание. В груди болело. Ветер зашумел в кронах деревьев. Ния немного успокоилась, но лишь на несколько секунд. Потом поднялась, засунула куртку в шкаф, задернула белые шторы на окне и проверила, заперта ли дверь.
Снова выключив свет, она встала и еще раз проверила дверь.
«Первый раз он убил ее в своем воображении. Он ясно представил это. Он ждет ее в темном доме в Каньоне Лорель. Он будет ждать в ее комнате. Он будет ждать и перебирать ее одежду, халаты и платья на вешалках в шкафу. Он будет прижимать халат к лицу. Прохладный скользкий шелк струится сквозь пальцы. Ее запах возле его губ.
Нет. Назад. В комнате он наденет кожаные перчатки, потому не сможет ощутить нежность и прохладу ткани. Он будет просто ждать, сидя на кровати. Услышит шум ее автомобиля на дороге, лязг черных, обитых железом ворот, скрип ключа в замке. Сейчас она поднимется по лестнице, включит свет.
Нет. Он изменил сюжет. Он будет ждать в коридоре, он спрячет свое лицо под маской. Когда-то он купил ее для дня Всех Святых. Это была маска, полностью закрывающая голову, из толстой и холодной резины.
Она пройдет по коридору, направляясь в ванную, а он просто протянет к ней руки, запихнет ей в рот мочалку, залепит клейкой лентой и потащит женщину в спальню.
Вот так это было первый раз в его воображении. Он просмотрел сюжет множество раз, планируя, изменяя. Он не знал, планирует или смакует события. А может быть, это было просто частью подготовки.
Потребовалось много времени, может, целый год, прежде чем я мог сказать мое воображение. Я убил ее в своем воображении. Фактически, мне следовало постоянно напоминать себе, что я говорю «он» вместо «я». Но я по-прежнему делаю это в своих записях. Психиатр спросила меня, почему я говорю «он» вместо «я». Потому что именно так я вижу эту сцену. Вне меня. Отдельно от меня. Врач заметила:
– Это называется расщеплением личности.
Я ответил, уточнил:
– Это – вымысел.
Она добавила:
– В реальной жизни это – болезнь.
Нет, этого она не сказала, но подумала.
Как бы то ни было.
– Полагаю, что здоровье мое улучшается. Сейчас я могу письменно заявить, что неоднократно убивал ее в своем воображении. Я готов заявить, что мои фантазии – это моя собственность и найти им надлежащий выход. Но видений мне явно недостаточно. Я хотел вписаться в эти видения. Хоть на краткий срок войти в них.
– Один из признаков психической уравновешенности, – сказала психиатр, – понять разницу между вымыслом и реальностью.
– Но для выздоровления я должен полностью забыть обо всем, – подумал я.
Думаю, именно потому я и упорствовал. Это было моим искомым предметом. Я изучаю границу между моим воображением и реальной жизнью. Между тем, что существует отдельно от меня, и тем, что я могу создать.
И тем не менее.
Просматриваю свои записи и вижу, что в них отсутствует элемент контроля. Неожиданный поворот дороги, впереди твой светлый автомобиль, факт, что ты выбрала старое шоссе. Иногда мне кажется, что достаточно всего лишь постоянно видеть тебя. И только когда я пытаюсь действовать, начинается беспокойство. Если бы я оставался снаружи и пытался воздействовать на ход событий лишь мысленно…
Но сегодня вечером я почувствовал себя обманутым, и в этом была своя прелесть. Я видел, как твоя машина плавно свалилась с дороги. Но шоссе резко поворачивало, и я не мог видеть и даже слышать последствий. Все это оставило во мне чувство незавершенности.
К тому же, у меня ужасно смешанные ощущения. Они включают следующее: я не могу заставить себя покончить с этим. Словно я постоянно репетирую, ожидая точного момента, который обяжет меня завершить дело.
Другое – то, что место события – пустое шоссе, лишено свидетелей, отчего возникает чувство неудовлетворенности. Должна быть какая-то запись, какой-то способ снова увидеть все. Просмотреть основные стадии. Видеозаписи – лишь один способ. Но существует другое измерение, которое мне хотелось бы добавить.
Сегодня вечером я преднамеренно и с определенной задачей не был точен, прицеливаясь. Я еще не готов к завершению.
Я хочу еще какое-то время проигрывать ситуацию и усовершенствовать свой сюжет.
Если я слишком зафиксирую все в сознании, не останется места творчеству.
Дубль второй.
Глава 2
Когда Харм следил за людьми, он старался быть деликатным, насколько это возможно. Он понимал, что все законно, что это – его профессия. И все-таки, его не оставляло чувство, что он врывается в чужую жизнь, подглядывает, снимая людей таким образом. Несчастная женщина целует мужчину в шею за утренним кофе. Она ничего не подозревает.
Он поймал их в видоискатель. Рука женщины скользнула под халат мужчины. Тот опустил газету, поцеловал женщину в губы.
Ее муж, клиент Харма, уехал из города, заплатив по 85 долларов за час, чтобы Харм заснял жену с его деловым партнером на видеокассету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111