Она говорит, что никогда с ним не расстается. Это кто - святой дух? Обратилась к нам Ирочка.
- Это Будда, детка. - Нехотя объяснил Толя. - У Лары надежный защитник.
- А я в православной церкви недавно окрестилась. На Октябрьской площади, за худсалоном. У нас в ансамбле все девчонки там крестились. Я даже крестной у Таськи была. И теперь всегда крестик ношу. - Она вытащила из-под свитера и показала золотой крестик. - Очень даже помогает. И там, в Стамбуле, и вообще... в личной жизни... А ничего, что он католический?
- Ничего, ничего, детка. - Успокоил подружку Толя. - Это уж все равно. Как говорят, "из одной бочки разливают" - что религии, что богов.
- Я не досказал. - Спокойно продолжил Сергей, не обратив внимания на треп Толика. - Тогда, в четырнадцать, я понял ужасную вещь. От моей догадки мне стало не по себе и я стал приглядываться к жизни очень внимательно, ожидая, что меня переубедят... Жду до сих пор. Только, видно, зря.
- Так что же все-таки произошло? Что ты тогда понял, муж? И почему я об этом узнаю только сейчас?.. Эх, жены всегда узнают все самое главное в последнюю очередь... Давай, выкладывай начистоту. Я все пойму и прощу. Честно. Присягаю на последних лучах солнца!.
- В нашей компании дворовой шпаны был один гаденыш. Лживый, жестокий, завистливый... Маленький и визгливый... В общем, что называется - ублюдок. Так мы его и звали. Отобрать у старухи кошелек или авоську, которую та волокла из магазина, было для Ублюдка особым удовольствием. Как и мучительство кошек. Да не каких-нибудь, бесхозных, а любимых, бабулькиных. Вот такую отраду одинокой жизни он старался изловить и с отрубленными лапами или размозженной головой под дверь хозяйки подбросить.
- Ой, Сережа, ну к чему это нам сейчас? Каждый уже повидал в своей жизни достаточно жути. Если я начну про больницу рассказывать или Толя про Афган... - Содрогнулась я от пробежавшей по спине дрожи.
- Я объясняю, как стал безбожником. - Упрямо продолжил Сергей. Ни балагурить, ни благодушничать он почему-то сегодня не хотел. - Короче, Ублюдок попал под грузовик. И с развороченным брюхом был доставлен в Склиф. День лежит, два, неделю. Врачи удивляются - на редкость живучий паренек попался. Маманя его, работавшая в чистопрудной "стекляшке" уборщицей, явилась в наше чердачное логово и, заливаясь слезами, прямо посреди битого стекла на колени бухнулась. "Сходите, говорит, к сыну, ребята, Христом Богом молю. Он вас кличет". А тетка была никудышная - алкашка и скандалистка первая на весь переулок. С мужем, таким же подонком, чуть не каждый день дралась. Участковый мент к ним чаще деда родного заходил... Не знаю, что нас пробрало - пошли мы в больницу, с апельсинами и книжкой "Петровка 38". Все честь-честью. Вроде даже цветочки прихватили - смех! Дежурный врач нас подозрительно осмотрел и сказал: "Посещения строго запрещены". А потом уже вслед окликнул: "Эй, братва! Давайте живее, пока главный на операции".
И увидели мы его - трубочки, иголочки, бинты... Лицо крохотное, остроносое, как у белки, а в глазах - страх... Такого страха я ещё ни у кого не видел. Хочет что-то сказать, а губы синие-присиние, еле шевелятся. Я нагнулся к нему: "Не дрейфь, скоро будешь мячи гонять". Он посмотрел мне в глаза так, словно узнал разгадку всех загадок и стал самым взрослым и умным. Ему даже удалось оторвать голову от подушки, чтобы приблизить к моему уху пересохшие губы. - "Кошкам очень больно. Я знаю".
Дома я поведал матери о посещении Ублюдка.
- А здесь уже весь двор вздохнул с облегчением: наконец-то, говорят, этого мерзавца Бог покарал. - Сказала мать и почему-то заплакала. - Ведь он этих кошек от зависти мучил... Сам знаешь, какая у Лавкиных семья - что ни ночь - настоящая бойня. Леха старух ненавидел за то, что они кошек любили. По нему-то самому, убогому, пока под колеса не попал, никто слезиночки не обронил, никто добрым словом не пожаловал.
- Так почему же тогда его Бог покарал-то? Почему не тех, кто виноват? - Спрашиваю я маму.
- А нету, сынок виновных. Либо, наоборот, все мы кругом виноваты. Уж и не знаю. Видать, жизнь так придумана...
Сергей смял и отшвырнул сигаретный коробок. Интересно - пустой или едва початый - ведь он уже третий раз бросал и продержался почти год до этих самых швейцарских дней. И вдруг снова - "Мальборо"!
- Так вот. Умер Ублюдок. Но ещё недели две продержался - удаляли у него то почку, то ногу, в которой началась гангрена, - то ещё чего-то... Я тогда просто озверел - понял: нет такого ни у кого права, чтобы человека мучать. Особенно у того, что считается Отцом нашим, заступником, защитников, справедливым и мудрым. Зачем же ты, мудрейший и добрейший, человека зверем делаешь, а потом к нему счет предъявляешь? Это по-нашему называется подставить. И занимаются такими делами самые презренные и никудышные. - Он достал новую пачку и с удовольствием закурил.
Все это мне очень не понравилось. Словно не отдыхаем, а прямо на передовой перед боем в окопе философствуем.
- Говорят, кого Господь полюбит, тому и посылает испытания. Как бы душу его тренирует, совершенствует... Мне один знакомый кандидат наук объяснил. - Солидно вставила Ирочка.
- А я думаю, моей мамке и так можно было путевку в рай выписывать женщина кроткая и сердобольная, мухи не обидела, сына-хулигана без мужа на ноги поднимала, интернатских голодных босяков своим харчем подкармливала... И за то ей - опухоль, внутренности пожирающая... Разве мало для каждого из нас просто смерти?!
- Это вот таким безбожникам, как ты, в бессмертие души не верующим, тело свое грешное, бренное в страхе оплакивать предназначается. А человек верующий идет навстречу концу светло и смиренно, чтобы очистившись от скверны, к вечной жизни возродиться. - Елейным голосом проворковал Толик, чтобы мы не заподозрили его в серьезном отношении к своим декларациям.
- Если кому-то вера облегчает существование в этом мире и уход приветствую и поддерживаю. Только это лекарство - не для меня. - Не поддержал гаерского тона приятеля Сергей. - Еще тогда, после Лехиной смерти, я понял - нету Отца всевышнего - заступника и благодетеля. Миром правит Сатана... А потом, становясь более взрослым и требовательным, собрал огромное досье злодеяний, преступлений против всего сущего, объяснить которые не могу ничем. Только торжеством хаоса, чистого зла.
Сергей встал у балюстрады, и подняв лицо к гаснущему небу, на котором уже светлела россыпь бледных звезд, произнес:
- Если и присутствует в существовании рода человеческого некий высший замысел, сценарий, то сочинен он не доброй силой...
Глава 23
После этого разговора никому не хотелось спускаться в бар и мы разбрелись по номерам. Лара так и не объявилась, Сергей не повеселел и не вспоминал о своих намерениях приласкать жену. Угрюмый и злой, он курил на балконе, а когда вернулся в комнату, тут же включил телевизор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
- Это Будда, детка. - Нехотя объяснил Толя. - У Лары надежный защитник.
- А я в православной церкви недавно окрестилась. На Октябрьской площади, за худсалоном. У нас в ансамбле все девчонки там крестились. Я даже крестной у Таськи была. И теперь всегда крестик ношу. - Она вытащила из-под свитера и показала золотой крестик. - Очень даже помогает. И там, в Стамбуле, и вообще... в личной жизни... А ничего, что он католический?
- Ничего, ничего, детка. - Успокоил подружку Толя. - Это уж все равно. Как говорят, "из одной бочки разливают" - что религии, что богов.
- Я не досказал. - Спокойно продолжил Сергей, не обратив внимания на треп Толика. - Тогда, в четырнадцать, я понял ужасную вещь. От моей догадки мне стало не по себе и я стал приглядываться к жизни очень внимательно, ожидая, что меня переубедят... Жду до сих пор. Только, видно, зря.
- Так что же все-таки произошло? Что ты тогда понял, муж? И почему я об этом узнаю только сейчас?.. Эх, жены всегда узнают все самое главное в последнюю очередь... Давай, выкладывай начистоту. Я все пойму и прощу. Честно. Присягаю на последних лучах солнца!.
- В нашей компании дворовой шпаны был один гаденыш. Лживый, жестокий, завистливый... Маленький и визгливый... В общем, что называется - ублюдок. Так мы его и звали. Отобрать у старухи кошелек или авоську, которую та волокла из магазина, было для Ублюдка особым удовольствием. Как и мучительство кошек. Да не каких-нибудь, бесхозных, а любимых, бабулькиных. Вот такую отраду одинокой жизни он старался изловить и с отрубленными лапами или размозженной головой под дверь хозяйки подбросить.
- Ой, Сережа, ну к чему это нам сейчас? Каждый уже повидал в своей жизни достаточно жути. Если я начну про больницу рассказывать или Толя про Афган... - Содрогнулась я от пробежавшей по спине дрожи.
- Я объясняю, как стал безбожником. - Упрямо продолжил Сергей. Ни балагурить, ни благодушничать он почему-то сегодня не хотел. - Короче, Ублюдок попал под грузовик. И с развороченным брюхом был доставлен в Склиф. День лежит, два, неделю. Врачи удивляются - на редкость живучий паренек попался. Маманя его, работавшая в чистопрудной "стекляшке" уборщицей, явилась в наше чердачное логово и, заливаясь слезами, прямо посреди битого стекла на колени бухнулась. "Сходите, говорит, к сыну, ребята, Христом Богом молю. Он вас кличет". А тетка была никудышная - алкашка и скандалистка первая на весь переулок. С мужем, таким же подонком, чуть не каждый день дралась. Участковый мент к ним чаще деда родного заходил... Не знаю, что нас пробрало - пошли мы в больницу, с апельсинами и книжкой "Петровка 38". Все честь-честью. Вроде даже цветочки прихватили - смех! Дежурный врач нас подозрительно осмотрел и сказал: "Посещения строго запрещены". А потом уже вслед окликнул: "Эй, братва! Давайте живее, пока главный на операции".
И увидели мы его - трубочки, иголочки, бинты... Лицо крохотное, остроносое, как у белки, а в глазах - страх... Такого страха я ещё ни у кого не видел. Хочет что-то сказать, а губы синие-присиние, еле шевелятся. Я нагнулся к нему: "Не дрейфь, скоро будешь мячи гонять". Он посмотрел мне в глаза так, словно узнал разгадку всех загадок и стал самым взрослым и умным. Ему даже удалось оторвать голову от подушки, чтобы приблизить к моему уху пересохшие губы. - "Кошкам очень больно. Я знаю".
Дома я поведал матери о посещении Ублюдка.
- А здесь уже весь двор вздохнул с облегчением: наконец-то, говорят, этого мерзавца Бог покарал. - Сказала мать и почему-то заплакала. - Ведь он этих кошек от зависти мучил... Сам знаешь, какая у Лавкиных семья - что ни ночь - настоящая бойня. Леха старух ненавидел за то, что они кошек любили. По нему-то самому, убогому, пока под колеса не попал, никто слезиночки не обронил, никто добрым словом не пожаловал.
- Так почему же тогда его Бог покарал-то? Почему не тех, кто виноват? - Спрашиваю я маму.
- А нету, сынок виновных. Либо, наоборот, все мы кругом виноваты. Уж и не знаю. Видать, жизнь так придумана...
Сергей смял и отшвырнул сигаретный коробок. Интересно - пустой или едва початый - ведь он уже третий раз бросал и продержался почти год до этих самых швейцарских дней. И вдруг снова - "Мальборо"!
- Так вот. Умер Ублюдок. Но ещё недели две продержался - удаляли у него то почку, то ногу, в которой началась гангрена, - то ещё чего-то... Я тогда просто озверел - понял: нет такого ни у кого права, чтобы человека мучать. Особенно у того, что считается Отцом нашим, заступником, защитников, справедливым и мудрым. Зачем же ты, мудрейший и добрейший, человека зверем делаешь, а потом к нему счет предъявляешь? Это по-нашему называется подставить. И занимаются такими делами самые презренные и никудышные. - Он достал новую пачку и с удовольствием закурил.
Все это мне очень не понравилось. Словно не отдыхаем, а прямо на передовой перед боем в окопе философствуем.
- Говорят, кого Господь полюбит, тому и посылает испытания. Как бы душу его тренирует, совершенствует... Мне один знакомый кандидат наук объяснил. - Солидно вставила Ирочка.
- А я думаю, моей мамке и так можно было путевку в рай выписывать женщина кроткая и сердобольная, мухи не обидела, сына-хулигана без мужа на ноги поднимала, интернатских голодных босяков своим харчем подкармливала... И за то ей - опухоль, внутренности пожирающая... Разве мало для каждого из нас просто смерти?!
- Это вот таким безбожникам, как ты, в бессмертие души не верующим, тело свое грешное, бренное в страхе оплакивать предназначается. А человек верующий идет навстречу концу светло и смиренно, чтобы очистившись от скверны, к вечной жизни возродиться. - Елейным голосом проворковал Толик, чтобы мы не заподозрили его в серьезном отношении к своим декларациям.
- Если кому-то вера облегчает существование в этом мире и уход приветствую и поддерживаю. Только это лекарство - не для меня. - Не поддержал гаерского тона приятеля Сергей. - Еще тогда, после Лехиной смерти, я понял - нету Отца всевышнего - заступника и благодетеля. Миром правит Сатана... А потом, становясь более взрослым и требовательным, собрал огромное досье злодеяний, преступлений против всего сущего, объяснить которые не могу ничем. Только торжеством хаоса, чистого зла.
Сергей встал у балюстрады, и подняв лицо к гаснущему небу, на котором уже светлела россыпь бледных звезд, произнес:
- Если и присутствует в существовании рода человеческого некий высший замысел, сценарий, то сочинен он не доброй силой...
Глава 23
После этого разговора никому не хотелось спускаться в бар и мы разбрелись по номерам. Лара так и не объявилась, Сергей не повеселел и не вспоминал о своих намерениях приласкать жену. Угрюмый и злой, он курил на балконе, а когда вернулся в комнату, тут же включил телевизор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130