Хозяйка села на диван, сложила лодочкой руки и приготовилась внимательно слушать. "Наверное, была учительницей", - почему-то мелькнуло в голове у журналиста.
- Расскажите, как вас пригласили в квартиру убитого?
- Ну как... Сижу, смотрю телевизор. Слышу звонок. Открываю - два милиционера. Они мне говорят, что этажом выше убили человека и что они хотели бы, чтобы я была понятой. Время было около десяти. Я было отказалась, но они сказали, что из соседей им больше никто не открыл. Почти весь подъезд разговаривал с ними через двери, и все наотрез отказались быть понятыми. "Ну раз больше некому, придется мне, - подумала я. - Кому-то ведь надо быть свидетелем". Я оделась и пошла наверх. Там у двери уже стояли люди в штатском и мать убитого - Зинаида Петровна, так, кажется, её звали. Вторым свидетелем вызвался быть сосед с двенадцатого этажа, Алексей Леонидович. Пенсионер. Ну милиционеры открывают дверь, и мы проходим. На полу видим кровь.
- Много крови?
- Да нет, не очень. Крови, как от порезанного пальца. Словом, крови немного. Мы осторожно через неё переступаем, сердце, естественно, у меня екает, и идем первым делом на кухню. Кухня как кухня. Никаких следов беспорядка нет. Только табуретка лежит на полу. А на столе стоят три бокала. Два пустых - было видно, что из них недавно пили, а третий - с коньяком, не тронутый. Ну и запах, естественно, сивушный на всю кухню. Под столом стоит недопитая бутылка коньяка.
- Что менты при этом говорили?
- Да ничего не говорили. Фиксировали все в протоколе да снимали отпечатки пальцев с бокалов. Затем мы направились в другую комнату. Там было все чин чинарем, чистота и порядок. Были мы в ней недолго. После чего направились в спальню. Там-то в разобранной постели и лежал Алеша. Причем как будто спал. Я так и подумала, ну спит человек, а мы тут табуном ходим. Он был во всем белом, такой чистенький, причесанный. Руки поверх одеяла. Постельное белье индийское, дорогое, как будто на смерть купленное. А лицо его было такое спокойное-спокойное...
- Говорят, на лбу колотые раны?
- Две запекшиеся царапины. Одна против другой. Такие аккуратненькие. В спальне тоже все было довольно аккуратненько, только на полу валялась целлофановая упаковка от новой постели. Видать, перед тем как лечь, застелил новую постель. Ну милиционеры зафиксировали в протоколе и этот факт. Затем врач начал его осматривать. Долго осматривал. Поднимал ему веки, заглядывал в рот, наконец закатал покойному рукав и позвал следователя. Показывает ему что-то на сгибе локтя. Тот кивает и говорит "Я так и знал". Тут подходит ещё один оперативник, смотрит на руку и тоже понимающе кивает. Потом спрашивает у врача: "Сам он или помогли?" А врач говорит: "Естественно, помогли, видно же, что руки закручивали. Вспухло с пуговицу". И показывает на сгиб руки. Я приглядывалась, но ничего не разглядела. Далеко стояла. А поближе подойти побоялась.
Анна Владимировна замолчала, напрягла лоб, припоминая подробности, после чего продолжила:
- Потом оперативники занялись дверью в прихожей. Она была снята с петель и прислонена к стене. Они её крутили, вертели, чего-то вынюхивали, снимали отпечатки пальцев. И все пожимали плечами, и все удивлялись: "Зачем понадобилось снимать её с петель?" Ну протокол составили и уже протянули было нам на подпись, как вдруг заходит ещё какой-то мужчина в штатском, видимо главный. Спрашивает: "Ну что тут у вас?" - "Да, похоже, убийство", отвечает ему врач. "Хорошо!" - говорит этот главный. И начинает так лениво, не спеша осматривать квартиру. Сходил на кухню, в комнату. Заглянул в ванную, в туалет, так же вальяжно направился в спальню. И вдруг выходит оттуда пунцовый с шальными глазами. Вырвал, значит, из рук лейтенанта протокол и коротко скомандовал: "Все за мной!" Оперативники ушли на кухню, остались только мы втроем: я, Алексей Леонидович и мать убитого, Зинаида Петровна. Та вообще ничего не замечала. Сидела на стуле и плакала. Ушли, значит, оперативники на кухню и стали о чем-то совещаться. Долго шептались. Потом выходят с кухни все раскрасневшиеся, озабоченные. И лейтенант нам говорит: "Устали? Ничего! Сейчас протокол подпишете и свободны". Потом опять повели нас в спальню. Опять чего-то фиксировали. И врач сказал: "Посмотрите, какой бледный. Это все-таки от сердца. Острая сердечная недостаточность, я думаю. Впрочем, точно будет ясно после экспертизы". Потом, наконец, в протоколе что-то дописали или переписали, уже не помню, три раза перечитали. А начальник, тот каждую минуту вырывал протокол и все читал, читал. И только после этого дали нам подписать и отпустили. Пришла домой, был уже третий час. Устала. И все ругала себя: зачем согласилось быть понятой? Больше - ни за что.
- Спасибо за подробный рассказ, - улыбнулся Берестов. - Какая у вас прекрасная память. Шесть лет помните все детали и слово в слово то, о чем говорили оперативники.
- Это у меня профессиональная память, - улыбнулась Анна Владимировна. - Я преподаватель иностранных языков: английского, французского и испанского.
Берестов, который знал только английский, и то через пень-колоду, проникся к Анне Владимировне большим уважением. "И у такой женщины нет даже телефона? - мелькнуло в голове. И ещё мелькнуло: - Почему Климентьева назвала её стервой и пьяницей и почему не советовала общаться к ней? А ведь она как раз и внесла относительную ясность в это запутанное дело".
- Скажите, а что это за человек был, Алексей Климентьев? - спросил Берестов.
- Человек как человек! - пожала плечами Анна Владимировна. - Вежливый, интеллигентный. Правда, немного замкнутый.
- Говорят, он пил?
- Нет! Это вранье. Ничего он не пил. Ну, может, пил, как все, по праздниками, но не злоупотреблял. Во всяком случае, пьяным я его никогда не видела.
- А где он работал?
- Этого не знаю.
- А где у него семья?
- Тоже не знаю. В последний год он жил с одной молоденькой девушкой. Совсем юной! Можно сказать, девочкой, которой еще, наверное, и восемнадцати не было. Ну жил и жил. Никому не мешал. Собирался, кажется, жениться. Она была откуда-то из провинции и, говорят, торговала на рынке. Я точно не знаю. Знаю только, по слухам, что она во время убийства Алексея была в Польше.
- Вы её видели?
- Конечно, видела. Общительная девушка. Звать Лилией. Куда она потом делась, не знаю.
- А в той квартире кто сейчас живет?
- Как кто? Его мать живет. Зинаида Петровна. Это её квартира. Алексей свою квартиру оставил бывшей семье. Жене и сыну.
- Выходит, у Зинаиды Петровны две квартиры? - удивился Берестов.
- Почему две? - в свою очередь удивилась Анна Владимировна. - Хотя я не знаю. И знать ничего не хочу. Она вообще престранный человек. Все у неё не как у людей.
В голосе хозяйки послышалось раздражение. Берестов затаил дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52