Напоминаю всем жителям Домена, что в первую очередь они подданные Иледуциеля и его Капитана. За информацию, могущую указать правительственным агентам местонахождение Таленса Иерна Ферлея или привести к его телу, назначена награда в пять тысяч золотых аэрон.
Солдат продолжал читать: «…автоматическая амнистия… предпочтение… описание внешности…»
Тем временем Плик тихонечко присвистнул, Микли погладил бороду и улыбнулся, моряки и Сеси таращили на терранца глаза, а Ваироа наблюдал.
Закончив речь, сержант рявкнул:
– Ну как, ясно? Вопросы есть?
Таковых не оказалось. Коротко отсалютовав, он щелкнул каблуками.
Капрал последовал его примеру.
– Служу Капитану! – воскликнул он, хотя подобный обряд был нов для Домена. Вояки разом сделали поворот кругом и отправились восвояси.
Снова воцарилось молчание, до тех пор пока полупьяный моряк хлопнул ладонью по столу и рявкнул:
– Жезу на мизени! Они ловят Буревестника? Просто потому, что он против этого их сучьего геанства!
Сидящий поблизости мужчина вздрогнул.
– Эй, приятель, попридержи язык, – проговорил он. – Я геанец и этим горжусь.
– С чего это вдруг? – спросил третий. – Не хочу тебя обидеть или задеть, но объясни, что такого ты нашел в геанстве?
– Истину, вот что, – ответил второй. – Ну, конечно, многое мне не по силам. Наверное, я никогда не сумею ощутить Единения самостоятельно, но я знаю, что оно существует. А также целая куча народа посмышленей, чем мы с тобой, приятель.
– Вот что нас ждет, – возразил четвертый. – Иметь дело с геанцами становится все труднее и труднее, если ты не геанец и не выражаешь почтения к их вере; а сделки становятся жирными, очень жирными. – Он потер подбородок. – Да.пять тысяч аэрон мне бы пригодились. А ведь я видел Иерна в этой самой таверне не столь уж давно.
– Заткнись! – рявкнул первый. – Всякий, кто предаст Буревестника, ответит передо мной. – Он поднял узловатый кулак. – Я из Этанга. Если бы не он, моя жена погибла бы вместе с детишками. Клянусь всеми дьяволами и твоей задницей, если бы Иерн был избран Капитаном, он не стал бы устраивать того дерьма, которым нас обложили. Запомни – нас больше.
– Так куда же он делся? – спросил второй. – И почему он бежал, зачем ему прятаться?
Сидевший Плик вдохнул аромат вина и, пригубив терпкий напиток, буркнул Микли:
– Шкуру прячет. – На англее вышел каламбур.
Северянин улыбнулся.
– Ваш высокочтимый Капитан, безусловно, скажем так, решительный человек, – проговорил он негромко, – должно быть, поступки Иерна заставили его поторопиться.
Плик внимательно разглядывал его через винные ароматы. Они успели познакомиться, и между ними уже рождалась дружба. Микли нравились песни Плика, англеман любил расспрашивать о Северо-западном Союзе; каждому нравились едкие словеса другого.
– Интересно, – спросил Плик, – чем все-таки вы на самом деле заняты в Юропе? Ваша уклончивость относительно истинных целей вашего пребывания здесь сделалась почти что поэтической.
Микли позволил своим бровям пару раз подняться и опуститься.
– Неужели я выражался менее конкретно, чем вон тот маурай? Кто будет хвастать коммерческими и квазидипломатическими переговорами? Подобные забавы чреваты крупным убытком.
– Ты проявляешь, пожалуй, меньше скорби, чем следовало бы, учитывая, что Джовейн и его прихвостни с откровенной прохладцей относятся к вашей нации.
– К маураям они относятся еще прохладней. – Микли раскурил сигарету и между затяжками воспользовался ею как указкой. – Интересный парадокс: ты полагаешь, что геанцы будут проявлять симпатию к маураям?
Экологически настроенное общество – консервативное, но терпимое. А вот мы, норри, заражены страстью к технике и видим в земле не собственный дом, а склад сырья. Но посмотрим внимательнее: маураи претендуют на власть над планетой, эту роль геанцы отводят себе, к тому же маураи слишком реалистичны и прагматичны. Бесспорно, если Домен сделается силой мирового масштаба, это ослабит гегемонию Федерации. И поэтому Союз будет с восторгом помогать вам. И тем самым, быть может, впишет новую главу в свою сложную историю.
– Ну, я не стал бы тратить на это свои деньги.
– Конечно, не сразу. Джовейн не собирается разрывать отношений с какой-либо страной, даже если бы он обладал соответствующей властью.
Возможности Капитана ограничены, их нельзя расширить за несколько дней; к тому же он, вполне естественно, будет стремиться оставить за собой свободу выбора. Пока можно ожидать простого переноса ударения, до тех пор пока он не укрепит своего положения, отделавшись каким-то способом от докучливого Таленса Иерна Ферлея. Помимо затруднительного положения нашего воздушного гостя, сильно пострадала и его репутация.
Ты слыхал новости о его жене?
Плик кивнул и подвинул бокал к Сеси, рассчитывая на продолжение.
– Незачем повторять очевидное, – сказал он. – В частности потому, что я не согласен с вашим предположением.
– Почему же?
– Дело в том, что я не просто пьянчуга, но весьма начитанный пьянчуга, и к тому же отчасти поэт. Говорят, что только лишь математика может придать физическому миру подобие разума. Но лишь музыка и поэзия способны сделать разумным мир, населенный людьми, поскольку среди животных мы наименее рациональны… Какой же еще символ можно адресовать нашему безумию? – Плик покачал головой. – Нет, друг мой, на которого я надеюсь, рассчитывая на новый бокал, нет, вы все точно вычислили за Капитана Джовейна, но гарантирую: замысел его не удастся.
Он точен и логичен и выгоден своему автору, а потому не отвечает человеческой природе.
– В самом деле? Но замысел этот сформулировал человек. Какой же фатальный дефект виден в нем?
– Дело в душе народной. Ведь у каждого народа есть душа – она если уж не бессмертна, то… во всяком случае, ее очень трудно убить. – Плик развел ладони. – Я не могу объяснить этого, разве что спеть. – Явилась Сеси, он обнял ее за мягкое место и прильнул щекой к животу. – Налей-ка, Лозочка. Учти – платит этот джентльмен.
– Оплачу, – подтвердил Микли, – если ты исполнишь мне эту песню.
– Сейчас не могу, – помотал головой Плик. – Я пою, когда поется. Когда ты пытаешься заставить себя петь, получается какой-то идиотизм. Думаю, чудная песня скоро появится на свет. Подождите-ка денек-другой.
– Честная сделка. – Микли опустил монету на стол. – И мне тоже один кальвадос, милашка.
Зазвенело. Северянин мгновенно распрямился, подобравшись, как кот.
– Нет, мне не надо. – Он снял с пояса миниатюрную рацию, приложил к уху, послушал мгновение и, прислонив диск микрофона к губам, кратко отзетил на англише. Поднявшись, он проговорил:
– Прошу прощения, я должен идти. Пей на все, Плик, с чистой душой за наше здоровье, хотя здоровья это не принесет ни мне, ни тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Солдат продолжал читать: «…автоматическая амнистия… предпочтение… описание внешности…»
Тем временем Плик тихонечко присвистнул, Микли погладил бороду и улыбнулся, моряки и Сеси таращили на терранца глаза, а Ваироа наблюдал.
Закончив речь, сержант рявкнул:
– Ну как, ясно? Вопросы есть?
Таковых не оказалось. Коротко отсалютовав, он щелкнул каблуками.
Капрал последовал его примеру.
– Служу Капитану! – воскликнул он, хотя подобный обряд был нов для Домена. Вояки разом сделали поворот кругом и отправились восвояси.
Снова воцарилось молчание, до тех пор пока полупьяный моряк хлопнул ладонью по столу и рявкнул:
– Жезу на мизени! Они ловят Буревестника? Просто потому, что он против этого их сучьего геанства!
Сидящий поблизости мужчина вздрогнул.
– Эй, приятель, попридержи язык, – проговорил он. – Я геанец и этим горжусь.
– С чего это вдруг? – спросил третий. – Не хочу тебя обидеть или задеть, но объясни, что такого ты нашел в геанстве?
– Истину, вот что, – ответил второй. – Ну, конечно, многое мне не по силам. Наверное, я никогда не сумею ощутить Единения самостоятельно, но я знаю, что оно существует. А также целая куча народа посмышленей, чем мы с тобой, приятель.
– Вот что нас ждет, – возразил четвертый. – Иметь дело с геанцами становится все труднее и труднее, если ты не геанец и не выражаешь почтения к их вере; а сделки становятся жирными, очень жирными. – Он потер подбородок. – Да.пять тысяч аэрон мне бы пригодились. А ведь я видел Иерна в этой самой таверне не столь уж давно.
– Заткнись! – рявкнул первый. – Всякий, кто предаст Буревестника, ответит передо мной. – Он поднял узловатый кулак. – Я из Этанга. Если бы не он, моя жена погибла бы вместе с детишками. Клянусь всеми дьяволами и твоей задницей, если бы Иерн был избран Капитаном, он не стал бы устраивать того дерьма, которым нас обложили. Запомни – нас больше.
– Так куда же он делся? – спросил второй. – И почему он бежал, зачем ему прятаться?
Сидевший Плик вдохнул аромат вина и, пригубив терпкий напиток, буркнул Микли:
– Шкуру прячет. – На англее вышел каламбур.
Северянин улыбнулся.
– Ваш высокочтимый Капитан, безусловно, скажем так, решительный человек, – проговорил он негромко, – должно быть, поступки Иерна заставили его поторопиться.
Плик внимательно разглядывал его через винные ароматы. Они успели познакомиться, и между ними уже рождалась дружба. Микли нравились песни Плика, англеман любил расспрашивать о Северо-западном Союзе; каждому нравились едкие словеса другого.
– Интересно, – спросил Плик, – чем все-таки вы на самом деле заняты в Юропе? Ваша уклончивость относительно истинных целей вашего пребывания здесь сделалась почти что поэтической.
Микли позволил своим бровям пару раз подняться и опуститься.
– Неужели я выражался менее конкретно, чем вон тот маурай? Кто будет хвастать коммерческими и квазидипломатическими переговорами? Подобные забавы чреваты крупным убытком.
– Ты проявляешь, пожалуй, меньше скорби, чем следовало бы, учитывая, что Джовейн и его прихвостни с откровенной прохладцей относятся к вашей нации.
– К маураям они относятся еще прохладней. – Микли раскурил сигарету и между затяжками воспользовался ею как указкой. – Интересный парадокс: ты полагаешь, что геанцы будут проявлять симпатию к маураям?
Экологически настроенное общество – консервативное, но терпимое. А вот мы, норри, заражены страстью к технике и видим в земле не собственный дом, а склад сырья. Но посмотрим внимательнее: маураи претендуют на власть над планетой, эту роль геанцы отводят себе, к тому же маураи слишком реалистичны и прагматичны. Бесспорно, если Домен сделается силой мирового масштаба, это ослабит гегемонию Федерации. И поэтому Союз будет с восторгом помогать вам. И тем самым, быть может, впишет новую главу в свою сложную историю.
– Ну, я не стал бы тратить на это свои деньги.
– Конечно, не сразу. Джовейн не собирается разрывать отношений с какой-либо страной, даже если бы он обладал соответствующей властью.
Возможности Капитана ограничены, их нельзя расширить за несколько дней; к тому же он, вполне естественно, будет стремиться оставить за собой свободу выбора. Пока можно ожидать простого переноса ударения, до тех пор пока он не укрепит своего положения, отделавшись каким-то способом от докучливого Таленса Иерна Ферлея. Помимо затруднительного положения нашего воздушного гостя, сильно пострадала и его репутация.
Ты слыхал новости о его жене?
Плик кивнул и подвинул бокал к Сеси, рассчитывая на продолжение.
– Незачем повторять очевидное, – сказал он. – В частности потому, что я не согласен с вашим предположением.
– Почему же?
– Дело в том, что я не просто пьянчуга, но весьма начитанный пьянчуга, и к тому же отчасти поэт. Говорят, что только лишь математика может придать физическому миру подобие разума. Но лишь музыка и поэзия способны сделать разумным мир, населенный людьми, поскольку среди животных мы наименее рациональны… Какой же еще символ можно адресовать нашему безумию? – Плик покачал головой. – Нет, друг мой, на которого я надеюсь, рассчитывая на новый бокал, нет, вы все точно вычислили за Капитана Джовейна, но гарантирую: замысел его не удастся.
Он точен и логичен и выгоден своему автору, а потому не отвечает человеческой природе.
– В самом деле? Но замысел этот сформулировал человек. Какой же фатальный дефект виден в нем?
– Дело в душе народной. Ведь у каждого народа есть душа – она если уж не бессмертна, то… во всяком случае, ее очень трудно убить. – Плик развел ладони. – Я не могу объяснить этого, разве что спеть. – Явилась Сеси, он обнял ее за мягкое место и прильнул щекой к животу. – Налей-ка, Лозочка. Учти – платит этот джентльмен.
– Оплачу, – подтвердил Микли, – если ты исполнишь мне эту песню.
– Сейчас не могу, – помотал головой Плик. – Я пою, когда поется. Когда ты пытаешься заставить себя петь, получается какой-то идиотизм. Думаю, чудная песня скоро появится на свет. Подождите-ка денек-другой.
– Честная сделка. – Микли опустил монету на стол. – И мне тоже один кальвадос, милашка.
Зазвенело. Северянин мгновенно распрямился, подобравшись, как кот.
– Нет, мне не надо. – Он снял с пояса миниатюрную рацию, приложил к уху, послушал мгновение и, прислонив диск микрофона к губам, кратко отзетил на англише. Поднявшись, он проговорил:
– Прошу прощения, я должен идти. Пей на все, Плик, с чистой душой за наше здоровье, хотя здоровья это не принесет ни мне, ни тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160