Эобкейл из серой скалы вышел весь мир утопить во тьме.
Она напевала ее детям Бродерсена, древнюю колыбельную матушки Гартан. Звучала прекрасная мелодия.
Alend van och, дитя мое, счастье, сердечко мое, Заснет очаг, и сверчок для тебя поет.
Оставив их вдвоем, Бродерсен со всеми подобающими предосторожностями отправился обследовать чащу. Он не обнаружил ни убитых, ни раненых, хотя влажные белые пятна свидетельствовали, что он не промахнулся. Наверное, туземцы унесли своих раненых с собой. Подобрав для исследования брошенное оружие, он возвратился, К этому времени Фиделио уже не стало.
Доложив о событиях потрясенному Руэде, Бродерсен приказал:
— Нет, оставайся на месте, здесь слишком тесно для безопасной посадки, тем более что тебе придется управлять лодкой в одиночестве. Ты находишься в безопасном положении. Но если будут сомнения, взлетай! «Вилливо» слишком нужен всем остальным, чтобы беспокоиться о наших жизнях.
И, выслушав протест, добавил:
— Заткнись, мистер, и выполняй приказ. Он повернулся к Кейтлин и Дозсе:
— О'кей, стартуем. Ты в середине, Пиджин. Идем внимательно, стреляем при первом подозрении. А потом остаемся на борту шлюпки, пока «Чинук» не будет готов принять нас.
Кейтлин безмолвно указала на тело, лежащее возле ног. Он качнул головой:
— Нет. Мы не можем взять его; что тогда будем делать, если попадем в засаду на обратном пути. Но и потом я не стану организовывать вылазку, чтобы забрать тело. Очень хотелось бы это сделать, но… А как бы ты сама отнеслась к тому, что твои друзья будут рисковать жизнями, спасая твой труп? Фиделио уж точно не захотел бы этого.
— Пошли.
Глава 35
Готовясь к новому прыжку, космический корабль уносился от планеты в сторону Т-машины. После еды в первую вечернюю вахту кают-компания опустела: никто не хотел смотреть на Пандору с ее зеленым солнцем и не признавался в слабости, предлагая выключить видеоэкраны.
Бродерсен и Кейтлин опустили кровать — иначе они просто не могли сесть рядом — и привалились к переборкам, опираясь на подушки. Оба надели пижамы — что случалось крайне редко. Покоившиеся рядом руки соприкасались.
Жидкость в бокале Бродерсена ходила ходуном. Приложившись в этому дымному огню, — отпив и еще раз, — он заметил, что к рукам его возвращается уверенность.
— О Боже, Пиджин, о Боже, — простонал он, — я опять потерял члена своего экипажа. Я виноват.
— Что тут можно было сделать, мой дорогой, — отвечала она. — Никто не винит тебя.
— Кроме меня самого!
Позволив ему с полминуты посидеть, уставясь в пространство и глотая воздух, Кейтлин отставила свой бокал на боковую полку и, взяв за подбородок, повернула голову к себе.
— Вот что, Дэниэл Бродерсен, довольно, — отрезала она. — Ты жалеешь себя самого, а это самая низменная из эмоций.
Встретив суровый взгляд, брошенный из-под шапки распущенных бронзовых волос, он судорожно глотнул и кивнул:
— Да, ты права, прости меня. Конечно же, потрясение было сильным, но мне следовало принять его, как подобает мужчине.
Она обняла его за плечо.
— Драгоценнейший мой, не мучай этим себя. На тебя легла тяжесть, от которой теперь наконец можно избавиться. — Кейтлин поцеловала его — на этот раз скорее ласково, чем страстно.
Когда оба притихли, она вздохнула:
— По правде сказать, я не слишком волновалась за тебя. Вот Фил Вейзенберг в куда худшем состоянии.
— Ха! Да, он пропустил обед… такое несчастье у кого угодно отобьет аппетит.
Кейтлин прикусила губу.
— Ты не слыхал, каким голосом он говорил мне, что не придет к столу. Еще ты не видел его, когда мы высаживались и потом, когда готовились к старту… Нет, ты видел его, но не видал, не замечал. Он держался как спокойный, эффективный и вежливый робот.
Бродерсен нахмурился:
— Плохие новости. Кейтлин стиснула его руку.
— Не надо только беспокоиться о нем, сердце мое. Я посмотрю, что можно сделать. Я знаю, что вы — старые друзья, но мне кажется — он не откроется перед тобой, чтобы не добавлять лишней тяжести. Со мной ему будет легче.
— М-м-м; ты наделена этим даром… Ну хорошо. — Бродерсен выпил и вдруг охрипшим голосом бросил:
— Хотелось бы знать, почему эти черти набросились на нас.
Кейтлин помедлила, подбирая слова.
— Они не черти, Дэн, — отвечала она мягким голосом. — Они — разумные создания, подобные нам с тобой; охотники, чьих редких жилищ мы не могли видеть сверху. Наши собственные предки были такими же, и не столь уж давно. Как я рада тому, что мы, похоже, никого не убили.
— После того, что они натворили?
— Подумай сам. Кто они? Раса, возникшая из низших животных за последние несколько миллионов лет, когда солнце стало гаснуть.
— Ну, это очевидно.
— Думай дальше, Дэн. Прежняя разумная раса переселилась на другую планету. Должно быть, они заглядывают сюда — из почтения или скорбного любопытства. Но зачем им устраивать эту бузу, содержать флотилию кораблей, заново возводить эти старинные здания, ставить собственные изваяния? Только затем, чтобы помочь своим наследникам смягчить самые жуткие ужасы здешней жизни. Дать новому народу полезные вещи — скажем, кованные из железа наконечники стрел для охоты, — но понемногу, не часто — раз в столетие, может быть; чтобы здешний народ научился употреблять эти предметы во благо себе, а не злоупотреблять ими… — Кейтлин прикрыла ладонью рот Бродерсена. — Тихо, макушла, позволь мне закончить. На мой взгляд, старшие направляют все развитие юной культуры, всех различных культур, которые могут существовать на бедной Пандоре. Наверно, руководство осуществляется еще более медленно и осторожно — чтобы природный дух и гений этой расы не засох преждевременно, а процветал. Это объясняет появление изваяний: они напоминают об учителях, которые вернутся через несколько поколений и вновь откроют свои школы; учителях, которые, на мой взгляд, делают все, чтобы не превратиться в богов. Ну а потом, задолго до того как эта планета окончательно испечется, новая цивилизация созреет и сумеет отправиться к звездам.
Улыбнувшись, Кейтлин отпила из бокала и прикоснулась губами к щеке Бродерсена.
— Разве идея моя неразумна, дорогой мой? — спросила она.
— Что ж… нам остается только гадать, — он шумно поставил бокал на полку со своей стороны. — Но какого черта они в нас стреляли?
— Откуда им знать, кто мы? Никто из нас не напоминал учителей. Мы могли показаться им демонами, вторгшимися в священнейшее из святилищ. Или угодили сразу в две новых разновидности зверя — в смертельно опасных и мясных. Фиделио говорил, что сейчас они делают припасы перед суровой зимой, — для подруг, детей, всех, о ком заботятся. Он мог бы погибнуть в Колесе — от злых рук. Но здесь смерть ему принесла ошибка, порожденная в конечном счете любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Она напевала ее детям Бродерсена, древнюю колыбельную матушки Гартан. Звучала прекрасная мелодия.
Alend van och, дитя мое, счастье, сердечко мое, Заснет очаг, и сверчок для тебя поет.
Оставив их вдвоем, Бродерсен со всеми подобающими предосторожностями отправился обследовать чащу. Он не обнаружил ни убитых, ни раненых, хотя влажные белые пятна свидетельствовали, что он не промахнулся. Наверное, туземцы унесли своих раненых с собой. Подобрав для исследования брошенное оружие, он возвратился, К этому времени Фиделио уже не стало.
Доложив о событиях потрясенному Руэде, Бродерсен приказал:
— Нет, оставайся на месте, здесь слишком тесно для безопасной посадки, тем более что тебе придется управлять лодкой в одиночестве. Ты находишься в безопасном положении. Но если будут сомнения, взлетай! «Вилливо» слишком нужен всем остальным, чтобы беспокоиться о наших жизнях.
И, выслушав протест, добавил:
— Заткнись, мистер, и выполняй приказ. Он повернулся к Кейтлин и Дозсе:
— О'кей, стартуем. Ты в середине, Пиджин. Идем внимательно, стреляем при первом подозрении. А потом остаемся на борту шлюпки, пока «Чинук» не будет готов принять нас.
Кейтлин безмолвно указала на тело, лежащее возле ног. Он качнул головой:
— Нет. Мы не можем взять его; что тогда будем делать, если попадем в засаду на обратном пути. Но и потом я не стану организовывать вылазку, чтобы забрать тело. Очень хотелось бы это сделать, но… А как бы ты сама отнеслась к тому, что твои друзья будут рисковать жизнями, спасая твой труп? Фиделио уж точно не захотел бы этого.
— Пошли.
Глава 35
Готовясь к новому прыжку, космический корабль уносился от планеты в сторону Т-машины. После еды в первую вечернюю вахту кают-компания опустела: никто не хотел смотреть на Пандору с ее зеленым солнцем и не признавался в слабости, предлагая выключить видеоэкраны.
Бродерсен и Кейтлин опустили кровать — иначе они просто не могли сесть рядом — и привалились к переборкам, опираясь на подушки. Оба надели пижамы — что случалось крайне редко. Покоившиеся рядом руки соприкасались.
Жидкость в бокале Бродерсена ходила ходуном. Приложившись в этому дымному огню, — отпив и еще раз, — он заметил, что к рукам его возвращается уверенность.
— О Боже, Пиджин, о Боже, — простонал он, — я опять потерял члена своего экипажа. Я виноват.
— Что тут можно было сделать, мой дорогой, — отвечала она. — Никто не винит тебя.
— Кроме меня самого!
Позволив ему с полминуты посидеть, уставясь в пространство и глотая воздух, Кейтлин отставила свой бокал на боковую полку и, взяв за подбородок, повернула голову к себе.
— Вот что, Дэниэл Бродерсен, довольно, — отрезала она. — Ты жалеешь себя самого, а это самая низменная из эмоций.
Встретив суровый взгляд, брошенный из-под шапки распущенных бронзовых волос, он судорожно глотнул и кивнул:
— Да, ты права, прости меня. Конечно же, потрясение было сильным, но мне следовало принять его, как подобает мужчине.
Она обняла его за плечо.
— Драгоценнейший мой, не мучай этим себя. На тебя легла тяжесть, от которой теперь наконец можно избавиться. — Кейтлин поцеловала его — на этот раз скорее ласково, чем страстно.
Когда оба притихли, она вздохнула:
— По правде сказать, я не слишком волновалась за тебя. Вот Фил Вейзенберг в куда худшем состоянии.
— Ха! Да, он пропустил обед… такое несчастье у кого угодно отобьет аппетит.
Кейтлин прикусила губу.
— Ты не слыхал, каким голосом он говорил мне, что не придет к столу. Еще ты не видел его, когда мы высаживались и потом, когда готовились к старту… Нет, ты видел его, но не видал, не замечал. Он держался как спокойный, эффективный и вежливый робот.
Бродерсен нахмурился:
— Плохие новости. Кейтлин стиснула его руку.
— Не надо только беспокоиться о нем, сердце мое. Я посмотрю, что можно сделать. Я знаю, что вы — старые друзья, но мне кажется — он не откроется перед тобой, чтобы не добавлять лишней тяжести. Со мной ему будет легче.
— М-м-м; ты наделена этим даром… Ну хорошо. — Бродерсен выпил и вдруг охрипшим голосом бросил:
— Хотелось бы знать, почему эти черти набросились на нас.
Кейтлин помедлила, подбирая слова.
— Они не черти, Дэн, — отвечала она мягким голосом. — Они — разумные создания, подобные нам с тобой; охотники, чьих редких жилищ мы не могли видеть сверху. Наши собственные предки были такими же, и не столь уж давно. Как я рада тому, что мы, похоже, никого не убили.
— После того, что они натворили?
— Подумай сам. Кто они? Раса, возникшая из низших животных за последние несколько миллионов лет, когда солнце стало гаснуть.
— Ну, это очевидно.
— Думай дальше, Дэн. Прежняя разумная раса переселилась на другую планету. Должно быть, они заглядывают сюда — из почтения или скорбного любопытства. Но зачем им устраивать эту бузу, содержать флотилию кораблей, заново возводить эти старинные здания, ставить собственные изваяния? Только затем, чтобы помочь своим наследникам смягчить самые жуткие ужасы здешней жизни. Дать новому народу полезные вещи — скажем, кованные из железа наконечники стрел для охоты, — но понемногу, не часто — раз в столетие, может быть; чтобы здешний народ научился употреблять эти предметы во благо себе, а не злоупотреблять ими… — Кейтлин прикрыла ладонью рот Бродерсена. — Тихо, макушла, позволь мне закончить. На мой взгляд, старшие направляют все развитие юной культуры, всех различных культур, которые могут существовать на бедной Пандоре. Наверно, руководство осуществляется еще более медленно и осторожно — чтобы природный дух и гений этой расы не засох преждевременно, а процветал. Это объясняет появление изваяний: они напоминают об учителях, которые вернутся через несколько поколений и вновь откроют свои школы; учителях, которые, на мой взгляд, делают все, чтобы не превратиться в богов. Ну а потом, задолго до того как эта планета окончательно испечется, новая цивилизация созреет и сумеет отправиться к звездам.
Улыбнувшись, Кейтлин отпила из бокала и прикоснулась губами к щеке Бродерсена.
— Разве идея моя неразумна, дорогой мой? — спросила она.
— Что ж… нам остается только гадать, — он шумно поставил бокал на полку со своей стороны. — Но какого черта они в нас стреляли?
— Откуда им знать, кто мы? Никто из нас не напоминал учителей. Мы могли показаться им демонами, вторгшимися в священнейшее из святилищ. Или угодили сразу в две новых разновидности зверя — в смертельно опасных и мясных. Фиделио говорил, что сейчас они делают припасы перед суровой зимой, — для подруг, детей, всех, о ком заботятся. Он мог бы погибнуть в Колесе — от злых рук. Но здесь смерть ему принесла ошибка, порожденная в конечном счете любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131