Значит, были тайны у Чезаре Больдрани, о которых она не имела понятия. Что это был за человек, который связан даже с повелительницей цыган?
– Что произошло между Чезаре и Долорес? – спросила она неуверенным голосом.
Старуха снова улыбнулась.
– Не то, что ты воображаешь, – ответила она. – Хоть мы были молоды и, возможно, любили друг друга.
– Но что же тогда связывало вас?
Старуха закрыла глаза и снова увидела в своей памяти тот душистый августовский вечер. Церковь Сан-Лоренцо, старые тесные лачуги кругом. Та кофта из желтого шелка и юбка до щиколоток, которые были на ней… Она вспомнила ночную грозу, своего разбушевавшегося зверя, что-то страшное, случившееся потом, и хрустальный перезвон карманных часов, который впервые услышала в тот вечер. Все было смутно и таинственно в этом прошлом – какая-то завеса мешала разглядеть его до конца.
– То, что произошло между нами, – сказала она, открывая глаза, – это секрет, который я и сама забыла. Но твоя душа мучается жестоким сомнением. – Она взяла ее руку и, повернув ладонью кверху, внимательно посмотрела на нее.
– Каким сомнением? – удивленно спросила Анна.
– Ты сама это знаешь, – пробормотала цыганка, не отрывая взгляда от ее руки. – Между тобой и твоими сомнениями – океан. По ту сторону океана правда, которую ты хочешь узнать. Поэтому твой отец и прислал тебя ко мне. Ты много раз в своей жизни пересекала эту водную ширь, но то были путешествия без цели. Теперь ты совершишь путешествие, которое просветлит твой разум и уничтожит сомнения. Больше я ничего не могу тебе сказать, потому что другого не знаю.
Цыганка опять прикрыла глаза, точно задремала, и Анна поняла, что их встреча окончена. Она осторожно попыталась взять часы, которые старуха держала на ладони лежащей на коленях руки, но повелительница сжала пальцы.
– Они мои, – заявила она, широко раскрыв глаза. – Тебе они больше не нужны. Они должны были сблизить наши пути. Теперь они принадлежат мне.
Что-то подсказало Анне в этот момент, что часы с эмалевым циферблатом, с богиней Фортуной и музыкой, скрытой в них, и в самом деле предназначались Долорес. Это была печать той неведомой тайны, которую знали только она и старик.
Анна встала и усталым медленным шагом, словно только что очнувшись от вещего сна, вышла из шатра. Сын и дочь ждали ее возле костра.
– Ты плохо себя чувствуешь? – забеспокоилась Мария, видя как она бледна и взволнована.
– Нет. Я просто устала. Поехали домой. Завтра я вылетаю в Рио.
Глава 5
Ясным солнечным утром 31 января самолет «ДС-20» компании «Алиталия» мягко спланировал на центральную посадочную полосу международного аэропорта в Рио-де-Жанейро. Когда Анна появилась в проеме выхода из салона первого класса, у подножия трапа, кроме Немезио и Джулио, встречавших ее, стоял и начальник аэропорта. Джулио и Немезио горячо обняли ее, чиновник учтиво поцеловал ей руку.
– Я рад снова видеть тебя, сестренка, – сказал ей Джулио. Это был красивый мужчина с открытым приветливым лицом и каштановой шевелюрой, очень похожий на отца.
– Ты, как перелетная птичка, – пошутил Немезио, – туда-сюда через океан.
– Что делать, если вы оба так неотразимы, – ответила она.
– Но у тебя усталый вид, – забеспокоился Немезио. – Как чувствуешь себя? – Этот бывший циркач и бродяга давно отяжелел, а волосы его поредели. Непобедимый Урсус, гимнаст, красивый и стройный, как принц, он сделался грузным медлительным господином, но не лишенным все же изящества и обходительности.
– С дороги, наверное, – сказала Анна. – Да и года уходят, – добавила с грустью она.
Быстро уладив таможенные формальности, они сели в белый шестиместный «Мерседес» и направились в Марику, где жил Немезио. Скоростная асфальтовая автострада голубоватой змеей вилась между зеленых виноградников и полей. После холодной миланской зимы Анна с удовольствием подставляла лицо ласковому теплому ветерку.
– Я очень переживал, узнав о смерти твоего отца, – сказал Немезио. Анна кивнула, ничего не ответив, ведь перед лицом смерти банальными становятся даже самые торжественные слова.
Джулио нежно поцеловал ее в щеку.
– Ты могла бы привезти и ребят, – сказал он с легким упреком. Он был очень привязан к своим племянникам.
Как только они добрались до виллы и слуги занялись чемоданами, а Джулио ушел по своим делам, Анна сразу же уединилась в его кабинете с Немезио.
– Я сказала тебе неправду, – призналась она.
– Ты о чем? – удивился он.
– Относительно отдыха. – Она уже не старалась скрыть свое волнение и озабоченность. – Я приехала не отдыхать.
– Хочешь открыть у нас какое-то дело?
– Нет, Немезио, совсем не это. Почему ты скрывал от меня, что ты мой отец?
Изумленная улыбка разлилась по его лицу.
– Ого, вот это да! Просто прекрасно! – воскликнул он. – Я твой отец! Откуда ты это взяла и почему ты спрашиваешь меня об этом только теперь?
– Прежде я этим не очень интересовалась, – сказала она. – Но с некоторых пор это становится важным. – И она поведала о своем разговоре с министром, об угрозах шантажа с его стороны.
– Нет, – серьезно заявил Немезио. – Этот человек говорит неправду: не я твой отец.
– Послушай, – сказала Анна, – не нужно меня обманывать. Я не хочу, чтобы шестидесятилетний мужчина клялся на Библии или на могиле своих предков, что он не мой отец. Есть факты. Меня зачали в июле 39-го года. Твои письма показывают, что именно в этом месяце ты и моя мать… ну, в общем, что у вас было сношение.
– Может, и два. – Лицо Немезио озарилось широкой улыбкой. Он вспомнил луга вокруг Кьяравалле, старую остерию с навесом из вьющихся растений, журчание светлой воды в канале и густую траву в тени тополей. Прошло сорок с лишним лет, но день этот остался в его памяти навсегда.
– Мне кажется, ты выбрал не самый подходящий для шуток момент, – рассердилась Анна. – Мне нужно неопровержимое свидетельство, Немезио. Абсолютно неопровержимое, – ее тон стал умоляющим, – а не ответ, который оставляет место для сомнений. Во всей этой истории, полной загадок, единственное конкретное свидетельство принадлежит моей матери. В то время как все, включая меня, были уверены, что я дочь Чезаре Больдрани, она открыла мне, что ты – мой отец.
– Мария, – завороженно прошептал Немезио. – Какая необыкновенная женщина! Я не знал, что она была в этом убеждена.
– Это ничего не меняет, – сказала Анна, все больше убеждаясь, что напрасно она прилетела сюда. Странно, что она с ее трезвым умом поверила в какие-то цыганские пророчества.
– Лично мне, – заметил Немезио, – это обстоятельство скорее льстит. Зачем бы я стал скрывать от тебя?
– Если у тебя есть уверенность, – коротко отрезала она, – я бы предпочла, чтобы ты мне это сообщил. Поговорим начистоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
– Что произошло между Чезаре и Долорес? – спросила она неуверенным голосом.
Старуха снова улыбнулась.
– Не то, что ты воображаешь, – ответила она. – Хоть мы были молоды и, возможно, любили друг друга.
– Но что же тогда связывало вас?
Старуха закрыла глаза и снова увидела в своей памяти тот душистый августовский вечер. Церковь Сан-Лоренцо, старые тесные лачуги кругом. Та кофта из желтого шелка и юбка до щиколоток, которые были на ней… Она вспомнила ночную грозу, своего разбушевавшегося зверя, что-то страшное, случившееся потом, и хрустальный перезвон карманных часов, который впервые услышала в тот вечер. Все было смутно и таинственно в этом прошлом – какая-то завеса мешала разглядеть его до конца.
– То, что произошло между нами, – сказала она, открывая глаза, – это секрет, который я и сама забыла. Но твоя душа мучается жестоким сомнением. – Она взяла ее руку и, повернув ладонью кверху, внимательно посмотрела на нее.
– Каким сомнением? – удивленно спросила Анна.
– Ты сама это знаешь, – пробормотала цыганка, не отрывая взгляда от ее руки. – Между тобой и твоими сомнениями – океан. По ту сторону океана правда, которую ты хочешь узнать. Поэтому твой отец и прислал тебя ко мне. Ты много раз в своей жизни пересекала эту водную ширь, но то были путешествия без цели. Теперь ты совершишь путешествие, которое просветлит твой разум и уничтожит сомнения. Больше я ничего не могу тебе сказать, потому что другого не знаю.
Цыганка опять прикрыла глаза, точно задремала, и Анна поняла, что их встреча окончена. Она осторожно попыталась взять часы, которые старуха держала на ладони лежащей на коленях руки, но повелительница сжала пальцы.
– Они мои, – заявила она, широко раскрыв глаза. – Тебе они больше не нужны. Они должны были сблизить наши пути. Теперь они принадлежат мне.
Что-то подсказало Анне в этот момент, что часы с эмалевым циферблатом, с богиней Фортуной и музыкой, скрытой в них, и в самом деле предназначались Долорес. Это была печать той неведомой тайны, которую знали только она и старик.
Анна встала и усталым медленным шагом, словно только что очнувшись от вещего сна, вышла из шатра. Сын и дочь ждали ее возле костра.
– Ты плохо себя чувствуешь? – забеспокоилась Мария, видя как она бледна и взволнована.
– Нет. Я просто устала. Поехали домой. Завтра я вылетаю в Рио.
Глава 5
Ясным солнечным утром 31 января самолет «ДС-20» компании «Алиталия» мягко спланировал на центральную посадочную полосу международного аэропорта в Рио-де-Жанейро. Когда Анна появилась в проеме выхода из салона первого класса, у подножия трапа, кроме Немезио и Джулио, встречавших ее, стоял и начальник аэропорта. Джулио и Немезио горячо обняли ее, чиновник учтиво поцеловал ей руку.
– Я рад снова видеть тебя, сестренка, – сказал ей Джулио. Это был красивый мужчина с открытым приветливым лицом и каштановой шевелюрой, очень похожий на отца.
– Ты, как перелетная птичка, – пошутил Немезио, – туда-сюда через океан.
– Что делать, если вы оба так неотразимы, – ответила она.
– Но у тебя усталый вид, – забеспокоился Немезио. – Как чувствуешь себя? – Этот бывший циркач и бродяга давно отяжелел, а волосы его поредели. Непобедимый Урсус, гимнаст, красивый и стройный, как принц, он сделался грузным медлительным господином, но не лишенным все же изящества и обходительности.
– С дороги, наверное, – сказала Анна. – Да и года уходят, – добавила с грустью она.
Быстро уладив таможенные формальности, они сели в белый шестиместный «Мерседес» и направились в Марику, где жил Немезио. Скоростная асфальтовая автострада голубоватой змеей вилась между зеленых виноградников и полей. После холодной миланской зимы Анна с удовольствием подставляла лицо ласковому теплому ветерку.
– Я очень переживал, узнав о смерти твоего отца, – сказал Немезио. Анна кивнула, ничего не ответив, ведь перед лицом смерти банальными становятся даже самые торжественные слова.
Джулио нежно поцеловал ее в щеку.
– Ты могла бы привезти и ребят, – сказал он с легким упреком. Он был очень привязан к своим племянникам.
Как только они добрались до виллы и слуги занялись чемоданами, а Джулио ушел по своим делам, Анна сразу же уединилась в его кабинете с Немезио.
– Я сказала тебе неправду, – призналась она.
– Ты о чем? – удивился он.
– Относительно отдыха. – Она уже не старалась скрыть свое волнение и озабоченность. – Я приехала не отдыхать.
– Хочешь открыть у нас какое-то дело?
– Нет, Немезио, совсем не это. Почему ты скрывал от меня, что ты мой отец?
Изумленная улыбка разлилась по его лицу.
– Ого, вот это да! Просто прекрасно! – воскликнул он. – Я твой отец! Откуда ты это взяла и почему ты спрашиваешь меня об этом только теперь?
– Прежде я этим не очень интересовалась, – сказала она. – Но с некоторых пор это становится важным. – И она поведала о своем разговоре с министром, об угрозах шантажа с его стороны.
– Нет, – серьезно заявил Немезио. – Этот человек говорит неправду: не я твой отец.
– Послушай, – сказала Анна, – не нужно меня обманывать. Я не хочу, чтобы шестидесятилетний мужчина клялся на Библии или на могиле своих предков, что он не мой отец. Есть факты. Меня зачали в июле 39-го года. Твои письма показывают, что именно в этом месяце ты и моя мать… ну, в общем, что у вас было сношение.
– Может, и два. – Лицо Немезио озарилось широкой улыбкой. Он вспомнил луга вокруг Кьяравалле, старую остерию с навесом из вьющихся растений, журчание светлой воды в канале и густую траву в тени тополей. Прошло сорок с лишним лет, но день этот остался в его памяти навсегда.
– Мне кажется, ты выбрал не самый подходящий для шуток момент, – рассердилась Анна. – Мне нужно неопровержимое свидетельство, Немезио. Абсолютно неопровержимое, – ее тон стал умоляющим, – а не ответ, который оставляет место для сомнений. Во всей этой истории, полной загадок, единственное конкретное свидетельство принадлежит моей матери. В то время как все, включая меня, были уверены, что я дочь Чезаре Больдрани, она открыла мне, что ты – мой отец.
– Мария, – завороженно прошептал Немезио. – Какая необыкновенная женщина! Я не знал, что она была в этом убеждена.
– Это ничего не меняет, – сказала Анна, все больше убеждаясь, что напрасно она прилетела сюда. Странно, что она с ее трезвым умом поверила в какие-то цыганские пророчества.
– Лично мне, – заметил Немезио, – это обстоятельство скорее льстит. Зачем бы я стал скрывать от тебя?
– Если у тебя есть уверенность, – коротко отрезала она, – я бы предпочла, чтобы ты мне это сообщил. Поговорим начистоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123