Ты навозный червь, отработанный материал, дерьмо, и общаться с тобой — значит унижать чувство собственного достоинства. Я терплю тебя только потому, что еще не вытряс из твоих тупых мозгов нужную мне информацию. А теперь пошел в машину, труподел!
Кажется, я убедил его в том, что со мной надо разговаривать вежливо. Киллер подчинился сразу же, подчеркивая готовность выполнить любой приказ, и, спотыкаясь о булыжники, поторопился в машину.
Но я лишь с виду был таким сильным и уверенным в себе. На самом деле я понятия не имел, что буду делать с этим человеком. Какой-либо ценности для Гурули он наверняка не представлял, и использовать киллера в качестве заложника вряд ли мне удастся. Скорее всего этот начинающий мокрушник в глаза не видел Гурули, а задание и деньги получил от какого-нибудь третьего лица. Значит, доказать причастность Гурули к моему убийству практически невозможно, как, собственно, и сам факт преступления. В кого стрелял этот парень? В гипсовую куклу. А вот я стрелял в него. И попал.
К машине я подходил с таким чувством, словно не я, а киллер конвоировал меня. Хорошо, что темнота скрывала выражение моего лица. Я толкнул парня на сиденье, захлопнул за ним дверцу и сел за руль.
— Разговор наш, надеюсь, будет коротким, — сказал я, демонстративно покачивая стволом пистолета у лица киллера. — Я задаю вопрос, ты отвечаешь. А потом посмотрим, что с тобой делать. Первое: кто тебе приказал меня убить?
— Я ее не видел. Мы только раз говорили по телефону.
— Ты говоришь — ее. Это была женщина?
— Да.
— Ее зовут Эльвира?
— Не знаю, она не представлялась.
— Твоя фамилия?
— М-м-м… Лепетиха. Артем Лепетиха.
— Как она тебя нашла, Лепетиха? Парень несколько помедлил с ответом.
— Раньше я работал в Ялтинском клубе моряков, потом меня уволили, но остались связи… Три года я провел на зоне под Николаевом…
— За что сидел?
— Кража. Квартирная кража… В общем, когда вернулся, места для меня не нашлось, но я сказал своим ребятам, что ищу хорошую работу, оставил домашний телефон. Обещали помочь. Пару раз брали на разборки — выбивать долги.
Но это так, мелочь… Потом позвонила эта женщина и предложила дело. Я сразу по ее намекам понял, что от меня требуется. Твою фотографию и деньги мне передали на алуштинском автовокзале.
— Кто передал?
— Не знаю. В почтовый ящик мне подкинули жетон камеры хранения. Там выдали небольшую сумку.
— И ты сразу поехал в Морское?
— Не сразу. У меня еще оставалось полдня. Я засветился в нескольких кафе, чтобы обеспечить себе алиби.
— Ты не подумал о том, что тебя могли подставить? Звонит какая-то неизвестная баба, заказывает убийство, а ты сразу соглашаешься. Мало ли на кого она работает.
Лепетиха усмехнулся.
— Нет, здесь я ошибиться не мог, она к ментам не имеет никакого отношения. У меня телефон с определителем, и эту бабу я сразу просчитал. Таких номеров, которые начинаются с девятки, на нашей АТС всего пара десятков. Они обеспечивают дачи на Барсучьей поляне — бывшие обкомовские гнезда. Сейчас там живут авторитеты, иностранцы и предприниматели.
— Ты номер запомнил?
— А на кой черт он мне сдался? Меньше знаешь — спокойнее спишь.
— Где находится Барсучья поляна?
— В горах. Точно не знаю, я там никогда не бывал и не хочу быть.
— Ты будешь докладывать о выполнении задания?
— М-м-м… Да.
— Как? Когда?
— Сегодня в полночь мне снова позвонит эта женщина.
— Тебе домой?
— Да, в алуштинскую квартиру.
— Что ты должен ей сказать? Парень криво усмехнулся.
— Теперь уже ничего.
— А если бы ты все же продырявил мне голову?
— Тогда бы я сказал, что все в порядке.
— Вот так и скажешь. Ясно, стрелец? А теперь погнали к тебе в гости. Там я тебя и подлечу малость.
— Не довезешь, — сквозь зубы произнес Лепетиха.
— Довезу, — заверил я его, разворачиваясь в обратную сторону.
27
Конечно, будь на месте этого Лепетихи кто-либо другой, я не посмел бы демонстрировать столь непоколебимую уверенность. Двухчасовой переезд через перевалы и серпантины изрядно измучил моего мокрушника, и за несколько километров до конечной цели он начал постанывать. Я видел, что он не симулировал, и мне пришлось остановиться и при свете фар подтянуть ему повязку. Кровотечение открылось опять. Оно было слабым и не представляло серьезной угрозы для его жизни, но я опасался, что Лепетиха на нервной почве грохнется в обморок.
Мы въехали в город. Светофоры из-за позднего часа уже были переведены в дежурный режим, мигали желтым светом, и я, не снижая скорости, вылетел на перекресток у автовокзала. Напротив лестницы подземного перехода, прижавшись к бордюру, стоял желтый «уазик». Меня словно ледяной водой окатили. Опершись о капот, на проезжей части скучал милиционер и постукивал регулировочной дубинкой по кожаной перчатке. Увидев нас, он шагнул и лениво махнул дубинкой, приказывая остановиться. В моем рюкзаке, лежащем на заднем сиденье, два пистолета, в том числе и тот, которым я ранил человека, сидящего рядом со мной. Плюс к этому — отсутствие лобового стекла, помятое крыло, окровавленная повязка на плече Лепетихи. С таким «набором» даже самый ленивый гаишник вцепится мертвой хваткой. А потом последует целая череда крупных неприятностей.
Все это промелькнуло в моем сознании в одно мгновение, и решение созрело гораздо раньше, чем Лепетиха успел прохрипеть сдавленным голосом:
— Сваливай!
Я вежливо объехал милиционера и погнал во всю прыть, на которую была способна старая «Тойота». Мы с Лепетихой начали захлебываться от сильного потока встречного ветра, на мои глаза навернулись слезы, и улица, освещенная фонарями, стала терять очертания.
— Сейчас направо! — орал Лепетиха. — Теперь налево…
Я слушал его команды. Он знал город лучше меня, точнее, я не знал его вообще. Лишенный возможности за что-либо держаться, Лепетиха раскачивался на каждом вираже, приваливаясь то к стеклу дверки, то ко мне, и я отчетливо улавливал тошнотворный запах его крови и пота.
— Направо… Опять направо!
Он гонял машину по дворам и узким темным улочкам. Мне казалось, что надрывный гул мотора и визг колес разбудят полгорода и, как бы мы ни юлили, милиция по звуку все равно нас найдет, но тем не менее хвоста за нами пока не было.
— Стой! Стой! — закричал Лепетиха и стал крутить головой во все стороны. — Бросай машину к чертовой матери! Давай пешком!
Я надавил на тормоз, заглушил мотор. Мы стояли на темной улочке, круто спускающейся к освещенному фонарями бульвару. Я подхватил с заднего сиденья рюкзак, наскоро протер носовым платком руль и набалдашник рычага скоростей.
— Куда дальше? — спросил я, помогая Лепетихе выбраться из кабины. Он не меньше меня был заинтересован в том, чтобы не попасть в руки милиции, и я достаточно доверял ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121