Ограничивался в таких случаях выражением благодарности за верную службу.
Надо отдать справедливость, не обременял Петр и себя наградами. Он вправе был сказать о себе такие слова:
«Государь должен отличаться от подданных не щегольством и пышностью, а менее еще роскошью, но неусыпным ношением на себе бремени государственного и попечением о их пользе и облегчении, к тому ж таковые убранства только что вяжут меня и отнимают руки».
Провинившихся в боевой обстановке наказывал он нещадно.
Известный сподвижник Петра думный дворянин и дипломат Иван Желябужский в своих записках о жизнедеятельности Петра сообщает: «А под Шлиссельбургом повешен Преображенского полка прапорщик Нестор Кудрявцев да солдат 22 человека за то, что с приступу побежали…»
Нельзя не привести слова Петра по поводу взятия Орешка, высказанные в письме Виниусу:
«Правда, что зело жесток сей орех был; однако ж, слава богу, счастливо разгрызен. Артиллерия наша зело чудесно дело свое исправила».
На чертеже осады Нотебурга Петр учинил надпись:
«Таковым образом, чрез помочь божию отечественная крепость возвращена, которая была в неправдивых неприятельских руках 90 лет».
По этому же поводу была выбита памятная медаль с изображением штурма крепости.
Закрепив, сколь можно, на берегах Невы завоеванный плацдарм и поставив усиленную охрану в Шлиссельбурге, Петр с частью солдат Преображенского и Семеновского полков отбыл в Москву; там победителям была устроена триумфальная встреча.
Вскоре, побывав в Воронеже, Петр снова, ранней весной 1703 года, появился на Свири и у невских берегов, где поспешно строились суда – паузки, ладьи, галеры и фрегаты для дальнейшей борьбы за овладение выходом в Балтийское море. На пути к выходу в море еще находилась крепость Ниеншанц (Канцы). Об этой цитадели, сравнительно более слабой, нежели Шлиссельбург, Петр имел от новгородских купцов подробные данные, гласившие, что от города «Орешка до Канец леса большие и малые. Под Канцами между Невой и Охтою, где стать, земля сухая, песочная, шанцы копать и вал валить можно. Канцы стоят на устье Охты, город земляной, вал старый, башен нет. За валом деревянные рогатки и ров. Изо рву к валу палисады сосновые. Город небольшой, земли в нем всего с десятину, величиною, по примеру, с каменную Ладогу. Охта течет из болот, впадает в Неву ниже города близко стены. Река глубокая, ходят по ней шкуты большие и корабли с половиною груза. Посад Канецкий стоит против города за Охтою, по устье ее к Неве. Через Охту сделан мост подъемный. В посаде всех дворов 400. Вверх по Охте с полверсты анбары большие торговых людей и королевские со 100, с хлебом и другими припасами. Пушек в Канцах много железных. В городе только один воеводский дом, да солдатских дворов с 10. На посаде каменных палат нет, все деревянные. От Невы до Канец сажен за 300 зачат вал земляной к Охте, но не доделан».
Зимним путем, с берегов, Петр не решался брать эту крепость, во избежание лишних потерь и трудностей в походе. Дождались весны. В конце апреля прибыл к Петру в Шлиссельбург фельдмаршал Борис Петрович Шереметев с полками. Царь приказал ему немедленно двинуться к Канцам и осадить крепость с левого берега Невы.
В бодром настроении шагали берегом, под прикрытием дремучих лесов, боевые участники взятия Орешка. И как не быть в таком настроении, если самому царю не сидится на троне в белокаменной Москве, он опять здесь, на Неве, среди них – готовых победить или погибнуть.
В те дни уже слагались победные песни солдатские. В них слышались отголоски еще не отживших напевов времен давних, былинных:
…Как по славной матушке Неве-реке,
Подле устьица ея широкого,
Что при самом истоке быстроем,
Как плавали-гуляли три стружка,
На первом стружке Шереметев был,
На другом стружке офицеры сидят,
А на третьем стружке все солдатушки
Преображенские да семеновские.
По реке они шли к круту бережку,
К кругу бережку слюссельбургскому.
Подбирали они парусы полотняные,
Что того ли полотна олонецкого,
Они якори метали да булатные,
Что того ли булата сибирского.
Приставали они к круту бережку,
Они лесенки метали да дубовые.
Выходили на пески на сыпучие,
Накатили бочки с лютым зелием,
С лютым зелием, с черным порохом.
Становили свечи воску ярого,
Зажигали те подкопы глубокие.
Оттого ли крепость взорвало,
Развалило стену белокаменну…
25 апреля Шереметев занял позиции не только с левого невского берега, как велел ему Петр, но в тот же день к вечеру русские войска сумели пресечь все пути связи и сообщения крепости Ниеншанц с окрестностями.
Петр прибыл на другой день к осажденной крепости, осмотрел ее с Невы и, не сочтя нужным задерживаться, взял семь рот преображенцев и семеновцев и отправился на ладьях разведывать, что собою представляет устье Невы и взморье, предварительно сообщив в Шлиссельбург Меншикову о том, что крепость Ниеншанц «больше, чем сказывали, однако не будет с Шлиссельбург. Про новый вал говорили, что низок, а он выше самого города и выведен изрядною фортификациею. Стрельба зело редка…». А поэтому царь решил, что Шереметев легко управится с Канцами, если даже комендант крепости не скоро согласится, в ответ на русские пушки, капитулировать.
Разветвленное устье Невы при впадении в залив настолько показалось Петру удобным и выгодным местом для основания крепости и портового города – будущей столицы России, что через два месяца после этого осмотра он заложил здесь Санкт-Петербург.
Столь быстро совершались события в тот достопамятный исторический 1703 год…
Разведав невское устье и оставив для наблюдения за взморьем надежного сержанта Михайла Щепотева с тремя ротами солдат, способных к пешему и морскому бою, Петр вернулся к Ниеншанцу.
Удачно размещенные 19 пушек и 14 мортир в ночь с 30 апреля бомбардировали крепость и, будучи сами под прикрытием неуязвимы, произвели в крепости опустошительное разорение. Комендант и осажденные капитулировали, воспользовавшись добрыми условиями со стороны победителя: Петр дозволил выдать капитулянтам провиант на месяц и под конвоем отправить сдавшихся к своим, в Нарву.
Походный полковой поп отслужил благодарственный молебен за победу, дарованную богом его царскому величеству, а наипаче того за обретение морской пристани, в коей так нуждалось отечество…
Петр не любил при неудачах горевать, но умел торжествовать и других заставлял повеселиться, когда тому бывал добрый повод или причина.
Величая высоким титулом князя Федора Ромодановского, который во время заграничного путешествия царя управлял столицей, возглавлял правительство и титуловался князем-кесарем, Петр 2 мая писал ему в Москву:
«Извествую вашему величеству, что вчерашнего дня крепость Ниишанская по 10-часной стрельбе из мортиров (также из пушек только десятью выстрелено) на аккорд сдалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Надо отдать справедливость, не обременял Петр и себя наградами. Он вправе был сказать о себе такие слова:
«Государь должен отличаться от подданных не щегольством и пышностью, а менее еще роскошью, но неусыпным ношением на себе бремени государственного и попечением о их пользе и облегчении, к тому ж таковые убранства только что вяжут меня и отнимают руки».
Провинившихся в боевой обстановке наказывал он нещадно.
Известный сподвижник Петра думный дворянин и дипломат Иван Желябужский в своих записках о жизнедеятельности Петра сообщает: «А под Шлиссельбургом повешен Преображенского полка прапорщик Нестор Кудрявцев да солдат 22 человека за то, что с приступу побежали…»
Нельзя не привести слова Петра по поводу взятия Орешка, высказанные в письме Виниусу:
«Правда, что зело жесток сей орех был; однако ж, слава богу, счастливо разгрызен. Артиллерия наша зело чудесно дело свое исправила».
На чертеже осады Нотебурга Петр учинил надпись:
«Таковым образом, чрез помочь божию отечественная крепость возвращена, которая была в неправдивых неприятельских руках 90 лет».
По этому же поводу была выбита памятная медаль с изображением штурма крепости.
Закрепив, сколь можно, на берегах Невы завоеванный плацдарм и поставив усиленную охрану в Шлиссельбурге, Петр с частью солдат Преображенского и Семеновского полков отбыл в Москву; там победителям была устроена триумфальная встреча.
Вскоре, побывав в Воронеже, Петр снова, ранней весной 1703 года, появился на Свири и у невских берегов, где поспешно строились суда – паузки, ладьи, галеры и фрегаты для дальнейшей борьбы за овладение выходом в Балтийское море. На пути к выходу в море еще находилась крепость Ниеншанц (Канцы). Об этой цитадели, сравнительно более слабой, нежели Шлиссельбург, Петр имел от новгородских купцов подробные данные, гласившие, что от города «Орешка до Канец леса большие и малые. Под Канцами между Невой и Охтою, где стать, земля сухая, песочная, шанцы копать и вал валить можно. Канцы стоят на устье Охты, город земляной, вал старый, башен нет. За валом деревянные рогатки и ров. Изо рву к валу палисады сосновые. Город небольшой, земли в нем всего с десятину, величиною, по примеру, с каменную Ладогу. Охта течет из болот, впадает в Неву ниже города близко стены. Река глубокая, ходят по ней шкуты большие и корабли с половиною груза. Посад Канецкий стоит против города за Охтою, по устье ее к Неве. Через Охту сделан мост подъемный. В посаде всех дворов 400. Вверх по Охте с полверсты анбары большие торговых людей и королевские со 100, с хлебом и другими припасами. Пушек в Канцах много железных. В городе только один воеводский дом, да солдатских дворов с 10. На посаде каменных палат нет, все деревянные. От Невы до Канец сажен за 300 зачат вал земляной к Охте, но не доделан».
Зимним путем, с берегов, Петр не решался брать эту крепость, во избежание лишних потерь и трудностей в походе. Дождались весны. В конце апреля прибыл к Петру в Шлиссельбург фельдмаршал Борис Петрович Шереметев с полками. Царь приказал ему немедленно двинуться к Канцам и осадить крепость с левого берега Невы.
В бодром настроении шагали берегом, под прикрытием дремучих лесов, боевые участники взятия Орешка. И как не быть в таком настроении, если самому царю не сидится на троне в белокаменной Москве, он опять здесь, на Неве, среди них – готовых победить или погибнуть.
В те дни уже слагались победные песни солдатские. В них слышались отголоски еще не отживших напевов времен давних, былинных:
…Как по славной матушке Неве-реке,
Подле устьица ея широкого,
Что при самом истоке быстроем,
Как плавали-гуляли три стружка,
На первом стружке Шереметев был,
На другом стружке офицеры сидят,
А на третьем стружке все солдатушки
Преображенские да семеновские.
По реке они шли к круту бережку,
К кругу бережку слюссельбургскому.
Подбирали они парусы полотняные,
Что того ли полотна олонецкого,
Они якори метали да булатные,
Что того ли булата сибирского.
Приставали они к круту бережку,
Они лесенки метали да дубовые.
Выходили на пески на сыпучие,
Накатили бочки с лютым зелием,
С лютым зелием, с черным порохом.
Становили свечи воску ярого,
Зажигали те подкопы глубокие.
Оттого ли крепость взорвало,
Развалило стену белокаменну…
25 апреля Шереметев занял позиции не только с левого невского берега, как велел ему Петр, но в тот же день к вечеру русские войска сумели пресечь все пути связи и сообщения крепости Ниеншанц с окрестностями.
Петр прибыл на другой день к осажденной крепости, осмотрел ее с Невы и, не сочтя нужным задерживаться, взял семь рот преображенцев и семеновцев и отправился на ладьях разведывать, что собою представляет устье Невы и взморье, предварительно сообщив в Шлиссельбург Меншикову о том, что крепость Ниеншанц «больше, чем сказывали, однако не будет с Шлиссельбург. Про новый вал говорили, что низок, а он выше самого города и выведен изрядною фортификациею. Стрельба зело редка…». А поэтому царь решил, что Шереметев легко управится с Канцами, если даже комендант крепости не скоро согласится, в ответ на русские пушки, капитулировать.
Разветвленное устье Невы при впадении в залив настолько показалось Петру удобным и выгодным местом для основания крепости и портового города – будущей столицы России, что через два месяца после этого осмотра он заложил здесь Санкт-Петербург.
Столь быстро совершались события в тот достопамятный исторический 1703 год…
Разведав невское устье и оставив для наблюдения за взморьем надежного сержанта Михайла Щепотева с тремя ротами солдат, способных к пешему и морскому бою, Петр вернулся к Ниеншанцу.
Удачно размещенные 19 пушек и 14 мортир в ночь с 30 апреля бомбардировали крепость и, будучи сами под прикрытием неуязвимы, произвели в крепости опустошительное разорение. Комендант и осажденные капитулировали, воспользовавшись добрыми условиями со стороны победителя: Петр дозволил выдать капитулянтам провиант на месяц и под конвоем отправить сдавшихся к своим, в Нарву.
Походный полковой поп отслужил благодарственный молебен за победу, дарованную богом его царскому величеству, а наипаче того за обретение морской пристани, в коей так нуждалось отечество…
Петр не любил при неудачах горевать, но умел торжествовать и других заставлял повеселиться, когда тому бывал добрый повод или причина.
Величая высоким титулом князя Федора Ромодановского, который во время заграничного путешествия царя управлял столицей, возглавлял правительство и титуловался князем-кесарем, Петр 2 мая писал ему в Москву:
«Извествую вашему величеству, что вчерашнего дня крепость Ниишанская по 10-часной стрельбе из мортиров (также из пушек только десятью выстрелено) на аккорд сдалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72