– Когда же вы молитесь, если столько тут у вас дела?
– А мы больше трудимся, нежели молимся.
– Вот это верно, – соглашался Петр, – молитвы изнуряют, а труды укрепляют.
Один из мужиков осмелился и заговорил:
– Нельзя, царь-батюшка, работную пору горячую мимо рук своих упускать. Как поработаешь, так и полопаешь. Когда земля трудов просит, мы, мужики и монахи тутошние, молимся на скору руку: одному богу мигнем, другому кивнем, а третий и сам догадается. Для прилику в колокол брякнем да и бежим на полосы, кто с лопатой, кто с тяпкой, кто с чем, а кто и навоз на носилках тащит…
– Похвально! Вижу, хозяйство ваше оттого в порядке и голод не грозит.
– Что ты, царь-батюшка, какой там голод? Да тут у нас трески да палтусины и семушки – солить не успеваем. Святые ангелы да преподобные наши Вассиан с Ионой за нас там, на том свете, добро молятся…
Петр спросил игумена и о том, бывают ли в монастыре какие чудеса.
– Нечем похвастать, ваше царское величество, – ответил тот. – Мощи святых угодников под спудом запечатаны, а служба ни Вассиану, ни Ионе не составлена. Молимся им так, попутно и бессловесно, в мыслях поминая их богоугодные труды. Они в здешних местах первые начали монастырское строение, а в таких местах, как наши, всякий монастырь душам спасение и царству укрепление.
– Что ж ты, архиепископ, втуне и в загоне содержишь угодников Вассиана и Иону? – обратился Петр к Афанасию. – Они нам, путешествующим, приют оказали. Надо святых не обидеть. Полюбопытствуем о мощах преподобных.
После вечерни, оставшись в монастырском храме втроем, Петр, Афанасий и игумен, тайно от монахов и мирских глаз, вскрыли гробницу.
Вероятно, никто из троих чуда и не ожидал, но то, что они увидели, не могло их не разочаровать. В гробнице вместо двух нетленных трупов находился рассыпавшийся прах и пожелтевшие кости одного из угодников – Вассиана или Ионы – неизвестно.
Петр пожал плечами и, отвернувшись, махнул рукой:
– Запечатайте эту труху и не показуйте. А коль скоро они числятся святыми, почитайте обоих, тем паче что здешняя обитель в полезных трудах пребывает.
За время вынужденной гостьбы в глуши Поморья Петр каждый день ходил на молебствие. Сделал сосновый крест, учинил на нем голландскими буквами надпись: «Сей крест сделал шхипер Петр в лето Христово 1694».
Наконец морской бог Нептун успокоил студеное Белое море, и царская яхта, распустив паруса, в легкую поветерь понеслась к Соловецким островам.
Тридцать пять соловецких колоколов гулом и трезвоном встретили прибытие Петра. После молебствия Петр с приближенными, сопровождаемые архимандритом Фирсом, осматривали прежде всего крепостные стены, воздвигнутые из тяжелых, стопудовых и тысячепудовых неотесанных камней. Восемь башен с амбразурами и старыми пушками придавали монастырю грозный, неприступный вид. Они были построены под руководством доморощенного зодчего монаха Трифона, родом из Неноксы с Беломорья. И хотя эти стены строились всего только за сто лет до прибытия Петра Первого, но, судя по циклопической кладке камней, казалось, что начало Соловецкой крепости совпадает с первыми днями мироздания.
За суровыми стенами, за семью тяжелыми, двойными, наглухо запираемыми воротами – особая монастырская жизнь. Там восемь церквей и одна надвратная, с богатейшими окладами икон, древними книгами и всякой драгоценной утварью, бережно хранимой, как сокровище и наглядное свидетельство мастерства и искусства безымянных русских умельцев.
В оружейной палате, где хранилось старое и новое оружие, Петр подержал в руках саблю князя Пожарского и сказал:
– Славный герой} был князь, с оным оружием он изгонял поляков и литовцев за пределы нашей земли. Времена меняются. Мы намерены с Польшей быть в дружбе. На всякий случай, от шведов и прочих заморских недругов, сей монастырь может постоять крепко…
– Пушечек мало и в порохе недостача, царь-государь, смилуйтесь, не худо бы нам прибавить, всегда пригодится, – взмолился архимандрит Фирс, умильно глядя на Петра. – Было многонько, да во время семилетнего сидения против усмирителя, воеводы Мещеринова, втуне порох, и бомбы, и силы людские поистратили. Зело сердито стояли тогда монахи соловецкие против никоновских новшеств.
– А ныне одумались? Не подведете?
– Подвоха не будет, ваше царское величество, раскольного духа не осталось, – сказал архимандрит.
– Добро, – ответил на это Петр, – ведаю, что ни в свечах, ни в ладане у вас нужды нет. Таких даров от меня Зосиме и Савватею не будет, а двести пудов пороху из Архангельска велю послать. На бога надейтесь, а в беде без пороха не обойдетесь. Пушек покуда не обещаю. Нужды в том нет, старые, если надобно, послужат. Прошу напомнить мне, какие и когда славные события украшали обитель здешнюю, – спросил Петр архимандрита, – и ведете ли запись, когда что приключается?.. Сие весьма полезно для гиштории. Потомство спасибо скажет.
– Ведется, ваше царское величество, – живо отозвался архимандрит, – со времен Василия Темного пишется соловецкий летописец.
– Покажи!
– Вот он здесь, в ковчежце, под замком. Ключарь! Где ты? Подь сюда, отопри.
Из свиты, окружавшей царя, вышел иссушенный заботами и тревогами, бледнолицый, чернобородый монах со связкой ключей на серебряной цепи. Он достал из сундучка толстую книгу в коже, с медными застежками и подал государю. Тот долго и внимательно перелистывал, читая окружающим отдельные записи вслух:
– «1584 года великий государь Иоанн Васильевич пожаловал в Соловецкий монастырь для поминовения опальных (убиенных) новгородцев 753 человека 1100 рублей…»
Прочел Петр и от себя добавил:
– Людей побил и грех рублями искупил. Не будем осуждать Грозного, предшественника нашего, бог ему судья, – и продолжал, перелистывая, читать древние записи:
«1597 года… царь-государь Борис Федорович [Годунов] пожаловал в монастырь для вылития колокола 500 пудов меди, да олова 100 пудов, с прибавлением своей меди 100 пудов вылит колокол старцем Сергием в 1600 году и назван сей колокол „Борисовичем“…
…Послано в 1609 году воеводе Михаилу Скопину-Шуйскому 2000 рублей, а на следующий год царю Василию Иоанновичу 3150 рублей, да серебряная ложка…
…В годы 1613, 1614, 1615 нападали на Соловецкое поморье черкасы, литовцы и русские изменники. Все жилища, рыбные и соляные промыслы ими были ограблены и преданы пламени, а жители умерщвлены… Однако ж храбростью монастырских стрельцов и крестьян отбиты и прогнаты…»
– Что ж, похвально, пишите и впредь. Пойдем, Фирс, покажи, как хозяйствуешь.
Крупно шагая, так что сопровождавшие едва поспевали за ним, Петр шел впереди всех, на ходу расспрашивая Фирса, сколько работных людей, сколько скота, огородов. Слабоват стал памятью Фирс, особливо насчет цифири.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72