Сегодня – одно, завтра – другое. Через пять лет вас отбросит назад, придут новые юнцы и девицы, посмотрят на вас с презрением: все устарело, не ту одежду носишь, не ту музыку слушаешь. Социум безжалостен и слеп. Социуму противостоит традиция, и традиция эта вовсе не такая, какой ее изобразили писатели, пишущие о ней: какие-то там тайные катакомбы, свитки, ритуалы, посвящения и ранги. Традиция эта находится в глубинах или на высотах духа. Глубин и высот духа достигают люди путем концентрации, силы, желания и отваги. Рене Генон пишет, что наше время – это время глобальных магов, время контр-посвящения, время контр-инициации, когда от традиции остались только самые низшие сегменты и шелуха, когда эти низшие сегменты и шелуха подменяют традицию. Шелуха одевается в глубину, в мудрость, в древность. Примитивнейшие формы шаманизма, разложившиеся формы традиции реанимируются и как вурдалаки начинают свою вторую жизнь, предлагая нам всем вступать в эту примитивную магию, в это ву-ду, в этот шаманизм. Вот об этом речь.
Давайте опять попробуем минутку помолчать и оттянуть немного внимания от головы, растворить, успокоить свой мыслительный центр и сбалансировать себя вокруг сердца…
Если у кого есть желание поговорить о затронутых вопросах, пожалуйста.
Таня: Вы имеете в виду, что каждый сам на своем месте что-то может?
Аркадий: Я не ничего не имею в виду. Я имею в виду только то, что вы имеете в виду. Я не даю никаких подсказок. По крайней мере, не даю никаких подсказок, когда мы все вместе. Если у Вас есть достаточно серьезные проекты, то о них можно поговорить попозже. Потому что болтовня губит самое начало того, что вы имеете в виду. А если вы ничего не имеете в виду, а хотите получить общую информацию, то у меня нет никакой информации. Каждый делает то, что он делает, на свой собственный страх и риск. Сэр Галаад отправляется в дорогу, не зная, что он там встретит, имея перед собой "одно видение, непостижное уму". Всегда было так, и всегда будет так. Как вы построите бухгалтерию или обойдетесь без бухгалтерии – это ваше личное дело. Если нужна помощь, подсказка в конкретной ситуации – это другой вопрос.
Валерий: Аркадий, а почему ваша картина всегда содержит некое противостояние, борьбу?
Аркадий: Потому, что современный социум не несет в себе программы по выходу из этого лона. Он все укладывает в одну плоскость, он не позволяет движения вверх. Вертикали в нем нет, есть только два горизонтальных направления. Борьба меня меньше всего интересуют. Меня интересует развитие тех сил, которые дают человеку возможность взлететь или построить смысловое пространство традиционно. Если можно делать это без противостояния и если можно обмануть социум, то прекрасно.
Таня: А если будет вертикаль, то это часть креста?
Аркадий: Вертикаль будет пересекать горизонталь и отталкиваться от нее как крест.
Андрей: А есть способ найти спокойную нишу в социуме?
Аркадий: Найти временную нишу – способ есть, но спокойную – нет. Папа с мамой, например, хорошая ниша.
Таня: Но это же не борьба за уничтожение социума?
Аркадий: Нет, ни в коем случае. Христиане хотели не уничтожения мира, они хотели спастись. Так прямо и говорили: спастись. Спастись от силы, которая увлекает вниз.
Виктория: Противостояние – это прежде всего отстаивание своей системы ценностей. Это совсем не обязательно борьба. Противоположное противостоянию – конформизм. Вслушайтесь в само слово: противо-стояние. В этом слове нет динамики, агрессии, борьбы. В нем, скорее, статика, концентрация.
Аркадий: Конечно. Идет речь о противопоставлении двух состояний. Социум – это состояние ущербное, а я говорю о состоянии плюсовом, даже таком маленьком, как один миллиметр над поверхностью земли. Когда я говорю о социуме, то я имею в виду социум последнего столетия. Это социум, лишенный не только посвятительного, но даже и культурного измерения. Культура сегодня поглощена социумом, стала элементом социума. Раньше социум был ниточкой, которая тянется за иголкой культуры. Сегодняшний социум, так называемый буржуазный, пролетарский, рыночный, лишен тех измерений, которые были в нем всегда во всех странах мира, а именно традиционных измерений. Он лишен глубины, он лишен подлинной иерархичности. О нем нельзя сказать, что он перевернутый, потому что в перевернутом социуме высшие достижения находятся внизу, а наверху-табуны низших классов, низших страстей топчут высшие понятия и высшие слои. А здесь – как сплошная стена – один класс. Подобно так называемой "абсолютной музыке" нынешних дискотек. В каком-то смысле, это произошло в России в семнадцатом году, когда к власти пришли неприкасаемые, люмпен-пролетарии и когда началось массовое уничтожение дворянства, священства и всего лучшего, что было в России. То, что столетиями копилось в России: элементы культуры, элементы тонкости, просветленности, породы – все что выразилось в творчестве Достоевского, Писемского, Лескова, Толстого, Фета, – все это было объявлено излишеством, и были введены законы уравниловки, которые превратились в тиранические законы единовластия и демагогии. В итоге была установлена самодержавная деспотия уголовника. Сила бывает и благородной, и уголовной. Уголовники стоят сегодня у власти во всех странах, за редким исключением. Их разделяет борьба за власть, а объединяет взаимный страх. Три главные силы, три глобальных мага, которые боролись в двадцатом веке за мировое господство, – это фашизм, коммунизм и победившее их так называемое "свободное общество".
Но есть другая, очень высокая и тонкая сила. Эта сила намного сильнее силы глобальных магов. Маги приходят и уходят, а улыбка Будды остается. И этим мы сильнее тех магов, у которых есть ракеты и "кока-кола", СМИ и избирательные технологии. Мы намного сильнее, если поймем свою силу. Это парадоксальная ситуация, когда грамм перевешивает тонны. Когда человек не боится подставить правую щеку, если ее бьют по левой, не боится идти на унижения, не боится жертв – это свидетельство силы. Это традиционная сила, сила сокровенного человека или сокровенного в человеке, живущая и побеждающая, несмотря на все препятствия и катаклизмы. Есть сокровенное человечество. Вокруг бушуют войны, психические эпидемии, политические страсти – и параллельно пишутся стихи, выращиваются оливки, заваривается чай.
Таня: Ну, я никак не могу понять, что за тысячелетие татаро-монгольского ига не была уничтожена культура в России, а за какие-то последние семьдесят пять лет все погибло?
Аркадий: Во-первых, за двести лет, а не за тысячелетие. Тысячелетие христианству на Руси. Но у татар была своя культура и своя универсальная религия Чингисхана и Тамерлана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81