На этот раз отец прислал письмо с купцом, который часто бывает в Вавилоне. Теперь Сингамиль мог посылать письма домой.
«Будь благополучен, отец. Пусть будет цела и невредима моя мать Уммаки, – писал в новом письме Сингамиль. – Я узнал здесь удивительное. В Вавилоне есть „дом табличек“ для девочек. Они учатся писать, петь и играть на лютне. Мне говорили, что это дочери богатых людей, которые надеются на великие почести: они хотят сделать своих дочерей жрицами. А храмов в Вавилоне великое множество и места хватит для всех.
И еще я узнал из закона Хаммурапи, что Эйянацир не смошенничал, взяв в залог Абуни, наоборот, он проявил милость. Закон говорит: «Если человек имеет на себе долг и он отдаст за серебро или отдаст в долговую кабалу свою жену, своего сына или свою дочь, они должны служить в доме их покупателя или заимодавца только три года; на четвертый год должно отпустить их на свободу».
Выходит так, отец, что Эйянацир проявил милость, отпустив Абуни через два с половиной года, а мать его пробыла в ткацкой всего один год. Выходит так, что Эйянацир не самый жадный и злобный из всех богатых людей Ура.
А еще я хочу сказать, отец, что надоело мне сидеть здесь в затворничестве и с рассвета до заката переписывать таблички. Нельзя ли мне вернуться домой? Я согласен делать любую работу. А дома готов сидеть за перепиской табличек даже ночью.
А еще, отец, скажу тебе удивительное. Рядом со мной, в хранилище табличек, которые считаются священными, сидит раб из эламитов и переписывает для одного из храмов Мардука священные гимны. Этот раб принадлежит храму. Он говорит, что умение писать спасло его от бедствия. И вот он заслужил высочайшее доверие жреца и сидит рядом со мной, свободным человеком из великого царства Ларсы. Сидя в чужой стране, я еще больше возлюбил свой прекрасный Ур, а царство Ларсы считаю самым великим царством на земле.
Будь благополучен, отец. И пусть Энлиль не оставит тебя и подсказывает тебе мудрые мысли».
Сингамиль уже прожил в Вавилоне несколько месяцев. Он жил вблизи хранилища царских табличек. Ему не было надобности ходить по городу да и времени не хватало. Но вот он познакомился с переписчиком Надином, и тогда все изменилось. Он оставлял свою переписку еще при свете солнца и уходил с Надином посмотреть, как строится новый храм и насколько далеко протянулась широкая и высокая стена, которая оберегала вавилонян от нашествия. Когда Надин узнал, что Сингамиль сын писца, он очень обрадовался. Оказалось, что и он сын писца Балату. Надин предложил Сингамилю пойти посмотреть писцовую школу отца. Они пришли в тот час, когда ученики старательно переписывали заданный урок, а Балату вел разговор с одним из старших учеников, который собирался покинуть школу и искать работу.
Видимо, поиски его не увенчались успехом, он пришел хмурый и, опустив глаза, сказал Балату, что его плохо учили и он теперь в затруднении, когда сам должен учить.
«Ты уже зрелый мужчина, – ответил учитель, – и уже близок к старости. Однако, подобно старому ослу, тебя невозможно обучить чему-либо. Время твое прошло, как у иссохшего зерна… Но еще не поздно: если ты будешь учиться все время, днем и ночью, послушно и без надменности, если ты будешь слушаться товарищей и учителей, то ты еще можешь стать писцом».
– Выходит так, что не каждый, кто провел несколько лет в «доме табличек», может стать искусным писцом? – спросил Надина Сингамиль. – Я думал, что усердие ученика и палка уммиа способствуют успеху. Так получилось у меня.
– Да он с детства был подобен старому ослу, – ответил Надин. И весело рассмеялся. – Отец, – обратился он к Балату, – не можешь ли ты поручить нам переписать несколько учебников для твоей школы? Моему другу Сингамилю нужно немножко серебра. В богатом городе Вавилоне плохо без денег. А мне тоже плохо. Ведь все, добытое в хранилище царских табличек, я отдаю в дом. Да и платили мне зерном, пивом и финиками. Сам знаешь, не щедро платили.
– Я подумаю, – отвечал отец. – Ты работаешь в хранилище Хаммурапи, твой друг прибыл из хранилища Рим-Сина – достойные доверия писцы. Пожалуй, я поручу вам переписать басни о животных. Мне они нужны в десяти экземплярах. Пять напишешь ты, пять сделает Сингамиль.
С этими словами Балату подошел к небольшой деревянной полке, сделанной из попорченной двери, выбрал несколько глиняных табличек и подал их молодым людям.
– Здесь около ста басен и пословиц о животных. Мои ученики должны их выучить на память. Написать их нужно очень аккуратно, красиво и правильно.
– Мы согласны! – воскликнул Надин. Взял таблички и вместе с Сингамилем покинул «дом табличек».
Было еще светло, и они отправились к дому Надина, расположились во дворе, вблизи домашнего алтаря, где стояло несколько изображений богов. Самым большим глиняным изображением было изваяние Мардука, верховного божества Вавилона.
Под навесом, прикрытый циновками, стоял чан с мокрой глиной. Молодые люди быстро слепили себе таблички, примеряя размер к полученным табличкам, и вскоре сели за работу. Они расположились за довольно большим глиняным столом, который служил семье для трапезы. Надин взял первую попавшуюся табличку и отдал ее Сингамилю.
«Осел плыл по реке; собака не отставала от него и приговаривала: „Когда же он вылезет на берег, чтобы его можно было съесть?“
«Собака пришла на пир, однако, увидев оставшиеся кости, удалилась, сказав себе: „Там, куда я сейчас пойду, для меня найдется больше поживы“.
– Я с удовольствием пишу о собаках, – признался Сингамиль. – Забавно! А ты о чем, Надин?
– Я люблю лошадей, хотя их у меня нет и не будет, слишком дорогое удовольствие. Послушай про лошадь. «Сбросив всадника, лошадь сказала: „Если всегда таскать на себе такой груз, можно и обессилеть!“ А вот другая поговорка: „Ты потеешь, как лошадь, – это выходит всё, что ты выпил!“
Сингамиль был доволен своим новым занятием. Он тут же, придя к себе на ночлег, написал отцу небольшое письмо, в котором рассказал о том, как хороший друг Надин помог ему получить работу. Она даст ему немножко денег. «Не подумай, отец, что я собираюсь копить серебро для будущей своей жизни, я просто хочу иной раз выпить немного пива на каруме. Бывает так жарко, что горло пересыхает, а вода затхлая, сам знаешь».
На следующий день они снова собрались во дворе Надина и снова с удовольствием переписывали пословицы и поговорки о животных.
Сингамиль со свойственным ему простодушием часто повторял:
– Прекрасные поговорки, писать их одно удовольствие!
– Я рад, что смог тебе доставить такое удовольствие, – отвечал Надин, усердно выводя красивые знаки клинописи.
– А у меня есть друг, Абуни, – вдруг сообщил Сингамиль. – Мы с ним большие друзья, как Гильгамеш и Энкиду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
«Будь благополучен, отец. Пусть будет цела и невредима моя мать Уммаки, – писал в новом письме Сингамиль. – Я узнал здесь удивительное. В Вавилоне есть „дом табличек“ для девочек. Они учатся писать, петь и играть на лютне. Мне говорили, что это дочери богатых людей, которые надеются на великие почести: они хотят сделать своих дочерей жрицами. А храмов в Вавилоне великое множество и места хватит для всех.
И еще я узнал из закона Хаммурапи, что Эйянацир не смошенничал, взяв в залог Абуни, наоборот, он проявил милость. Закон говорит: «Если человек имеет на себе долг и он отдаст за серебро или отдаст в долговую кабалу свою жену, своего сына или свою дочь, они должны служить в доме их покупателя или заимодавца только три года; на четвертый год должно отпустить их на свободу».
Выходит так, отец, что Эйянацир проявил милость, отпустив Абуни через два с половиной года, а мать его пробыла в ткацкой всего один год. Выходит так, что Эйянацир не самый жадный и злобный из всех богатых людей Ура.
А еще я хочу сказать, отец, что надоело мне сидеть здесь в затворничестве и с рассвета до заката переписывать таблички. Нельзя ли мне вернуться домой? Я согласен делать любую работу. А дома готов сидеть за перепиской табличек даже ночью.
А еще, отец, скажу тебе удивительное. Рядом со мной, в хранилище табличек, которые считаются священными, сидит раб из эламитов и переписывает для одного из храмов Мардука священные гимны. Этот раб принадлежит храму. Он говорит, что умение писать спасло его от бедствия. И вот он заслужил высочайшее доверие жреца и сидит рядом со мной, свободным человеком из великого царства Ларсы. Сидя в чужой стране, я еще больше возлюбил свой прекрасный Ур, а царство Ларсы считаю самым великим царством на земле.
Будь благополучен, отец. И пусть Энлиль не оставит тебя и подсказывает тебе мудрые мысли».
Сингамиль уже прожил в Вавилоне несколько месяцев. Он жил вблизи хранилища царских табличек. Ему не было надобности ходить по городу да и времени не хватало. Но вот он познакомился с переписчиком Надином, и тогда все изменилось. Он оставлял свою переписку еще при свете солнца и уходил с Надином посмотреть, как строится новый храм и насколько далеко протянулась широкая и высокая стена, которая оберегала вавилонян от нашествия. Когда Надин узнал, что Сингамиль сын писца, он очень обрадовался. Оказалось, что и он сын писца Балату. Надин предложил Сингамилю пойти посмотреть писцовую школу отца. Они пришли в тот час, когда ученики старательно переписывали заданный урок, а Балату вел разговор с одним из старших учеников, который собирался покинуть школу и искать работу.
Видимо, поиски его не увенчались успехом, он пришел хмурый и, опустив глаза, сказал Балату, что его плохо учили и он теперь в затруднении, когда сам должен учить.
«Ты уже зрелый мужчина, – ответил учитель, – и уже близок к старости. Однако, подобно старому ослу, тебя невозможно обучить чему-либо. Время твое прошло, как у иссохшего зерна… Но еще не поздно: если ты будешь учиться все время, днем и ночью, послушно и без надменности, если ты будешь слушаться товарищей и учителей, то ты еще можешь стать писцом».
– Выходит так, что не каждый, кто провел несколько лет в «доме табличек», может стать искусным писцом? – спросил Надина Сингамиль. – Я думал, что усердие ученика и палка уммиа способствуют успеху. Так получилось у меня.
– Да он с детства был подобен старому ослу, – ответил Надин. И весело рассмеялся. – Отец, – обратился он к Балату, – не можешь ли ты поручить нам переписать несколько учебников для твоей школы? Моему другу Сингамилю нужно немножко серебра. В богатом городе Вавилоне плохо без денег. А мне тоже плохо. Ведь все, добытое в хранилище царских табличек, я отдаю в дом. Да и платили мне зерном, пивом и финиками. Сам знаешь, не щедро платили.
– Я подумаю, – отвечал отец. – Ты работаешь в хранилище Хаммурапи, твой друг прибыл из хранилища Рим-Сина – достойные доверия писцы. Пожалуй, я поручу вам переписать басни о животных. Мне они нужны в десяти экземплярах. Пять напишешь ты, пять сделает Сингамиль.
С этими словами Балату подошел к небольшой деревянной полке, сделанной из попорченной двери, выбрал несколько глиняных табличек и подал их молодым людям.
– Здесь около ста басен и пословиц о животных. Мои ученики должны их выучить на память. Написать их нужно очень аккуратно, красиво и правильно.
– Мы согласны! – воскликнул Надин. Взял таблички и вместе с Сингамилем покинул «дом табличек».
Было еще светло, и они отправились к дому Надина, расположились во дворе, вблизи домашнего алтаря, где стояло несколько изображений богов. Самым большим глиняным изображением было изваяние Мардука, верховного божества Вавилона.
Под навесом, прикрытый циновками, стоял чан с мокрой глиной. Молодые люди быстро слепили себе таблички, примеряя размер к полученным табличкам, и вскоре сели за работу. Они расположились за довольно большим глиняным столом, который служил семье для трапезы. Надин взял первую попавшуюся табличку и отдал ее Сингамилю.
«Осел плыл по реке; собака не отставала от него и приговаривала: „Когда же он вылезет на берег, чтобы его можно было съесть?“
«Собака пришла на пир, однако, увидев оставшиеся кости, удалилась, сказав себе: „Там, куда я сейчас пойду, для меня найдется больше поживы“.
– Я с удовольствием пишу о собаках, – признался Сингамиль. – Забавно! А ты о чем, Надин?
– Я люблю лошадей, хотя их у меня нет и не будет, слишком дорогое удовольствие. Послушай про лошадь. «Сбросив всадника, лошадь сказала: „Если всегда таскать на себе такой груз, можно и обессилеть!“ А вот другая поговорка: „Ты потеешь, как лошадь, – это выходит всё, что ты выпил!“
Сингамиль был доволен своим новым занятием. Он тут же, придя к себе на ночлег, написал отцу небольшое письмо, в котором рассказал о том, как хороший друг Надин помог ему получить работу. Она даст ему немножко денег. «Не подумай, отец, что я собираюсь копить серебро для будущей своей жизни, я просто хочу иной раз выпить немного пива на каруме. Бывает так жарко, что горло пересыхает, а вода затхлая, сам знаешь».
На следующий день они снова собрались во дворе Надина и снова с удовольствием переписывали пословицы и поговорки о животных.
Сингамиль со свойственным ему простодушием часто повторял:
– Прекрасные поговорки, писать их одно удовольствие!
– Я рад, что смог тебе доставить такое удовольствие, – отвечал Надин, усердно выводя красивые знаки клинописи.
– А у меня есть друг, Абуни, – вдруг сообщил Сингамиль. – Мы с ним большие друзья, как Гильгамеш и Энкиду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52