Открыла ящик комода и взяла помаду, которую Блонделл держала здесь для нее. Подкрасила губы, затем поправила прическу.
Паулина спустилась по лестнице и услышала, что гости переходили из портика в гостиную. По голосам она определила, что Роуз Кливеден очень пьяна, а Фридрих Гессе-Дармштатский раздражен тем, что Роуз постоянно перебивает его во время рассказа очередного анекдота. Остальные гости, казалось, вообще не разговаривали. Как примерная хозяйка она понимала, что отсутствовала слишком долго и что необходимо восстановить гармонию хода приема, но, спустившись в холл, она направилась не в гостиную, а в библиотеку. Прикрыв за собой дверь, она постояла, раздумывая, стоит ли закрыть дверь на ключ, но решила, что это вызовет подозрения у Дадли, если он будет ее искать.
Она быстро подошла к картине Ван Гога «Белые розы», висевшей над камином, и приподняла раму знаменитого сокровища. За картиной находился стенной сейф. Паулина пододвинула ножную скамейку, встала на нее и, наклонившись ближе к дверце сейфа, начала открывать сложный замок. С необыкновенной ловкостью она повернула ручку замка налево, направо, затем опять налево, крутанула вокруг оси дважды и установила указатель на нуле. Дверца открылась. Внутри загорелась маленькая лампочка. В сейфе лежали бархатные и кожаные футляры с ее драгоценностями. Она отодвинула в сторону несколько бумаг и конвертов и достала небольшой, пять на семь дюймов, конверт. Он был запечатан. Сверху на конверте рукой Жюля было написано «личное».
Все еще стоя на скамейке, она вскрыла конверт. Из него выпал лист голубой почтовой бумаги, который, как она узнала, был из почтового набора от «Смитсонс» на Бонд-стрит в Лондоне, подаренного ею Гектору Парадизо на прошлое Рождество. На верху листка темно-синими буквами было напечатано его имя. Лист был сложен пополам. Трясущимися руками она развернула лист. На нем были следы крови. Синими чернилами наискосок неустойчивым почерком умирающего человека было написано «Киппи Петуорт сделал это».
У Паулины закружилась голова. Она прикрыла рот рукой и издала звук, словно ее сейчас стошнит. В голове теснились мысли о Жюле, Гекторе и Киппи.
Дверь в библиотеку открылась, и вошел Филипп Квиннелл. Они посмотрели друг на друга.
– Извини, Паулина, я не знал, что ты здесь.
Она все еще стояла на скамейке. Листок почтовой бумаги был у нее в руке. С необыкновенным спокойствием она сказала:
– Да, я ищу свое кольцо, Филипп. Забыла вынуть его из сейфа перед приемом, и, кто бы мог подумать, Фридрих заметил, что я его не надела, сразу как вошел в дом. – Она повернулась к сейфу, бросила листок Гектора вовнутрь и вынула кожаный футляр с кольцом. Надев на палец знаменитый бриллиант де Ламбалль, она закрыла дверцу сейфа и прикрыла ее картиной Ван Гога.
– Теперь ты знаешь, где находится сейф. Филипп в восхищении наблюдал за ней.
– Я зашел сюда, чтобы воспользоваться туалетной комнатой.
– Она там, – сказала Паулина.
– Я знаю, – ответил он. – Такое впечатление, что подобная сцена с нами уже случалась.
– Так и есть. В первый вечер, когда ты пришел сюда. – Сказав это, она вспомнила, что в тот вечер разговаривала по телефону с Киппи. Он звонил и просил денег. Тогда она не знала, что этот звонок был началом крушения ее жизни.
– О, я помню. С тобой все в порядке, Паулина?
– Конечно. Почему ты спрашиваешь?
– Тебя долго не было.
– Междугородний звонок. Мой отец звонил из Мэна. Плохо себя чувствует. Гости перешли в гостиную. Я слышала голоса. Вернее, голос Роуз, досаждающей бедному Фридриху.
Филиппу не хотелось продолжать этот светский разговор.
– С Жюлем все в порядке, Паулина?
– Да, прекрасно, а что?
– Не хочешь, чтобы я выпроводил гостей?
– Господи, не надо. Я должна вернуться к гостям. Бедный Фридрих подумает, что я бросила его.
* * *
Вернувшись в гостиную, Филипп оглянулся в поисках Паулины. Она сидела на диване между Камиллой и Мэдж Уайт. Сидела молча, улыбалась, выглядела прекрасно, с удовольствием слушая безумолчную болтовню Роуз Кливеден, рассказывавшей в который раз одну и ту же историю. Филипп почувствовал, что Паулина сложила с себя полномочия хозяйки, что мысли ее витают далеко. Зная, что Роуз надоела всем гостям, она не предпринимала никаких попыток исправить положение. Когда она улыбалась или смеялась, то взгляд оставался задумчивым. Филипп подумал, что она, видимо, даже не отдает себе отчет, над чем смеется.
Наконец часы в холле пробили половину одиннадцатого, и Фей Конверс сказала:
– Кинозвезда отправляется домой.
– О, как жаль, – сказала Паулина, вскакивая на ноги. – Я позвоню Дадли, чтобы он принес твое пальто. Дорогая, не могла бы ты подвезти Роуз домой? Думаю, для нее небезопасно в таком состоянии вести машину с горы.
Всем стало ясно, что ей хотелось, чтобы гости ушли, но она не решалась сказать об этом, пока Фей Конверс первая не заикнулась о своем желании уйти. Паулина стояла в холле, раздавая дамам меховые манто, которые Дадли приносил на плечиках из стенного шкафа. «Это твое, не так ли, Мэдж?»
Выйдя во двор, Ральф Уайт сказал Мэдж:
– Не думаешь ли ты, что Паулина просто выставила нас?
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 21.
«Я знала Жюля с сексуальной стороны, но не чувствовала, что живу с ним. Я никогда не видела, как он, например, бреется. То, что ежедневно видят жены. Никогда его туфли не стояли в моем шкафу. А мне бы так хотелось, чтобы туфли мужчины стояли в моем стенном шкафу.
Не хочу, чтобы ты думал, что я тщеславная и тому подобное, но могу точно сказать, что Жюль действительно любил меня. Но поверь, это никогда не входило в его планы. Поначалу для него это было страстным увлечением. Он, видимо, думал, что увлечение это временное, позабавится со мной какое-то время, например, съездит со мной в Париж, а потом наваждение кончится, и он оставит меня, сделав хороший подарок, вроде какой-нибудь драгоценности или меховой шубки, а возможно, и небольшой суммы, как делают все богатые парни, когда бросают своих ненужных подружек. И все кончится по-хорошему. И я вернусь в кафе, а он к Паулине.
Я думала, так все и случится. Ждала, что он бросит меня. Но он не бросил. Когда год прошел, я поняла, что его чувства – настоящие».
ГЛАВА 22
Когда, наконец, все гости разошлись, Паулина вернулась в библиотеку. Прежде всего она сняла все украшения и убрала их в сейф. Вынула предсмертную записку Гектора и положила в сумочку. Затем позвонила по внутреннему телефону в комнату Жюля.
– Да? – ответила мисс Туми.
– Позвоните доктору Петри, мисс Туми, и сообщите о смерти мужа, – сказала Паулина. Она говорила властным голосом, словно давала инструкции своей горничной, дворецкому или повару.
– Да, миссис Мендельсон. Затем Паулина позвонила Дадли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Паулина спустилась по лестнице и услышала, что гости переходили из портика в гостиную. По голосам она определила, что Роуз Кливеден очень пьяна, а Фридрих Гессе-Дармштатский раздражен тем, что Роуз постоянно перебивает его во время рассказа очередного анекдота. Остальные гости, казалось, вообще не разговаривали. Как примерная хозяйка она понимала, что отсутствовала слишком долго и что необходимо восстановить гармонию хода приема, но, спустившись в холл, она направилась не в гостиную, а в библиотеку. Прикрыв за собой дверь, она постояла, раздумывая, стоит ли закрыть дверь на ключ, но решила, что это вызовет подозрения у Дадли, если он будет ее искать.
Она быстро подошла к картине Ван Гога «Белые розы», висевшей над камином, и приподняла раму знаменитого сокровища. За картиной находился стенной сейф. Паулина пододвинула ножную скамейку, встала на нее и, наклонившись ближе к дверце сейфа, начала открывать сложный замок. С необыкновенной ловкостью она повернула ручку замка налево, направо, затем опять налево, крутанула вокруг оси дважды и установила указатель на нуле. Дверца открылась. Внутри загорелась маленькая лампочка. В сейфе лежали бархатные и кожаные футляры с ее драгоценностями. Она отодвинула в сторону несколько бумаг и конвертов и достала небольшой, пять на семь дюймов, конверт. Он был запечатан. Сверху на конверте рукой Жюля было написано «личное».
Все еще стоя на скамейке, она вскрыла конверт. Из него выпал лист голубой почтовой бумаги, который, как она узнала, был из почтового набора от «Смитсонс» на Бонд-стрит в Лондоне, подаренного ею Гектору Парадизо на прошлое Рождество. На верху листка темно-синими буквами было напечатано его имя. Лист был сложен пополам. Трясущимися руками она развернула лист. На нем были следы крови. Синими чернилами наискосок неустойчивым почерком умирающего человека было написано «Киппи Петуорт сделал это».
У Паулины закружилась голова. Она прикрыла рот рукой и издала звук, словно ее сейчас стошнит. В голове теснились мысли о Жюле, Гекторе и Киппи.
Дверь в библиотеку открылась, и вошел Филипп Квиннелл. Они посмотрели друг на друга.
– Извини, Паулина, я не знал, что ты здесь.
Она все еще стояла на скамейке. Листок почтовой бумаги был у нее в руке. С необыкновенным спокойствием она сказала:
– Да, я ищу свое кольцо, Филипп. Забыла вынуть его из сейфа перед приемом, и, кто бы мог подумать, Фридрих заметил, что я его не надела, сразу как вошел в дом. – Она повернулась к сейфу, бросила листок Гектора вовнутрь и вынула кожаный футляр с кольцом. Надев на палец знаменитый бриллиант де Ламбалль, она закрыла дверцу сейфа и прикрыла ее картиной Ван Гога.
– Теперь ты знаешь, где находится сейф. Филипп в восхищении наблюдал за ней.
– Я зашел сюда, чтобы воспользоваться туалетной комнатой.
– Она там, – сказала Паулина.
– Я знаю, – ответил он. – Такое впечатление, что подобная сцена с нами уже случалась.
– Так и есть. В первый вечер, когда ты пришел сюда. – Сказав это, она вспомнила, что в тот вечер разговаривала по телефону с Киппи. Он звонил и просил денег. Тогда она не знала, что этот звонок был началом крушения ее жизни.
– О, я помню. С тобой все в порядке, Паулина?
– Конечно. Почему ты спрашиваешь?
– Тебя долго не было.
– Междугородний звонок. Мой отец звонил из Мэна. Плохо себя чувствует. Гости перешли в гостиную. Я слышала голоса. Вернее, голос Роуз, досаждающей бедному Фридриху.
Филиппу не хотелось продолжать этот светский разговор.
– С Жюлем все в порядке, Паулина?
– Да, прекрасно, а что?
– Не хочешь, чтобы я выпроводил гостей?
– Господи, не надо. Я должна вернуться к гостям. Бедный Фридрих подумает, что я бросила его.
* * *
Вернувшись в гостиную, Филипп оглянулся в поисках Паулины. Она сидела на диване между Камиллой и Мэдж Уайт. Сидела молча, улыбалась, выглядела прекрасно, с удовольствием слушая безумолчную болтовню Роуз Кливеден, рассказывавшей в который раз одну и ту же историю. Филипп почувствовал, что Паулина сложила с себя полномочия хозяйки, что мысли ее витают далеко. Зная, что Роуз надоела всем гостям, она не предпринимала никаких попыток исправить положение. Когда она улыбалась или смеялась, то взгляд оставался задумчивым. Филипп подумал, что она, видимо, даже не отдает себе отчет, над чем смеется.
Наконец часы в холле пробили половину одиннадцатого, и Фей Конверс сказала:
– Кинозвезда отправляется домой.
– О, как жаль, – сказала Паулина, вскакивая на ноги. – Я позвоню Дадли, чтобы он принес твое пальто. Дорогая, не могла бы ты подвезти Роуз домой? Думаю, для нее небезопасно в таком состоянии вести машину с горы.
Всем стало ясно, что ей хотелось, чтобы гости ушли, но она не решалась сказать об этом, пока Фей Конверс первая не заикнулась о своем желании уйти. Паулина стояла в холле, раздавая дамам меховые манто, которые Дадли приносил на плечиках из стенного шкафа. «Это твое, не так ли, Мэдж?»
Выйдя во двор, Ральф Уайт сказал Мэдж:
– Не думаешь ли ты, что Паулина просто выставила нас?
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 21.
«Я знала Жюля с сексуальной стороны, но не чувствовала, что живу с ним. Я никогда не видела, как он, например, бреется. То, что ежедневно видят жены. Никогда его туфли не стояли в моем шкафу. А мне бы так хотелось, чтобы туфли мужчины стояли в моем стенном шкафу.
Не хочу, чтобы ты думал, что я тщеславная и тому подобное, но могу точно сказать, что Жюль действительно любил меня. Но поверь, это никогда не входило в его планы. Поначалу для него это было страстным увлечением. Он, видимо, думал, что увлечение это временное, позабавится со мной какое-то время, например, съездит со мной в Париж, а потом наваждение кончится, и он оставит меня, сделав хороший подарок, вроде какой-нибудь драгоценности или меховой шубки, а возможно, и небольшой суммы, как делают все богатые парни, когда бросают своих ненужных подружек. И все кончится по-хорошему. И я вернусь в кафе, а он к Паулине.
Я думала, так все и случится. Ждала, что он бросит меня. Но он не бросил. Когда год прошел, я поняла, что его чувства – настоящие».
ГЛАВА 22
Когда, наконец, все гости разошлись, Паулина вернулась в библиотеку. Прежде всего она сняла все украшения и убрала их в сейф. Вынула предсмертную записку Гектора и положила в сумочку. Затем позвонила по внутреннему телефону в комнату Жюля.
– Да? – ответила мисс Туми.
– Позвоните доктору Петри, мисс Туми, и сообщите о смерти мужа, – сказала Паулина. Она говорила властным голосом, словно давала инструкции своей горничной, дворецкому или повару.
– Да, миссис Мендельсон. Затем Паулина позвонила Дадли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135