Моего отца никак нельзя назвать хорошим человеком, но психопатом он точно не был. А подвал, в котором я только что побывал, мог принадлежать только душевнобольному!
Она добавила овощи к мясу, посыпала все это тмином, посолила и поперчила, затем убавила огонь, чтобы блюдо потомилось. Закурила новую сигарету и протянула мне пачку, но я закрыл глаза в знак отказа.
– Ну, – сказала она, – писать наоборот еще не означает душевной болезни… Ваш отец говорил о некой экстраординарной тайне. Возможно, именно эта тайна – реальная или нет – подтолкнула его к мистицизму… Мистика ведь сейчас в моде! Франс-Телеком даже совещания свои проводит в резиденции розенкрейцеров!
– Какой ужас!
– Или же ваш отец просто был поклонником Леонардо да Винчи. Писать наоборот – это не большее безумие, чем решать каждое утро кроссворды Мишеля Лакло… Вы успели прочесть эти пресловутые записи?
– Только проглядел. Я не специалист в чтении текстов справа налево!
– Вы заметили что-нибудь особенное?
– Я слишком мало понял. Но были два слова, которые постоянно встречались на многих страницах.
– Что за слова? – насторожилась она.
– Первое, как мне помнится, это аббревиатура, I.B.I…
Я тут же увидел по ее глазам, что эту аббревиатуру она знает… И замер в ожидании разгадки.
– Ieshoua'ben Iosseph, – объяснила она. – Иисус, сын Иосифа, как точно перевел Шураки.
Я кивнул:
– Ну конечно. Мне следовало догадаться…
– Поскольку тайна вашего отца, очевидно, имеет отношение к Йорденскому камню, в этом нет ничего удивительного… А второе слово?
Аппетитный запах индейки заполнил кухню.
– Тут я не вполне уверен. Похоже на немецкий. «Бильдбергер» или что-то в этом роде…
– «Бильдерберг»? – спросила она, нахмурив брови.
– Да, именно так! – вскричал я, удивляясь тому, что она знает слово, которое мне прежде никогда не доводилось слышать.
– Вы уверены? – продолжала она, как если бы эта новость ее расстроила.
Теперь я был абсолютно уверен. И совершенно четко видел это слово.
– Да, «Бильдерберг». Что это такое?
– Если говорить честно, мне известно немногое. Но я удивляюсь, каким боком они затесались в это дело…
– Кто же они? – нетерпеливо спросил я.
– Нечто вроде международной think tank . В общем, это такие объединения для «мозгового штурма», которые сейчас стали очень модными в Соединенных Штатах.
По правде сказать, я не понимал, о чем она говорит. Вероятно, она заметила это и смущенно улыбнулась мне:
– Я не могу рассказать вам больше, у меня сохранились только смутные воспоминания о «Бильдерберге». Кажется, я читала какую-то статью о них в газете, но это было очень давно. В общем, это политики, экономисты, промышленники, бизнесмены и интеллектуалы, которые каждый год проводят более или менее официальные встречи с целью обсудить будущее мира.
– Чудесно! Похоже, мы имеем дело с теорией заговоров во всей ее красе… Я не знал, что отец был поклонником «Секретных материалов».
Журналистка с усмешкой покачала головой:
– Не будем преувеличивать, эти люди не решают наше будущее, они просто о нем говорят . Не думаю, что это заслуживает наименования заговора…
– Ну, если вы так уверены! – насмешливо отозвался я. – И все же это кретинизм, что вы, журналисты, ничего не сообщаете нам о вещах такого рода!
– Такого рода вещей уж очень много!
– У вас есть доступ в Интернет?
– Модемная связь, но мой ноутбук остался в машине.
– А мой здесь. Можно было бы поискать ссылки на «Бильдерберг»…
– Но сначала я закончу с этим, – сказала она, показав на сковородку за своей спиной, – потом мы спокойно поедим в столовой, как цивилизованные люди…
– Конечно, – смущенно ответил я.
Она повернулась и добавила в соус несколько ложек сметаны. Затем дала блюду потомиться еще четверть часа, а я тем временем помог ей накрыть на стол.
Думаю, что за одиннадцать лет в Нью-Йорке я ни разу этим не занимался. Хорошо еще, что не забыл, с какой стороны тарелки нужно класть нож и вилку. У меня было ощущение, что я прохожу курс дезинтоксикации. Вновь учусь самым простым вещам. Мне было стыдно, но одновременно я наслаждался всем этим.
Через несколько минут журналистка вошла в столовую с подносом в руках и объявила, имитируя южный выговор:
– Фрикасе из индейки по-провансальски! Чуть простовато, но пришлось обойтись тем, что имеется на кухне. Знаете, я не слишком люблю вина южной долины Роны, за исключением «Шатонёф-дю-пап», разумеется, но оно уж слишком дорогое… Словом, я предпочла взять «Кло-Багатель»…
– Что за вино?
– Очень хороший сеншиньян. В конце концов, мы не так уж далеко от Эро…
Конечно, у меня не было таких познаний в винах, и я мог только одобрить ее выбор, но зато приготовленное ею блюдо было превосходным. Она явно наслаждалась моим красноречивым безмолвием во время еды. Потом я отправился на кухню, чтобы сварить кофе и тем самым несколько загладить свою кулинарную несостоятельность.
Когда я принес кофе, мне показалось, что Софи смотрит на меня как-то странно.
– В чем дело? – спросил я, ставя кофейник на стол.
Она закурила сигарету.
– Вы ведь с момента нашей встречи спрашиваете себя, не лесбиянка ли я.
Я почти рухнул на стул, и краска залила мне щеки.
– Э… вовсе нет, почему вы… да я…
– Ну же, будем откровенны, вы подумали, что я лесбиянка!
– Нет…
– А если я действительно лесбиянка, вас это будет смущать? – настаивала она, очевидно забавляясь моим возрастающим замешательством.
– Да нет же! Я отношусь к этому совершенно спокойно! Я живу в Нью-Йорке!
Она расхохоталась:
– Я не об этом спрашивала. Меня не интересует, как вы к этому относитесь. Я спрашиваю, будет ли вас смущать, если я окажусь лесбиянкой?
Я не знал, как выпутаться из неловкой ситуации. Почему Софи об этом спросила? Означало ли это, что она действительно гомосексуальна? Софи поняла по моему взгляду, что я задаю себе этот вопрос. Наверное, она привыкла к таким взглядам. Но я совершенно растерялся. И решил ответить как можно проще:
– Нет, меня это не будет смущать. Я слегка огорчусь за мужчин, но порадуюсь за женщин…
Она печально покачала головой. Наверное, ответить следовало иначе.
– А почему вы затеяли этот разговор? Вы что, лесбиянка? – рискнул спросить я с улыбкой, больше походившей на гримасу.
– А, значит, вы задаете себе этот вопрос! Я так и знала!
Похоже, ее это забавляло так же сильно, как меня смущало. А я по-прежнему не был уверен… Я говорил себе, что единственный способ выйти из этой ситуации – постараться быть предельно искренним.
– Хорошо, готов признать, что меня это действительно интересует…
Склонив голову к плечу, она широко улыбнулась, затем поставила на стол чашку с кофе, встала, подошла ко мне и поцеловала меня в лоб.
– Займемся поиском на вашем компьютере?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Она добавила овощи к мясу, посыпала все это тмином, посолила и поперчила, затем убавила огонь, чтобы блюдо потомилось. Закурила новую сигарету и протянула мне пачку, но я закрыл глаза в знак отказа.
– Ну, – сказала она, – писать наоборот еще не означает душевной болезни… Ваш отец говорил о некой экстраординарной тайне. Возможно, именно эта тайна – реальная или нет – подтолкнула его к мистицизму… Мистика ведь сейчас в моде! Франс-Телеком даже совещания свои проводит в резиденции розенкрейцеров!
– Какой ужас!
– Или же ваш отец просто был поклонником Леонардо да Винчи. Писать наоборот – это не большее безумие, чем решать каждое утро кроссворды Мишеля Лакло… Вы успели прочесть эти пресловутые записи?
– Только проглядел. Я не специалист в чтении текстов справа налево!
– Вы заметили что-нибудь особенное?
– Я слишком мало понял. Но были два слова, которые постоянно встречались на многих страницах.
– Что за слова? – насторожилась она.
– Первое, как мне помнится, это аббревиатура, I.B.I…
Я тут же увидел по ее глазам, что эту аббревиатуру она знает… И замер в ожидании разгадки.
– Ieshoua'ben Iosseph, – объяснила она. – Иисус, сын Иосифа, как точно перевел Шураки.
Я кивнул:
– Ну конечно. Мне следовало догадаться…
– Поскольку тайна вашего отца, очевидно, имеет отношение к Йорденскому камню, в этом нет ничего удивительного… А второе слово?
Аппетитный запах индейки заполнил кухню.
– Тут я не вполне уверен. Похоже на немецкий. «Бильдбергер» или что-то в этом роде…
– «Бильдерберг»? – спросила она, нахмурив брови.
– Да, именно так! – вскричал я, удивляясь тому, что она знает слово, которое мне прежде никогда не доводилось слышать.
– Вы уверены? – продолжала она, как если бы эта новость ее расстроила.
Теперь я был абсолютно уверен. И совершенно четко видел это слово.
– Да, «Бильдерберг». Что это такое?
– Если говорить честно, мне известно немногое. Но я удивляюсь, каким боком они затесались в это дело…
– Кто же они? – нетерпеливо спросил я.
– Нечто вроде международной think tank . В общем, это такие объединения для «мозгового штурма», которые сейчас стали очень модными в Соединенных Штатах.
По правде сказать, я не понимал, о чем она говорит. Вероятно, она заметила это и смущенно улыбнулась мне:
– Я не могу рассказать вам больше, у меня сохранились только смутные воспоминания о «Бильдерберге». Кажется, я читала какую-то статью о них в газете, но это было очень давно. В общем, это политики, экономисты, промышленники, бизнесмены и интеллектуалы, которые каждый год проводят более или менее официальные встречи с целью обсудить будущее мира.
– Чудесно! Похоже, мы имеем дело с теорией заговоров во всей ее красе… Я не знал, что отец был поклонником «Секретных материалов».
Журналистка с усмешкой покачала головой:
– Не будем преувеличивать, эти люди не решают наше будущее, они просто о нем говорят . Не думаю, что это заслуживает наименования заговора…
– Ну, если вы так уверены! – насмешливо отозвался я. – И все же это кретинизм, что вы, журналисты, ничего не сообщаете нам о вещах такого рода!
– Такого рода вещей уж очень много!
– У вас есть доступ в Интернет?
– Модемная связь, но мой ноутбук остался в машине.
– А мой здесь. Можно было бы поискать ссылки на «Бильдерберг»…
– Но сначала я закончу с этим, – сказала она, показав на сковородку за своей спиной, – потом мы спокойно поедим в столовой, как цивилизованные люди…
– Конечно, – смущенно ответил я.
Она повернулась и добавила в соус несколько ложек сметаны. Затем дала блюду потомиться еще четверть часа, а я тем временем помог ей накрыть на стол.
Думаю, что за одиннадцать лет в Нью-Йорке я ни разу этим не занимался. Хорошо еще, что не забыл, с какой стороны тарелки нужно класть нож и вилку. У меня было ощущение, что я прохожу курс дезинтоксикации. Вновь учусь самым простым вещам. Мне было стыдно, но одновременно я наслаждался всем этим.
Через несколько минут журналистка вошла в столовую с подносом в руках и объявила, имитируя южный выговор:
– Фрикасе из индейки по-провансальски! Чуть простовато, но пришлось обойтись тем, что имеется на кухне. Знаете, я не слишком люблю вина южной долины Роны, за исключением «Шатонёф-дю-пап», разумеется, но оно уж слишком дорогое… Словом, я предпочла взять «Кло-Багатель»…
– Что за вино?
– Очень хороший сеншиньян. В конце концов, мы не так уж далеко от Эро…
Конечно, у меня не было таких познаний в винах, и я мог только одобрить ее выбор, но зато приготовленное ею блюдо было превосходным. Она явно наслаждалась моим красноречивым безмолвием во время еды. Потом я отправился на кухню, чтобы сварить кофе и тем самым несколько загладить свою кулинарную несостоятельность.
Когда я принес кофе, мне показалось, что Софи смотрит на меня как-то странно.
– В чем дело? – спросил я, ставя кофейник на стол.
Она закурила сигарету.
– Вы ведь с момента нашей встречи спрашиваете себя, не лесбиянка ли я.
Я почти рухнул на стул, и краска залила мне щеки.
– Э… вовсе нет, почему вы… да я…
– Ну же, будем откровенны, вы подумали, что я лесбиянка!
– Нет…
– А если я действительно лесбиянка, вас это будет смущать? – настаивала она, очевидно забавляясь моим возрастающим замешательством.
– Да нет же! Я отношусь к этому совершенно спокойно! Я живу в Нью-Йорке!
Она расхохоталась:
– Я не об этом спрашивала. Меня не интересует, как вы к этому относитесь. Я спрашиваю, будет ли вас смущать, если я окажусь лесбиянкой?
Я не знал, как выпутаться из неловкой ситуации. Почему Софи об этом спросила? Означало ли это, что она действительно гомосексуальна? Софи поняла по моему взгляду, что я задаю себе этот вопрос. Наверное, она привыкла к таким взглядам. Но я совершенно растерялся. И решил ответить как можно проще:
– Нет, меня это не будет смущать. Я слегка огорчусь за мужчин, но порадуюсь за женщин…
Она печально покачала головой. Наверное, ответить следовало иначе.
– А почему вы затеяли этот разговор? Вы что, лесбиянка? – рискнул спросить я с улыбкой, больше походившей на гримасу.
– А, значит, вы задаете себе этот вопрос! Я так и знала!
Похоже, ее это забавляло так же сильно, как меня смущало. А я по-прежнему не был уверен… Я говорил себе, что единственный способ выйти из этой ситуации – постараться быть предельно искренним.
– Хорошо, готов признать, что меня это действительно интересует…
Склонив голову к плечу, она широко улыбнулась, затем поставила на стол чашку с кофе, встала, подошла ко мне и поцеловала меня в лоб.
– Займемся поиском на вашем компьютере?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85