Шедшие за ним обходили его, держа одной рукой зонтик, другой прикасались к каждому гробу, замирали на мгновение, пытаясь принять печально-задумчивый вид, как бы выражая всю глубину скорби, которую они чувствуют и отходили в сторону. А он стоял, не в силах снять руку с крышки. Ему казалось, что пока он находится тут рядом, все еще живо то, что было с ними. Но стоит ему отойти, как порвутся последние нити, соединяющие их, и все начнет стремительно уходить в туман забвения. Он с грустью подумал, что пройдет несколько лет, и размоются в памяти черты любимого лица, а у него нет даже фотографии. Тут к нему торопливо подошла агент похоронного бюро и, сохраняя скорбное выражение на лице, злым шепотом попросила его отойти. Вслед ней поспешали уже могильщики с брезентовыми лямками в руках.
Опустили в общую могилу гробы. Директриса высыпала на крышки данную ей при отпевании в церкви землю. Снова выстроилась очередь, на этот раз, чтобы брезгливо бросить щепотку раскисшей от дождя земли и торопливо поспешить в автобусы на ходу подставляя запачканные руки под струйки дождя, текущие с зонтов. В спину им летели звуки глухих ударов земли о крышки гробов, которые торопливо засыпали рабочие, торопящиеся поскорее приобщиться к дарам, которыми Любовь Константиновна подогрела их интерес к работе.
Поминки директриса организовала в небольшом кафе-стекляшке, расположенном рядом с метро «Новослободская». Когда автобусы подкатили к нему, из них вышел уже повеселевший народ. Дождь кончился, и большинство осталось на улице, покурить и поговорить, поскольку многие давно не виделись. Стихийно организовалось несколько кучек, – отдельно родственники, отдельно коллеги по работе. Николай в задумчивости прохаживался возле кафе – он не курил, когда вдруг услышал, что в одной из компаний упоминают Алексея Аполлоновича. Толстый вальяжный мужчина, распускавший в этот момент узел галстука, говорил, что у него была назначена встреча с ювелиром на позавчера, но тот на встречу не пришел, и он второй день не может до него дозвониться. Еще один из родственников сказал, что пытался сообщить Алексею Аполлоновичу об аварии, но тоже потерпел неудачу. Подозвали Любовь Константиновну, которая знала все. Та сообщила, что ювелира пытались разыскать и даже оставили ему записку в почтовом ящике, но он так и не объявился. Родственники проявили живейший интерес к судьбе пропавшего Алексея Аполлоновича, нашелся кто-то заявивший, что у него большие связи в МУРе, директриса тут же договорилась с ним о взаимодействии и пригласила всех в кафе.
Дальше все шло как обычно. После первых двух рюмок люди потихоньку начали раскрепощаться, и поминки постепенно переросли в собрание кружков по интересам. Где-то вспоминали, как почти одновременно пришли на работу мать и отец Люды, как они не сразу познакомились, и какая у них была потом любовь. Кто-то пытался подняться по генеалогическому древу семьи чуть ли не до времен Ивана Грозного. Тут и там раздавались призывы встречаться чаще и не по столь грустным поводам. Время от времени разговоры прерывались очередным оратором, который призывал всех налить и вспомнить те или иные вехи из жизни покойных, кое-кто при этом, в основном женщины, пускал слезу.
Николаю, то ли от выпитого, то ли от усталости, которая навалилась на него за эти дни, стало вдруг тошно слушать все это. Его с этими людьми ничего больше не связывало, кроме памяти о Люде, а память у каждого своя. Он великолепно понимал, что пройдет несколько дней, и большинство собравшихся забудут о том, что произошло сегодня. Их жизни будут продолжаться так, как шли раньше. Для них ровным счетом ничего не изменилось. Был повод встретиться с родственниками, вспомнить старое и не более того. Часть из них встретится где-то на девятый день, еще меньшая часть на сороковой и все. Завянут и засохнут венки на могильном кресте. Потом его сменит памятник, деньги на который уже собираются родственниками и коллегами по работе, и заботу об установке которого уже взяла на себя неугомонная Любовь Константиновна. Гранитная плита переживет людскую память, и только кто-нибудь проходящий мимо могилы подумает с жалостью, – Надо же, все в один день. И девушка такая молодая и красивая, жить бы да жить…
Николай воспользовался тем, что в мероприятии объявили перерыв перед подачей на столы чая и непременных тортов, и, выйдя к дороге, поймал частника и поехал домой. Для себя он еще утром решил, как проведет ближайшие десять дней. Он вспомнил, что как-то читал воспоминания маршала Жукова, и тот в подобной ситуации принимал каждый день снотворное, спал, просыпался, ходил в туалет, что-то пил и ел, снова принимал снотворное, и так две недели подряд.
Он зашел в ближайшую к дому аптеку, купил коробку каких-то усиленно рекламируемых для похудания коктейлей в порошках и пузырек с сильнодействующим снотворным. Провизорша заартачилась было и не хотела продавать снотворное без рецепта, но ласковый взгляд бледно-прозрачных глаз президента на серо-зеленой бумажке убедил ее не хуже печати «кремлевки».
Дома он первым делом почистил желудок по «методу тигра», как учил их в свое время тренер. Затем набрал воды в несколько кастрюль и стеклянных банок, чтобы отстаивалась, взял девять пластиковых пакетиков, в каждый положил две таблетки и упаковку с коктейлем. Подумав, он аккуратно выложил это на кухонный стол, начертил таблицу на десять дней, чтобы контролировать себя, в последний столбец аккуратно записал последовательность действий по выходу из состояния постоянного сна, и несколько раз повторил про себя, пока не выучил наизусть. Затем закрыл входную и балконную двери на внутренние запоры, включил телефон в режим автоответчика и принял первые две таблетки снотворного. Пока оно не начало действовать, наудачу набрал номер Олега Денисова. Тот оказался дома.
– Привет, Олег. Как там твой американский родственник еще не передумал?
– Да нет, я уже двоих ребят нашел. Ты-то ничего не решил?
– Вот я как раз по этому поводу и звоню. Я согласен, только мне дней на десять придется уехать.
– Нормально, как раз такой лаг есть. Ну, как вернешься, звони. Пока.
– Обязательно, будь здоров.
Николай попытался было читать, но через десять минут почувствовал, как его неудержимо тянет ко сну. На всякий случай он еще раз сходил в туалет и после этого еле добрался до кровати.
Он просыпался с тяжелой мутной головой, шел в туалет, выпивал кружку воды, разводил и выпивал мутную бурду коктейля, чистил зубы, снова выпивал кружку воды, запивая две таблетки из очередного пакетика. Делал он это почти на автомате, но отмечал каждое проделанное действие в таблице, и снова ложился. За окном иногда было темно, иногда светило солнце, а иногда вообще не понятно, что это, утро, день или вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81