— «А он очень злопамятный?»— «Едва ли. На это у него не хватает времени. Зато синьора Леонтина, его супруга...» — «Ах, вы сказали, что он башмаком...» — «В том-то и дело. Этот виртуоз в искусстве расправляться с людьми и подчинять себе все человеческие характеры не справился на своем пути только с характером одной особы — своей жены... В этом пункте его карьера застопорилась».— «По-видимому, эта дама финансировала его возвышение?» — «Не слишком щедро. Она урожденная Кондорелли. Кондорелли давно потеряли свои владения в Абруццо. А то бы синьора Леоптипа никогда не согласилась выйти замуж за этого овечьего пастуха. В то время ничего не было, кроме удостоверения электромонтера да крохотной механической мастерской на грязном заднем дворе Савоны».— «Вы говорите: в то время. Когда было то время?» — «Когда грязный маленький Фабиано в синей рабочей блузе и дрянных немецких сапогах для прокладчиков кабеля посватался к Леонтине, которая была на пять лет его старше. С горя, должно быть...» — «С горя? Из-за чего?» — «Из-за того, что его единственный друг и сообщник, гитлеровский унтер-офицер из войск связи Витус Лагл, которого он любил больше всех на свете и с которым делил все, вплоть до постели своей дешевой портовой любовницы Дельфы, неожиданно лишился жизни...» — «Неожиданно? Кто же его убил?» — «Наши партизаны, конечно. Ребята бергамца, партизанского вожака Скапола, из Национального комитета освобождения, борцы Сопротивления...» — «Значит, это было весной 45 года?» — «Да, в конце апреля, когда гитлеровские войска в Лигурии внезапно побросали свои туго набитые ранцы, чтобы легче удирать вверх по долине... Но, регйопапга, что же это я болтаю и болтаю. Я, наверно, утомил досточтимую синьору... Разрешите, сударыня, упаковать вам прекрасную Елену из атласного шелка для вашей дочурки? Как зовут прелестную маленькую особу? Я вас задержал, господа! Простите, но кто мог подумать, что господин Болаффия сегодня спустится с небес...» — «Вы не откажетесь рассказать мне о нем поподробнее, господин Мот-та?» — «А вы опубликуете это в печати?» — «Почему бы и нет?» — «Я знаю не больше других».— «Опасаетесь последствий такой откровенности? Я имею в виду...» — «Вы имеете в виду месть синьора Болаффия?» — «Разумеется».— «Ну, всем-то ему не отомстить. Все знают. Хотя мало кто говорит. Боятся. Шушукаются между собой, и только. Ходят слухи, что у него все Лигурийское начальство в руках. Я уже говорил — он коварен, и с ним заодно его мегера».— «Все-таки Лигурия — не Лукания, не Сицилия,— возразил я.— Что может Фабиано один без мафии?» — «Ошибаетесь, сударь. Деньги могут все. Вы иностранец, вам бояться не приходится».— «Но вы же сами сказали: всем не отомстишь...» — «Ладно, раз уж так получилось, я согласен. Приходите в понедельник вечером. Но обещайте: вы измените имена. Договорились? Очень рад. Вас будет ждать бутылочка ламбруско урожая того благословенного года — виноград давили зимой, до наступления на Рим...
Я говорю, конечно, о наступлении англо-американцев...»— «Они ведь пришли как освободители Италии?» — «О, без сомнения. Они импортировали свободу навалом. До этого немцы в таком же количестве импортировали другой товар: безопасность, уверенность в победе, верность союзу. Вот почему у нас оказалось в запасе так много бесценных товаров, что не могли их переварить. И мы погибли, пропали...»
VI
Облачно-дождливый понедельник застал меня на пути к Пинье, и в сумерках я одиноко стучал в дверь магазина Мотты. Войдя, я удивился, что мастерская в заднем помещении еще освещена. И хотя Убальдино поспешно задернул обе занавески, я увидел спины женщин, склоненных , над пестрыми лоскутками.
«Что на это скажет ваш духовник, патер Джачинто? Бедным девушкам приходится работать здесь ночи напролет?» — «Позвольте, сударь, сейчас сезон, наплыв иностранных туристов... Это и духовенство понимает, ведь я плачу церковный налог с дохода от продажи».— «А вы | платите своим работницам сверхурочные?» — «Сударь, мы в Италии. И моя мастерская не тяжелая промышленность. ! Моим милым девушкам по душе их ремесло. Они любят своих кукол. У четырех из девяти есть дети. И на пасху я их всегда щедро одариваю: они могут взять себе на выбор самую красивую из сработанных ими кукол. Сверхурочные! Где мы живем?»
Он пододвинул мне кресло, на кассовой стойке стояли наготове три бутылки. «Я упустил все шансы разбогатеть. Мои славные работницы знают это,— говорит он.— Когда нация была в беде, каждый итальянец мог стать миллионером. Догадливый парень, электрик из Савоны, это понял. Вы хотели слышать его историю: она поучительна. Я выполню обещание и расскажу ее. Вот только положу на стол эту книгу — я откопал ее в своей маленькой домашней библиотеке — «Линия готов», издана гитлеровским верховным командованием вооруженных сил незадолго до конца. Составители, четыре господина из штаба военной прессы,— видите, здесь, на титульном листе,— посвящают свое произведение «героям войсковой группы Юго-Запад», ибо когда эта книга вышла, «Линии готов» уже не существовало. Она простиралась от побережья до побережья, примерно от Равенны до Специи, и союзники (так это называется?) отбросили ее, ударив во фланг, до альпийских долин, где в апреле 45-го лежал глубокий снег. Американцы, выставившие вперед канадско-новозеландские вспомогательные отряды, не встретили никакого сопротивления; новозеландцам и канадцам вручили эти районы наши партизаны, которые давно тут распоряжались. От них «ами» под командованием Марка Кларка и получили власть задарма и без всяких там . Когда наконец морская пехота «ами» высадилась в заливе Рапалло, ее встретила не сталь береговых батарей, а медь духовых оркестров итальянских патриотов... Немцев частично вымели, частично забрали в плен. К тому времени в электромонтере из Савоны пробудилось патриотическое чувство и он выдал партизанам убежище своего закадычного немецкого друга Витуса Лаша. То, что этот малый не сдался, а выпустил все патроны из армейского пистолета, пока ему под ноги не бросили ручную гранату, объясняется просто: ему не повезло. И добрый электрик Фабиано Болаффия был очень опечален. Это, правда, не помешало ему сделать предложение стареющей синьоре Леонтине, когда он однажды чинил в ее доме поврежденную в войну электропроводку. Поговаривали, будто она припрятала кое-что из имущества Кондорелли. Это не помешало ему также заявиться на прием к штабному полковнику Скиту, который был правой рукой Марка Кларка и ожидал в скором времени производства в генералы...»
VII
Тут синьора Мотта прервала одна из молоденьких работниц. Она вошла с улицы, принесла нам закуску и пирожные. Он поблагодарил, причем назвал ее Виолетта», подождал, пока она ушла, и продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32