— Обычно она посещается более всех остальных наших общих комнат. Мы на время освободили ее, чтобы облегчить вам путь до жилых помещений.
Синий Доктор и Николь на минутку остановились перед одним из огромных окон, обращенных к Узлу. Вид был действительно потрясающим, но Николь не могла сфокусировать свое внимание на красоте и величии неземной архитектуры. Ей так не терпелось наконец увидеть свою семью и друзей.
Большой Блок остался на обсервационной палубе, а Николь и ее спутница вышли в большой коридор, окружавший космический аппарат. Синий Доктор объяснила Николь, как узнавать места, где останавливаются маленькие вагончики. Октопаучиха также проинформировала Николь, что люди располагаются в третьем луче, если считать оба направления от причала челнока. Октопауки занимают два луча, расположенные по часовой стрелке от причала.
— Четвертый и пятый лучи, — цветовыми полосами проговорила Синий Доктор, — сконструированы иначе. Там обитают другие расы, а также те октопауки и люди, которые помещены под стражу.
— Выходит, Галилея поместили во что-то вроде тюрьмы? — спросила Николь.
— Не совсем, — ответила Синий Доктор. — Просто в той части «морской звезды» постоянно находится куда больше маленьких кубико-роботов.
Наполовину объехав вокруг «морской звезды», они вместе вышли из вагончика. У входа в луч, отведенный людям. Синий Доктор провела датчиком вдоль тела Николь и прочитала цветовые выходные данные на экране. Увидев первые же показания, врач запросила подробную информацию, касаясь кнопок одним из щупалец.
— Что-то не так? — спросила Николь.
— За последний час у тебя участилось сердцебиение, — объявила Синий Доктор. — Я хотела проверить наполнение и частоту пульса.
— Я очень взволнована, — сказала Николь. — Такая реакция обычна в подобных случаях…
— Я знаю, — ответила Синий Доктор, — но Орел настаивал, чтобы я была очень осторожна. — Несколько секунд на голове октопаука не появлялось цветовых полос. Синий Доктор внимательно изучала экран. — Похоже, все в порядке, — произнесла она наконец, — но, если ты почувствуешь легкую боль в груди или одышку, сразу нажимай на кнопку вызова:
Николь на прощание обняла Синего Доктора.
— Большое спасибо, я очень благодарна тебе.
— Мне было приятно помочь. Надеюсь, что все будет в порядке. Твоя комната помечена номером 41… двадцатая дверь слева. Вагончик останавливается через каждые пять комнат.
Глубоко вздохнув, Николь огляделась. Небольшой вагончик ожидая ее. Она побрела к нему, волоча ноги по полу, и махала Синему Доктору. Через минуту-другую Николь оказалась перед обычной дверью, на которой был проставлен N41 .
Она постучала. Дверь немедленно отворилась, ее приветствовали пять улыбающихся лип.
— Добро пожаловать в Гранд-отель! — проговорил Макс, широко ухмыляясь и разведя руками. — Входи же, моя дорогая, обними арканзасского мужичка.
Вступив в комнату, Николь ощутила прикосновение к руке.
— Здравствуй, мама, — сказала Элли. — Николь повернулась и поглядела на свою младшую дочь. Виски ее уже поседели, но глаза оставались столь же чистыми и искрящимися, как и прежде.
— Здравствуй, Элли, — ответила Николь со слезами. Это были не последние слезы, которые она пролила за последующие несколько часов.
3
Комната оказалась квадратной, со стороной примерно в семь метров. Вдоль дальней стены располагались удобства: раковины, душ и туалет. Рядом с дверью устроили большой открытый гардероб, куда складывали всю их одежду и прочие пожитки. На ночь для сна на полу раскладывались матрасы, которые днем убирались на полки.
Первую ночь Николь спала между Элли и Никки; Макс, Эпонина и Мариус улеглись на противоположной стороне комнаты возле стола и шести стульев, составлявших всю мебель в этом жилом помещении. Николь была настолько утомлена, что уснула немедленно — еще до того как выключили свет и все закончили приготовления ко сну. Проспав без сновидений часов пять, Николь вдруг проснулась, на миг позабыв, где находится. Лежа во тьме и в молчании, Николь припомнила события предыдущего вечера. Тогда ее переполняли эмоции, поэтому она даже не имела времени разобраться в своей реакции на то, что видела и слышала. Вскоре после того как Николь вошла в комнату, Никки отправилась в соседнюю комнату. И все следующие два часа в комнате находилось одиннадцать человек, причем трое или четверо разговаривали одновременно. За эти два часа Николь успела поговорить с каждым, но было просто невозможно обсудить что-нибудь подробно.
Четверо молодых — Кеплер, Мариус, Никки и Мария — держались очень застенчиво. Мария, чьи обворожительные синие глаза так контрастировали с медной кожей и длинными черными волосами, вежливо поблагодарила Николь за спасение. Она также призналась, что не помнит ничего, что было с ней до того, как она проснулась. Во время короткой беседы с бабушкой Никки нервничала. Николь показалось, что в глазах внучки промелькнул даже страх; однако Элли позже заверила мать в том, что это скорее всего был трепет: о Николь ей успели порассказать столько, что Никки явно ждала встречи с ожившей легендой.
Оба молодых человека держались вежливо, но сдержанно. И только раз за весь вечер Николь заметила на себе пристальный взгляд Кеплера. Пришлось напомнить себе, что она была первой, действительно старой женщиной, которую видели юноши. «Молодым в особенности трудно, — подумала Николь, — иметь дело с одряхлевшей женщиной… подобный облик совершенно не отвечает их фантазиям о нежной половине рода человеческого».
Бенджи приветствовал Николь широким объятием. Обхватив сильными руками, он приподнял ее и радостно завопил:
— Ма-ма, ма-ма! — Бенджи казался вполне благополучным. Николь с удивлением обнаружила, что волосы на лбу его поредели… на взгляд сын был явно не молод. Она сказала себе, что удивляться не следует: ведь ему теперь около сорока.
Патрик и Элли приветствовали мать очень тепло. Элли выглядела усталой, но, с ее слов, все это вызвано тем, что день выдался трудным. Дочь объяснила Николь, что в Гранд-отеле занимается стимуляцией межвидового общения.
— Я делаю все, что могу, — проговорила она, — поскольку я разговариваю на языке октопауков… Надеюсь, когда к тебе вернутся силы, ты поможешь мне.
Патрик негромко сообщил Николь, что тревожится за Наи.
— Все эти трудности с Галилеем разрывают ее сердце, мама. Она вне себя: эти кирпичеголовые, как мы их зовем, забрали от нас Галилея без особых объяснений и, как бы сказать… без церемоний. Она сердится, потому что ей не позволяют проводить с ним более двух часов в день… Не сомневаюсь, она хочет попросить у тебя помощи.
Наи переменилась. Искры и мягкость оставили ее глаза;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Синий Доктор и Николь на минутку остановились перед одним из огромных окон, обращенных к Узлу. Вид был действительно потрясающим, но Николь не могла сфокусировать свое внимание на красоте и величии неземной архитектуры. Ей так не терпелось наконец увидеть свою семью и друзей.
Большой Блок остался на обсервационной палубе, а Николь и ее спутница вышли в большой коридор, окружавший космический аппарат. Синий Доктор объяснила Николь, как узнавать места, где останавливаются маленькие вагончики. Октопаучиха также проинформировала Николь, что люди располагаются в третьем луче, если считать оба направления от причала челнока. Октопауки занимают два луча, расположенные по часовой стрелке от причала.
— Четвертый и пятый лучи, — цветовыми полосами проговорила Синий Доктор, — сконструированы иначе. Там обитают другие расы, а также те октопауки и люди, которые помещены под стражу.
— Выходит, Галилея поместили во что-то вроде тюрьмы? — спросила Николь.
— Не совсем, — ответила Синий Доктор. — Просто в той части «морской звезды» постоянно находится куда больше маленьких кубико-роботов.
Наполовину объехав вокруг «морской звезды», они вместе вышли из вагончика. У входа в луч, отведенный людям. Синий Доктор провела датчиком вдоль тела Николь и прочитала цветовые выходные данные на экране. Увидев первые же показания, врач запросила подробную информацию, касаясь кнопок одним из щупалец.
— Что-то не так? — спросила Николь.
— За последний час у тебя участилось сердцебиение, — объявила Синий Доктор. — Я хотела проверить наполнение и частоту пульса.
— Я очень взволнована, — сказала Николь. — Такая реакция обычна в подобных случаях…
— Я знаю, — ответила Синий Доктор, — но Орел настаивал, чтобы я была очень осторожна. — Несколько секунд на голове октопаука не появлялось цветовых полос. Синий Доктор внимательно изучала экран. — Похоже, все в порядке, — произнесла она наконец, — но, если ты почувствуешь легкую боль в груди или одышку, сразу нажимай на кнопку вызова:
Николь на прощание обняла Синего Доктора.
— Большое спасибо, я очень благодарна тебе.
— Мне было приятно помочь. Надеюсь, что все будет в порядке. Твоя комната помечена номером 41… двадцатая дверь слева. Вагончик останавливается через каждые пять комнат.
Глубоко вздохнув, Николь огляделась. Небольшой вагончик ожидая ее. Она побрела к нему, волоча ноги по полу, и махала Синему Доктору. Через минуту-другую Николь оказалась перед обычной дверью, на которой был проставлен N41 .
Она постучала. Дверь немедленно отворилась, ее приветствовали пять улыбающихся лип.
— Добро пожаловать в Гранд-отель! — проговорил Макс, широко ухмыляясь и разведя руками. — Входи же, моя дорогая, обними арканзасского мужичка.
Вступив в комнату, Николь ощутила прикосновение к руке.
— Здравствуй, мама, — сказала Элли. — Николь повернулась и поглядела на свою младшую дочь. Виски ее уже поседели, но глаза оставались столь же чистыми и искрящимися, как и прежде.
— Здравствуй, Элли, — ответила Николь со слезами. Это были не последние слезы, которые она пролила за последующие несколько часов.
3
Комната оказалась квадратной, со стороной примерно в семь метров. Вдоль дальней стены располагались удобства: раковины, душ и туалет. Рядом с дверью устроили большой открытый гардероб, куда складывали всю их одежду и прочие пожитки. На ночь для сна на полу раскладывались матрасы, которые днем убирались на полки.
Первую ночь Николь спала между Элли и Никки; Макс, Эпонина и Мариус улеглись на противоположной стороне комнаты возле стола и шести стульев, составлявших всю мебель в этом жилом помещении. Николь была настолько утомлена, что уснула немедленно — еще до того как выключили свет и все закончили приготовления ко сну. Проспав без сновидений часов пять, Николь вдруг проснулась, на миг позабыв, где находится. Лежа во тьме и в молчании, Николь припомнила события предыдущего вечера. Тогда ее переполняли эмоции, поэтому она даже не имела времени разобраться в своей реакции на то, что видела и слышала. Вскоре после того как Николь вошла в комнату, Никки отправилась в соседнюю комнату. И все следующие два часа в комнате находилось одиннадцать человек, причем трое или четверо разговаривали одновременно. За эти два часа Николь успела поговорить с каждым, но было просто невозможно обсудить что-нибудь подробно.
Четверо молодых — Кеплер, Мариус, Никки и Мария — держались очень застенчиво. Мария, чьи обворожительные синие глаза так контрастировали с медной кожей и длинными черными волосами, вежливо поблагодарила Николь за спасение. Она также призналась, что не помнит ничего, что было с ней до того, как она проснулась. Во время короткой беседы с бабушкой Никки нервничала. Николь показалось, что в глазах внучки промелькнул даже страх; однако Элли позже заверила мать в том, что это скорее всего был трепет: о Николь ей успели порассказать столько, что Никки явно ждала встречи с ожившей легендой.
Оба молодых человека держались вежливо, но сдержанно. И только раз за весь вечер Николь заметила на себе пристальный взгляд Кеплера. Пришлось напомнить себе, что она была первой, действительно старой женщиной, которую видели юноши. «Молодым в особенности трудно, — подумала Николь, — иметь дело с одряхлевшей женщиной… подобный облик совершенно не отвечает их фантазиям о нежной половине рода человеческого».
Бенджи приветствовал Николь широким объятием. Обхватив сильными руками, он приподнял ее и радостно завопил:
— Ма-ма, ма-ма! — Бенджи казался вполне благополучным. Николь с удивлением обнаружила, что волосы на лбу его поредели… на взгляд сын был явно не молод. Она сказала себе, что удивляться не следует: ведь ему теперь около сорока.
Патрик и Элли приветствовали мать очень тепло. Элли выглядела усталой, но, с ее слов, все это вызвано тем, что день выдался трудным. Дочь объяснила Николь, что в Гранд-отеле занимается стимуляцией межвидового общения.
— Я делаю все, что могу, — проговорила она, — поскольку я разговариваю на языке октопауков… Надеюсь, когда к тебе вернутся силы, ты поможешь мне.
Патрик негромко сообщил Николь, что тревожится за Наи.
— Все эти трудности с Галилеем разрывают ее сердце, мама. Она вне себя: эти кирпичеголовые, как мы их зовем, забрали от нас Галилея без особых объяснений и, как бы сказать… без церемоний. Она сердится, потому что ей не позволяют проводить с ним более двух часов в день… Не сомневаюсь, она хочет попросить у тебя помощи.
Наи переменилась. Искры и мягкость оставили ее глаза;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153