Наверное, Рэп и Менни правы, когда уверяют, что только там, на ТВ, его ждет настоящее дело. Это не говоря уже о деньгах. В журнале нечего было и мечтать о суммах, на которые вполне можно рассчитывать в любом рекламном агентстве, а в его годы пора уже реалистически подходить к материальной стороне дела.
Со времени развода с Мэкси, немногим больше девяти лет назад, он сознательно старался не думать о деньгах. То был своего рода наложенный им на себя обет, хотя подобное отношение к деньгам – и он знал это – является не только неамериканским, но и неестественным, а в известном смысле даже несерьезным. Конечно, работать в Нью-Йорке и не думать о деньгах было куда труднее, чем, скажем, не думать о сексе или пище, но для человека, вся жизнь которого поломалась из-за денег, Мэксиных денег, сама эта тема могла вызывать только отвращение.
Соображения по поводу денег полностью оправдались. «С. Л. и К», их новое агентство, сразу же оказалось поистине золотым дном. Они буквально стрясали клиентов с ветвей, как если бы это были спелые плоды; клиентов, по праву принадлежавших рекламным гигантам с Мэдисон-авеню. Трудноуловимые директора по рекламе пятисот ведущих компаний, перечень которых регулярно появлялся в журнале «Форчун», сами постучались в их двери еще до того, как новое агентство закончило свои набеги на другие рекламные бюро в поисках талантливых сотрудников. Столь бешеная популярность объяснялась тем, что в отличие от других рекламщиков вся троица в лице Сиприани, Лефковитца и Келли имела уникальное преимущество: они были холостяками, не связанными никакими обязательствами. А большую часть талантливых сотрудников, коих им предстояло переманить с Мэдисон-авеню, составляли женщины. Веселый рыжеволосый гигант Мен Рэп Лефковитц к тому же неотразимо действовал на женщин своими голубыми глазами, которые, как он уверял, свидетельствовали о древности рода Лефковитцев, ведшего свое происхождение якобы непосредственно от царицы Савской.
Ирландец Келли, тоже рыжеволосый, был не менее голубоглаз. В свое время, когда он выступал за футбольную команду Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, его признавали лучшим полузащитником года. Всеобщий любимец, он при случае мог душещипательным тенором спеть сентиментальный шлягер. Притом все трое умудрились сохранить свои шевелюры, не потеряв ни волоска, ни разу не нагрубить даме и не забыть послать цветы в День св. Валентина. В прошлом году их счет в цветочном магазине Роберта Хомма составил более восьмидесяти тысяч долларов! Они рассылали своим адресатам высокие изящные веточки цветущей айвы в старинных японских вазах, и, как уважительно говорил Келли, затраты окупались «миллион раз».
– …Пошли выпьем, ребята, – неожиданно предложил Рокко, когда мигание неоновой «Пепси» стало действовать ему на нервы. – Мы же вроде заполучили в нашу клиентуру «Катти Старк».
– Да, на прошлой неделе, – ответил Рэп. – Не так-то легко было сдвинуть их с прежнего места. А ты что, Рокко, любишь виски? Мне всегда казалось…
– Ну раз у нас появились такие клиенты, то грех не любить. Придется срочно менять вкусы. Пошли, ребята, сейчас самое время…
Он завязал галстук, надел пиджак и зашагал впереди. За ним, обмениваясь встревоженными взглядами, последовали Лефковитц и Келли. Еще бы, Рокко не имел обыкновения пить в рабочее время.
– Чуть-чуть восхитительной нью-йоркской вульгарности, ровно столько, чтобы не было действительно грубо, всего лишь намек, один намек – и будет как раз шикарно, – произнес Леон Людвиг, один из постоянных декораторов Мэкси.
– Не согласен. Мы работаем в среднеамериканской манере: стиль английского загородного коттеджа, как можно больше набивного ситца с цветочками, слегка надушенные ароматом трав кушетки – вот что нам надо, – возразил его коллега Милтон Бицет, представлявший вторую половину фирмы «Людвиг и Бицет», услугами которой Мэкси пользовалась для внутреннего оформления своих двух последних городских квартир и обновления декора в замке графа Киркгордона на границе Англии и Шотландии.
Правда в «Трамп-Тауэр» они ничего не сумели сделать: все их усилия разбивались о неумолимую геометрическую планировку здания, которая мешала как следует расположить то, что Мэкси навезла из своих дальних странствий и с чем ни за что не желала расстаться, – всю эту добычу беззаботного богатого кочевника с замашками базарного торговца. Они пошли на то, что сломали стены также купленной ею прилегающей квартиры, сделав все возможное, но ощущение у них осталось такое, что клиента на сей раз они не смогли ни укротить, ни подавить, навязав ему свою волю.
– Мальчики, – перебила их спор Мэкси, – остановитесь. Мы обсуждаем мебель для офиса, современные кресла для редакторов. Конкретно, а не вообще проблемы дизайна как такового.
Они почти подъехали к зданию, где находилась редакция «Бижутерии и бантов», и, когда Эли остановил машину возле Седьмой авеню, Людвиг и Бицет замерли на тротуаре в полном недоумении.
– Что, здесь? – спросил Леон Людвиг, невольно отшатнувшись.
– Да. Срок аренды помещения истекает через три года, все остальное пространство на этаже свободно, оплата гораздо ниже, чем в новых зданиях. К тому же с этим местом для меня многое связано, – твердо заявила Мэкси.
– Боже, но это даже не «Art Deco», – подавленно выдохнул Милтон Бицет, которому ни разу не доводилось бывать в этой части Нью-Йорка хотя бы по пути в театр.
– Это вообще никакой не стиль, – огрызнулась Мэкси. – Ну, может, в крайнем случае стиль Великой Депрессии. Здесь полный кавардак, никакой планировки… Это вы двое и должны переделать. Когда? Еще на прошлой неделе. Мои люди не могут работать, пока я не создам для них приличные условия.
– Может, обратиться в одну из фирм, специализирующихся на офисах… кажется, «Иткин и К°» или что-то в этом роде… наверно, это вам больше подойдет, – робко предложил Леон Людвиг, которому явно не хотелось доверять столь неказистому помещению свою персону.
– С Иткином я раньше не имела дела и теперь не собираюсь, а вы, мальчики, как я понимаю, намерены и впредь иметь дело со мной?
– Конечно, Мэкси. С огромным удовольствием, но…
– Тогда поднимайтесь, мои дорогие, и хватит хныкать, – широко улыбнулась Мэкси. – Уверена, для вас будет настоящим удовольствием работать на сей раз по смете, – прибавила она задумчиво.
– Можно узнать, какова смета? – И Милтон высоко поднял брови.
Еще бы, ведь разговоров о смете Мэкси обычно не вела, а если и упоминала, то мимоходом, как о чем-то несущественном, чем без сожаления можно пожертвовать в процессе придумывания все новых и новых благословенных поводов для дальнейших трат, без чего, как они ее уверяли, просто не обойтись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Со времени развода с Мэкси, немногим больше девяти лет назад, он сознательно старался не думать о деньгах. То был своего рода наложенный им на себя обет, хотя подобное отношение к деньгам – и он знал это – является не только неамериканским, но и неестественным, а в известном смысле даже несерьезным. Конечно, работать в Нью-Йорке и не думать о деньгах было куда труднее, чем, скажем, не думать о сексе или пище, но для человека, вся жизнь которого поломалась из-за денег, Мэксиных денег, сама эта тема могла вызывать только отвращение.
Соображения по поводу денег полностью оправдались. «С. Л. и К», их новое агентство, сразу же оказалось поистине золотым дном. Они буквально стрясали клиентов с ветвей, как если бы это были спелые плоды; клиентов, по праву принадлежавших рекламным гигантам с Мэдисон-авеню. Трудноуловимые директора по рекламе пятисот ведущих компаний, перечень которых регулярно появлялся в журнале «Форчун», сами постучались в их двери еще до того, как новое агентство закончило свои набеги на другие рекламные бюро в поисках талантливых сотрудников. Столь бешеная популярность объяснялась тем, что в отличие от других рекламщиков вся троица в лице Сиприани, Лефковитца и Келли имела уникальное преимущество: они были холостяками, не связанными никакими обязательствами. А большую часть талантливых сотрудников, коих им предстояло переманить с Мэдисон-авеню, составляли женщины. Веселый рыжеволосый гигант Мен Рэп Лефковитц к тому же неотразимо действовал на женщин своими голубыми глазами, которые, как он уверял, свидетельствовали о древности рода Лефковитцев, ведшего свое происхождение якобы непосредственно от царицы Савской.
Ирландец Келли, тоже рыжеволосый, был не менее голубоглаз. В свое время, когда он выступал за футбольную команду Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, его признавали лучшим полузащитником года. Всеобщий любимец, он при случае мог душещипательным тенором спеть сентиментальный шлягер. Притом все трое умудрились сохранить свои шевелюры, не потеряв ни волоска, ни разу не нагрубить даме и не забыть послать цветы в День св. Валентина. В прошлом году их счет в цветочном магазине Роберта Хомма составил более восьмидесяти тысяч долларов! Они рассылали своим адресатам высокие изящные веточки цветущей айвы в старинных японских вазах, и, как уважительно говорил Келли, затраты окупались «миллион раз».
– …Пошли выпьем, ребята, – неожиданно предложил Рокко, когда мигание неоновой «Пепси» стало действовать ему на нервы. – Мы же вроде заполучили в нашу клиентуру «Катти Старк».
– Да, на прошлой неделе, – ответил Рэп. – Не так-то легко было сдвинуть их с прежнего места. А ты что, Рокко, любишь виски? Мне всегда казалось…
– Ну раз у нас появились такие клиенты, то грех не любить. Придется срочно менять вкусы. Пошли, ребята, сейчас самое время…
Он завязал галстук, надел пиджак и зашагал впереди. За ним, обмениваясь встревоженными взглядами, последовали Лефковитц и Келли. Еще бы, Рокко не имел обыкновения пить в рабочее время.
– Чуть-чуть восхитительной нью-йоркской вульгарности, ровно столько, чтобы не было действительно грубо, всего лишь намек, один намек – и будет как раз шикарно, – произнес Леон Людвиг, один из постоянных декораторов Мэкси.
– Не согласен. Мы работаем в среднеамериканской манере: стиль английского загородного коттеджа, как можно больше набивного ситца с цветочками, слегка надушенные ароматом трав кушетки – вот что нам надо, – возразил его коллега Милтон Бицет, представлявший вторую половину фирмы «Людвиг и Бицет», услугами которой Мэкси пользовалась для внутреннего оформления своих двух последних городских квартир и обновления декора в замке графа Киркгордона на границе Англии и Шотландии.
Правда в «Трамп-Тауэр» они ничего не сумели сделать: все их усилия разбивались о неумолимую геометрическую планировку здания, которая мешала как следует расположить то, что Мэкси навезла из своих дальних странствий и с чем ни за что не желала расстаться, – всю эту добычу беззаботного богатого кочевника с замашками базарного торговца. Они пошли на то, что сломали стены также купленной ею прилегающей квартиры, сделав все возможное, но ощущение у них осталось такое, что клиента на сей раз они не смогли ни укротить, ни подавить, навязав ему свою волю.
– Мальчики, – перебила их спор Мэкси, – остановитесь. Мы обсуждаем мебель для офиса, современные кресла для редакторов. Конкретно, а не вообще проблемы дизайна как такового.
Они почти подъехали к зданию, где находилась редакция «Бижутерии и бантов», и, когда Эли остановил машину возле Седьмой авеню, Людвиг и Бицет замерли на тротуаре в полном недоумении.
– Что, здесь? – спросил Леон Людвиг, невольно отшатнувшись.
– Да. Срок аренды помещения истекает через три года, все остальное пространство на этаже свободно, оплата гораздо ниже, чем в новых зданиях. К тому же с этим местом для меня многое связано, – твердо заявила Мэкси.
– Боже, но это даже не «Art Deco», – подавленно выдохнул Милтон Бицет, которому ни разу не доводилось бывать в этой части Нью-Йорка хотя бы по пути в театр.
– Это вообще никакой не стиль, – огрызнулась Мэкси. – Ну, может, в крайнем случае стиль Великой Депрессии. Здесь полный кавардак, никакой планировки… Это вы двое и должны переделать. Когда? Еще на прошлой неделе. Мои люди не могут работать, пока я не создам для них приличные условия.
– Может, обратиться в одну из фирм, специализирующихся на офисах… кажется, «Иткин и К°» или что-то в этом роде… наверно, это вам больше подойдет, – робко предложил Леон Людвиг, которому явно не хотелось доверять столь неказистому помещению свою персону.
– С Иткином я раньше не имела дела и теперь не собираюсь, а вы, мальчики, как я понимаю, намерены и впредь иметь дело со мной?
– Конечно, Мэкси. С огромным удовольствием, но…
– Тогда поднимайтесь, мои дорогие, и хватит хныкать, – широко улыбнулась Мэкси. – Уверена, для вас будет настоящим удовольствием работать на сей раз по смете, – прибавила она задумчиво.
– Можно узнать, какова смета? – И Милтон высоко поднял брови.
Еще бы, ведь разговоров о смете Мэкси обычно не вела, а если и упоминала, то мимоходом, как о чем-то несущественном, чем без сожаления можно пожертвовать в процессе придумывания все новых и новых благословенных поводов для дальнейших трат, без чего, как они ее уверяли, просто не обойтись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154