К пони положен специальный грум, стойла, овес… надо или оплачивать все это полностью, или отказаться от самой идеи. И потом, Рокко знает, что ей известно: он же не умеет ездить верхом. Было бы восхитительно преподнести ему небольшой реактивный самолет, но триста тысяч долларов, пожалуй, чересчур дорогая цена вечной благодарности за содеянное.
И все-таки Мэкси чувствовала, что в ее списке чего-то недостает. Уж очень он скудный. Почему бы, скажем, не презентовать бывшему мужу парочку билетов на теплоход, совершающий длительный круиз по Карибскому морю? Для такого заядлого работоголика, как Рокко, это было бы весьма полезно – пускай себе укрепляет здоровье и наслаждается. Что еще? Может, пару… или нет, три дюжины банных полотенец с кружевами по краям, которые привлекли ее внимание в «Барни», когда она недавно заходила покупать кое-что. Конечно, бежевых или даже лучше просто белых. Цвет, одинаково подходящий и для женщин, и для мужчин. Он наверняка отыщет хорошую прачечную с ручной стиркой, это не так трудно. Ну и напоследок, чтобы доказать, что зла на него она в своем сердце не таит, ящик «Гленфиддич», его любимого содового виски. Это его окончательно собьет с толку, решила Мэкси. Да, очень хотелось бы подарить ему старинный фолиант с рисунками Леонардо да Винчи. Это сразу продемонстрировало бы всю мизерность его собственного таланта. Но, увы, лучшие рисунки Леонардо уже давно скупила английская королева, а большинство других приобрела Моргановская библиотека.
Ее раздумья прервал стук в дверь. На пороге появилась Анжелика.
– Что такое? Почему ты не у отца? – удивилась Мэкси: по расписанию в этот уик-энд дочери полагалось гостить у Рокко. – Только не делай вид, что он отменил твой визит.
– Нет, ма. Ничего он не отменял. Ты же сама знаешь, он никогда на это не пошел бы. Просто у него дикая простуда. Он только что звонил. Говорит, что наверняка заразен, микробы из него так и сыплются. Просил переговорить с тобой, чтоб поменяться уик-эндами.
– Какая тут проблема, – согласилась Мэкси, но, взглянув на погрустневшее лицо Анжелики, спросила: – Ты что, сама не хочешь?
– Видишь ли, ма, наше «войско» как раз запланировало на сегодня одну вылазку… Дело в том, что большинство бойцов находятся дома по случаю весенних каникул. Мне бы страшно не хотелось пропустить это событие. А она назначена именно на этот уик-энд, а не на следующий. В общем, я не смогу быть все время с тобой, мне нужно немного пообщаться со всей кодлой. У нас все чин чином, ма, ты не думай. Так, пошатаемся кое-где…
– Ты говоришь так, как будто вы намерены, по крайней мере, заняться разбоем и насилием, – произнесла Мэкси, чувствуя, как волосы у нее на затылке начинают приподниматься. – Что ты имеешь в виду, говоря «пошатаемся»?
– А то, – с видом оскорбленного достоинства ответила Анжелика, – что в полдень мы пойдем в цирк, а потом прошвырнемся, то есть, говоря твоим языком, приятно проведем время в обществе юных леди и джентльменов. При этом ничего, кроме прохладительных напитков.
– Никаких возражений, – заверила ее Мэкси, безоговорочно верившая «войску» и всем его мероприятиям.
Анжелика тут же испарилась, издав торжествующий рык, означавший, что она наконец-то свободна от опеки своих мучимых чувством вины предков, которые, по причине своего развода, считают нужным теперь постоянно совать нос в ее личную жизнь. Они что, не знают, рано или поздно в Америке разводятся все?
Мэкси тем временем стала одеваться, готовясь к походу по магазинам для закупки подарков для Рокко. Скорей всего, он еще будет дома, когда их ему доставят. Простуда может тянуться целую неделю. Ах да, весенние каникулы! Анжелика, кажется, о них упоминала? Выглянув из окна ванной комнаты, выходившего на Сентрал-парк, она убедилась, что весна без всякого шума явилась в город, как по мановению волшебной палочки Мэри Поппинс. Простуда и весенние каникулы. Как это она сразу не сообразила? Обычная сенная лихорадка, которой подвержены все Сиприани: вот Рокко, упрямо следующий семейной традиции отрицать любые слабости, и пал ее жертвой, хотя каждый год он твердит, что не может быть, чтобы его поразило такое чепуховое заболевание, поскольку Сиприани для этого слишком мужественные люди. Много лет назад Мэкси спросила его, как он мог заболеть сенной лихорадкой в Венеции. Похоже, вопрос этот не потерял своего значения и сегодня.
Стоя в ванной в своей бледно-сиреневой шелковой комбинации, Мэкси начала хохотать так безудержно, что не смогла натянуть на правую ногу черные колготки с бабочками по бокам. В голову ей только что пришла убийственная по своему благородству мысль. А что, если. ей самой заявиться к Рокко и лично помочь ему избавиться от его напасти? Так сказать, визит сестры милосердия или, скорее, милосердного ангела!
Она знала, где у Анжелики хранится ключ от квартиры Рокко. Так же хорошо она знала и какое лечение требуется, чтобы победить сенную лихорадку – этот подлинный бич семейства Сиприани. Есть вещи, которые не забываются.
По пути к Рокко Мэкси пыталась представить себе, какое у него жилье. Его квартира была совсем рядом, всего в каких-то трех кварталах, на южной стороне Сентрал-парк, но она ни разу не просила Анжелику описать ее. Мэкси вспомнила, как Рокко всегда стремился, чтобы его жилище своим спокойствием и аскетизмом напоминало келью, словно он был японским монахом. Может быть, сейчас он уже освоил соответствующую школу декора, предполагавшую, что в доме лишь в минимальной пропорции должно присутствовать то, что делает его жилым, фанатически потратив все свои деньги на детали обстановки, которые навряд ли заметил бы кто-либо еще. Возможно также, что он заставил комнаты этими чудовищно неудобными стульями, обитыми дерматином, и облицевал стены черно-белой плиткой по моде 30-х годов, что было безобразием уже тогда и не стало лучше от времени, несмотря на весь разрекламированно бесподобный шик в духе Андре Путмана. Не исключено, впрочем, что он населил квартиру всякого рода индустриальным хламом – обрезками стальных труб. и неоновыми трубочками, а сам спит на матраце, брошенном прямо на пол. Правда, все это сейчас уже не модно. Так что вполне вероятно, что он предпочел стиль Кэлвина Клейна из Санта-Фе, этот кошмар, навеянный картинами Джорджии О'Кифф: на каминной полке непременно три выразительных камня, магическое расположение которых никоим образом не должно меняться; совершенный по форме кактус, медленно чахнущий в гордом одиночестве; стены из необожженного кирпича, желательно с шелушащейся штукатуркой. Наконец, он мог жить как добрая половина снобов, известных ей в оформительском мире: абсолютно белые стены и страшно скучная и столь же дорогая мебель в манере Миеса и Брейера, с отдельными обязательными вкраплениями Фрэнка Стелла и Роя Лихтенштейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
И все-таки Мэкси чувствовала, что в ее списке чего-то недостает. Уж очень он скудный. Почему бы, скажем, не презентовать бывшему мужу парочку билетов на теплоход, совершающий длительный круиз по Карибскому морю? Для такого заядлого работоголика, как Рокко, это было бы весьма полезно – пускай себе укрепляет здоровье и наслаждается. Что еще? Может, пару… или нет, три дюжины банных полотенец с кружевами по краям, которые привлекли ее внимание в «Барни», когда она недавно заходила покупать кое-что. Конечно, бежевых или даже лучше просто белых. Цвет, одинаково подходящий и для женщин, и для мужчин. Он наверняка отыщет хорошую прачечную с ручной стиркой, это не так трудно. Ну и напоследок, чтобы доказать, что зла на него она в своем сердце не таит, ящик «Гленфиддич», его любимого содового виски. Это его окончательно собьет с толку, решила Мэкси. Да, очень хотелось бы подарить ему старинный фолиант с рисунками Леонардо да Винчи. Это сразу продемонстрировало бы всю мизерность его собственного таланта. Но, увы, лучшие рисунки Леонардо уже давно скупила английская королева, а большинство других приобрела Моргановская библиотека.
Ее раздумья прервал стук в дверь. На пороге появилась Анжелика.
– Что такое? Почему ты не у отца? – удивилась Мэкси: по расписанию в этот уик-энд дочери полагалось гостить у Рокко. – Только не делай вид, что он отменил твой визит.
– Нет, ма. Ничего он не отменял. Ты же сама знаешь, он никогда на это не пошел бы. Просто у него дикая простуда. Он только что звонил. Говорит, что наверняка заразен, микробы из него так и сыплются. Просил переговорить с тобой, чтоб поменяться уик-эндами.
– Какая тут проблема, – согласилась Мэкси, но, взглянув на погрустневшее лицо Анжелики, спросила: – Ты что, сама не хочешь?
– Видишь ли, ма, наше «войско» как раз запланировало на сегодня одну вылазку… Дело в том, что большинство бойцов находятся дома по случаю весенних каникул. Мне бы страшно не хотелось пропустить это событие. А она назначена именно на этот уик-энд, а не на следующий. В общем, я не смогу быть все время с тобой, мне нужно немного пообщаться со всей кодлой. У нас все чин чином, ма, ты не думай. Так, пошатаемся кое-где…
– Ты говоришь так, как будто вы намерены, по крайней мере, заняться разбоем и насилием, – произнесла Мэкси, чувствуя, как волосы у нее на затылке начинают приподниматься. – Что ты имеешь в виду, говоря «пошатаемся»?
– А то, – с видом оскорбленного достоинства ответила Анжелика, – что в полдень мы пойдем в цирк, а потом прошвырнемся, то есть, говоря твоим языком, приятно проведем время в обществе юных леди и джентльменов. При этом ничего, кроме прохладительных напитков.
– Никаких возражений, – заверила ее Мэкси, безоговорочно верившая «войску» и всем его мероприятиям.
Анжелика тут же испарилась, издав торжествующий рык, означавший, что она наконец-то свободна от опеки своих мучимых чувством вины предков, которые, по причине своего развода, считают нужным теперь постоянно совать нос в ее личную жизнь. Они что, не знают, рано или поздно в Америке разводятся все?
Мэкси тем временем стала одеваться, готовясь к походу по магазинам для закупки подарков для Рокко. Скорей всего, он еще будет дома, когда их ему доставят. Простуда может тянуться целую неделю. Ах да, весенние каникулы! Анжелика, кажется, о них упоминала? Выглянув из окна ванной комнаты, выходившего на Сентрал-парк, она убедилась, что весна без всякого шума явилась в город, как по мановению волшебной палочки Мэри Поппинс. Простуда и весенние каникулы. Как это она сразу не сообразила? Обычная сенная лихорадка, которой подвержены все Сиприани: вот Рокко, упрямо следующий семейной традиции отрицать любые слабости, и пал ее жертвой, хотя каждый год он твердит, что не может быть, чтобы его поразило такое чепуховое заболевание, поскольку Сиприани для этого слишком мужественные люди. Много лет назад Мэкси спросила его, как он мог заболеть сенной лихорадкой в Венеции. Похоже, вопрос этот не потерял своего значения и сегодня.
Стоя в ванной в своей бледно-сиреневой шелковой комбинации, Мэкси начала хохотать так безудержно, что не смогла натянуть на правую ногу черные колготки с бабочками по бокам. В голову ей только что пришла убийственная по своему благородству мысль. А что, если. ей самой заявиться к Рокко и лично помочь ему избавиться от его напасти? Так сказать, визит сестры милосердия или, скорее, милосердного ангела!
Она знала, где у Анжелики хранится ключ от квартиры Рокко. Так же хорошо она знала и какое лечение требуется, чтобы победить сенную лихорадку – этот подлинный бич семейства Сиприани. Есть вещи, которые не забываются.
По пути к Рокко Мэкси пыталась представить себе, какое у него жилье. Его квартира была совсем рядом, всего в каких-то трех кварталах, на южной стороне Сентрал-парк, но она ни разу не просила Анжелику описать ее. Мэкси вспомнила, как Рокко всегда стремился, чтобы его жилище своим спокойствием и аскетизмом напоминало келью, словно он был японским монахом. Может быть, сейчас он уже освоил соответствующую школу декора, предполагавшую, что в доме лишь в минимальной пропорции должно присутствовать то, что делает его жилым, фанатически потратив все свои деньги на детали обстановки, которые навряд ли заметил бы кто-либо еще. Возможно также, что он заставил комнаты этими чудовищно неудобными стульями, обитыми дерматином, и облицевал стены черно-белой плиткой по моде 30-х годов, что было безобразием уже тогда и не стало лучше от времени, несмотря на весь разрекламированно бесподобный шик в духе Андре Путмана. Не исключено, впрочем, что он населил квартиру всякого рода индустриальным хламом – обрезками стальных труб. и неоновыми трубочками, а сам спит на матраце, брошенном прямо на пол. Правда, все это сейчас уже не модно. Так что вполне вероятно, что он предпочел стиль Кэлвина Клейна из Санта-Фе, этот кошмар, навеянный картинами Джорджии О'Кифф: на каминной полке непременно три выразительных камня, магическое расположение которых никоим образом не должно меняться; совершенный по форме кактус, медленно чахнущий в гордом одиночестве; стены из необожженного кирпича, желательно с шелушащейся штукатуркой. Наконец, он мог жить как добрая половина снобов, известных ей в оформительском мире: абсолютно белые стены и страшно скучная и столь же дорогая мебель в манере Миеса и Брейера, с отдельными обязательными вкраплениями Фрэнка Стелла и Роя Лихтенштейна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154