Нет, эта женщина не пережила бы перелет. В этом Оливия была абсолютно уверена.
Майку пришлось работать вокруг ее пальцев. Если бы она сдвинула их хотя бы на миллиметр, кровь хлынула бы из отверстий. Боль уже не отпускала плечи Оливии, дрожь с ног перешла на все тело. Но она не меняла положения, пока Майк подсунул крохотную заплатку под ее палец и пришил ее. Но выходное отверстие залатать было намного труднее. Оно было большим, и закрыть его, не повредив при этом сердце, оказалось невозможно.
Оливия видела, что лоб Майка прорезали глубокие морщины, пока он сражался с иглой.
— Прошу тебя, Майк, — прошептала она.
Но он только покачал головой, сдаваясь. Заплатка не держалась, кровь сначала просачивалась, а потом хлынула из пробитого сердца. Оливия чувствовала его тепло в своей ладони. Она видела на мониторе, как зеленая линия заскакала, потом превратилась в прямую. В смотровой повисла тягостная тишина.
Никто не двигался. Все молчали. Оливия слышала прерывистое, частое дыхание Майка, звучавшее в такт с ее собственным. Она медленно выпрямилась, охнула от боли в спине и посмотрела на Кэти:
— Родственники здесь? Медсестра кивнула:
— Да, приехали муж и дети. Мы вызвали Кевина, и он с ними в комнате ожидания.
— Я с ними поговорю, — вызвался Майк. Оливия покачала головой.
— Это следует сделать мне. Я была с ней с самого начала. Она развернулась и направилась к выходу. Майк перехватил ее.
— Постой-ка, лучше тебе переодеться.
Оливия посмотрела на свой залитый кровью хирургический костюм и засомневалась в своих силах. Она явно была не способна мыслить здраво.
Переодевшись в комнате отдыха, Оливия вышла в небольшую, уединенную комнату ожидания. Через большое окно в коридоре она видела, как в темноте пляшут крупные снежные хлопья. Ей захотелось хотя бы на минуту выйти на улицу. У нее все еще ломило тело от напряжения и неудобной позы, и ей отчаянно не хотелось разговаривать с семьей Анни. Она надеялась, что Кевин Рикерт, социальный работник, подготовил их к тому, что им предстояло от нее услышать.
Кевин вздохнул с облегчением, увидев ее.
— Это доктор Саймон, — сказал он.
Перед Оливией стояли трое: девочка лет тринадцати, поразительно похожая на Анни, парнишка, на несколько лет старше, и мужчина. Она поняла, что это муж Анни, Алек О'Нил. Темноволосый, высокий, худой, но мускулистый, он был в джинсах и голубом свитере. Он неуверенно протянул ей руку, а очень светлые голубые глаза словно спрашивали, какое будущее его ждет.
Оливия быстро пожала протянутую руку.
— Здравствуйте, мистер О'Нил. — Она старалась говорить медленно, отчетливо. — Мне очень жаль. Пуля прошла через сердце. Повреждения оказались слишком серьезными.
В его глазах все еще светилась надежда. Но его сын сразу все понял. Он казался юной копией своего отца, те же черные волосы, голубые глаза под темными бровями. Он отвернулся к стене, ссутулился, но не произнес ни звука, не заплакал.
— Вы понимаете, что говорит вам доктор Саймон? — уточнил Кевин.
Алек продолжал не мигая смотреть на Оливию.
— Вы хотите сказать, что Анни умерла? Оливия кивнула.
— Мне очень жаль. Мы пытались спасти ее, но…
— Нет! — Девочка бросилась к Оливии, толкнула, попыталась ударить. Кевин успел перехватить ее руку. — Она не может умереть! — крикнула дочь Анни. — Крови совсем не было!
Алек О'Нил обнял дочь, прижал к себе.
— Тише, Лэйси.
Оливия погладила девочку по плечу. Откуда она знает, что крови не было?
— У нее было внутреннее кровотечение, дорогая, — объяснила Оливия.
Девочка сбросила ее руку.
— Я вам не дорогая.
Алек О'Нил крепче прижал к себе дочь, и она начала всхлипывать, уткнувшись ему в грудь. Оливия посмотрела на Кевина. Она чувствовала себя беспомощной.
— Я побуду с ними, — пообещал Кевин.
Оливия подошла к двери, но на пороге обернулась и еще раз посмотрела на семью Анни Чейз О'Нил.
— Если у вас возникнут вопросы, вы можете позвонить мне.
Алек посмотрел на нее через комнату, и Оливия подняла голову, заставляя себя смотреть в его глаза, в которых плескалась боль. Он лишился дорогого существа. А что она может дать ему взамен?
— Анни была очень красивой, — прошептала Оливия.
Джонатан и пилот вертолета стояли в коридоре, и Оливии пришлось пройти мимо них, когда она возвращалась в свой кабинет.
— Отличная работа, — насмешливо бросил Джонатан.
Оливия проигнорировала его, вошла в свой кабинет, плотно закрыла за собой дверь и распахнула окно, впуская холодный воздух. Снег все еще шел, но так тихо, что когда Оливия затаила дыхание, то услышала рокот океана.
Вскоре к ней заглянул Кевин.
— С тобой все в порядке, Оливия?
Она оторвалась от окна и села за свой стол.
— Да. А как ее семья? Кевин вошел в кабинет.
— Отец и сын пошли попрощаться с ней. — Он сел напротив нее. — Девочка не захотела. Надеюсь, с ними все будет в порядке. Хорошая, крепкая семья, но мать была опорой, так что наверняка ничего нельзя сказать. — Кевин покачал головой. — Иногда жизнь чертовски несправедлива, правда?
— Да.
— Я вижу, тебе тоже нелегко.
Оливия почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Кевин вытащил бумажный носовой платок из пачки на столе и протянул ей.
— Кремер настоящий сукин сын, — заявил он.
— Я в порядке, — Оливия выпрямилась, высморкалась. — Слушай, тебе когда-нибудь приходилось успокаивать Джонатана или Майка, давать им платок?
Кевин улыбнулся.
— А ты думаешь, что у женщин исключительное право на то, чтобы чувствовать себя последним дерьмом?
Оливия вспомнила, как смотрел на нее Алек О'Нил, когда она выходила из комнаты ожидания. Ей никогда не забыть выражения его глаз.
— Думаю, нет. Спасибо, что заглянул ко мне, Кевин.
Ее смена давно закончилась. Она могла уехать домой в любое время. Предстоит вернуться в свой дом на берегу и рассказать Полу о том, что произошло. Еще один мужчина поникнет от горя. Что такого особенного было в Анни О'Нил?
Она опустила глаза, посмотрела на свои руки, лежавшие на коленях. Оливия повернула руку ладонью вверх, и ей показалось, что она все еще чувствует живое, теплое сердце Анни.
2
Без четверти восемь Пол Маселли выключил огни на рождественской елке и вернулся к столу. Все давно остыло — индейка, сладкий картофель и зеленый горошек. Соус на блюде застыл, и, когда Пол ковырнул его ножом, на серебре осталась коричневая пленка. Накрывая на стол, он не забыл зажечь свечи, налить вино в красивые бокалы. Черт бы побрал Оливию! Пол не мог не сердиться на нее. Работа была для нее важнее их брака. Даже в Рождество его жена не могла вовремя уйти из больницы.
Пол посмотрел на елку. Вероятно, он вообще не стал бы покупать ее, но Оливия за неделю до праздника сама принесла в дом голубую ель и поставила у окна, выходящего на берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Майку пришлось работать вокруг ее пальцев. Если бы она сдвинула их хотя бы на миллиметр, кровь хлынула бы из отверстий. Боль уже не отпускала плечи Оливии, дрожь с ног перешла на все тело. Но она не меняла положения, пока Майк подсунул крохотную заплатку под ее палец и пришил ее. Но выходное отверстие залатать было намного труднее. Оно было большим, и закрыть его, не повредив при этом сердце, оказалось невозможно.
Оливия видела, что лоб Майка прорезали глубокие морщины, пока он сражался с иглой.
— Прошу тебя, Майк, — прошептала она.
Но он только покачал головой, сдаваясь. Заплатка не держалась, кровь сначала просачивалась, а потом хлынула из пробитого сердца. Оливия чувствовала его тепло в своей ладони. Она видела на мониторе, как зеленая линия заскакала, потом превратилась в прямую. В смотровой повисла тягостная тишина.
Никто не двигался. Все молчали. Оливия слышала прерывистое, частое дыхание Майка, звучавшее в такт с ее собственным. Она медленно выпрямилась, охнула от боли в спине и посмотрела на Кэти:
— Родственники здесь? Медсестра кивнула:
— Да, приехали муж и дети. Мы вызвали Кевина, и он с ними в комнате ожидания.
— Я с ними поговорю, — вызвался Майк. Оливия покачала головой.
— Это следует сделать мне. Я была с ней с самого начала. Она развернулась и направилась к выходу. Майк перехватил ее.
— Постой-ка, лучше тебе переодеться.
Оливия посмотрела на свой залитый кровью хирургический костюм и засомневалась в своих силах. Она явно была не способна мыслить здраво.
Переодевшись в комнате отдыха, Оливия вышла в небольшую, уединенную комнату ожидания. Через большое окно в коридоре она видела, как в темноте пляшут крупные снежные хлопья. Ей захотелось хотя бы на минуту выйти на улицу. У нее все еще ломило тело от напряжения и неудобной позы, и ей отчаянно не хотелось разговаривать с семьей Анни. Она надеялась, что Кевин Рикерт, социальный работник, подготовил их к тому, что им предстояло от нее услышать.
Кевин вздохнул с облегчением, увидев ее.
— Это доктор Саймон, — сказал он.
Перед Оливией стояли трое: девочка лет тринадцати, поразительно похожая на Анни, парнишка, на несколько лет старше, и мужчина. Она поняла, что это муж Анни, Алек О'Нил. Темноволосый, высокий, худой, но мускулистый, он был в джинсах и голубом свитере. Он неуверенно протянул ей руку, а очень светлые голубые глаза словно спрашивали, какое будущее его ждет.
Оливия быстро пожала протянутую руку.
— Здравствуйте, мистер О'Нил. — Она старалась говорить медленно, отчетливо. — Мне очень жаль. Пуля прошла через сердце. Повреждения оказались слишком серьезными.
В его глазах все еще светилась надежда. Но его сын сразу все понял. Он казался юной копией своего отца, те же черные волосы, голубые глаза под темными бровями. Он отвернулся к стене, ссутулился, но не произнес ни звука, не заплакал.
— Вы понимаете, что говорит вам доктор Саймон? — уточнил Кевин.
Алек продолжал не мигая смотреть на Оливию.
— Вы хотите сказать, что Анни умерла? Оливия кивнула.
— Мне очень жаль. Мы пытались спасти ее, но…
— Нет! — Девочка бросилась к Оливии, толкнула, попыталась ударить. Кевин успел перехватить ее руку. — Она не может умереть! — крикнула дочь Анни. — Крови совсем не было!
Алек О'Нил обнял дочь, прижал к себе.
— Тише, Лэйси.
Оливия погладила девочку по плечу. Откуда она знает, что крови не было?
— У нее было внутреннее кровотечение, дорогая, — объяснила Оливия.
Девочка сбросила ее руку.
— Я вам не дорогая.
Алек О'Нил крепче прижал к себе дочь, и она начала всхлипывать, уткнувшись ему в грудь. Оливия посмотрела на Кевина. Она чувствовала себя беспомощной.
— Я побуду с ними, — пообещал Кевин.
Оливия подошла к двери, но на пороге обернулась и еще раз посмотрела на семью Анни Чейз О'Нил.
— Если у вас возникнут вопросы, вы можете позвонить мне.
Алек посмотрел на нее через комнату, и Оливия подняла голову, заставляя себя смотреть в его глаза, в которых плескалась боль. Он лишился дорогого существа. А что она может дать ему взамен?
— Анни была очень красивой, — прошептала Оливия.
Джонатан и пилот вертолета стояли в коридоре, и Оливии пришлось пройти мимо них, когда она возвращалась в свой кабинет.
— Отличная работа, — насмешливо бросил Джонатан.
Оливия проигнорировала его, вошла в свой кабинет, плотно закрыла за собой дверь и распахнула окно, впуская холодный воздух. Снег все еще шел, но так тихо, что когда Оливия затаила дыхание, то услышала рокот океана.
Вскоре к ней заглянул Кевин.
— С тобой все в порядке, Оливия?
Она оторвалась от окна и села за свой стол.
— Да. А как ее семья? Кевин вошел в кабинет.
— Отец и сын пошли попрощаться с ней. — Он сел напротив нее. — Девочка не захотела. Надеюсь, с ними все будет в порядке. Хорошая, крепкая семья, но мать была опорой, так что наверняка ничего нельзя сказать. — Кевин покачал головой. — Иногда жизнь чертовски несправедлива, правда?
— Да.
— Я вижу, тебе тоже нелегко.
Оливия почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Кевин вытащил бумажный носовой платок из пачки на столе и протянул ей.
— Кремер настоящий сукин сын, — заявил он.
— Я в порядке, — Оливия выпрямилась, высморкалась. — Слушай, тебе когда-нибудь приходилось успокаивать Джонатана или Майка, давать им платок?
Кевин улыбнулся.
— А ты думаешь, что у женщин исключительное право на то, чтобы чувствовать себя последним дерьмом?
Оливия вспомнила, как смотрел на нее Алек О'Нил, когда она выходила из комнаты ожидания. Ей никогда не забыть выражения его глаз.
— Думаю, нет. Спасибо, что заглянул ко мне, Кевин.
Ее смена давно закончилась. Она могла уехать домой в любое время. Предстоит вернуться в свой дом на берегу и рассказать Полу о том, что произошло. Еще один мужчина поникнет от горя. Что такого особенного было в Анни О'Нил?
Она опустила глаза, посмотрела на свои руки, лежавшие на коленях. Оливия повернула руку ладонью вверх, и ей показалось, что она все еще чувствует живое, теплое сердце Анни.
2
Без четверти восемь Пол Маселли выключил огни на рождественской елке и вернулся к столу. Все давно остыло — индейка, сладкий картофель и зеленый горошек. Соус на блюде застыл, и, когда Пол ковырнул его ножом, на серебре осталась коричневая пленка. Накрывая на стол, он не забыл зажечь свечи, налить вино в красивые бокалы. Черт бы побрал Оливию! Пол не мог не сердиться на нее. Работа была для нее важнее их брака. Даже в Рождество его жена не могла вовремя уйти из больницы.
Пол посмотрел на елку. Вероятно, он вообще не стал бы покупать ее, но Оливия за неделю до праздника сама принесла в дом голубую ель и поставила у окна, выходящего на берег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109