И вдруг, наблюдая убийственное падение камня, он увидел, как в нем появилась трещина, менее чем через мгновение превратившаяся в разлом через всю толщину камня. Половинки разошлись, причем именно таким образом, чтобы упасть около ног Алвина, не задев их.
И, когда Сказитель уже увидел сквозь эту щель в камне свет фонаря, раздался крик самого Алвина: «Нет!»
Постороннему наблюдателю показалось бы, что Алвин кричит от страха неминуемой смерти при виде валящегося на него камня. Но для Сказителя, лежавшего на земле рядом с мальчиком, ослепленного светом фонаря, бьющего прямо через середину камня, этот крик означал и еще кое-что. Как и все дети, не думающий о грозящей ему опасности, Алвин закричал протестуя против порчи камня. После того, как он лично вытесал этот камень, после всех усилий, предпринятых братьями, чтобы дотащить его до этого места, он просто не мог видеть, как жернов разрушается у него на глазах. И раз он не мог этого видеть, этого и не произошло. Половинки камня прыгнули друг к другу как иголка, которая прыгает к магниту, и камень упал целым и невредимым.
Тень камня оказалась больше места его падения. Он не раздробил обеих ног Алвина. Его левая, поджатая под себя нога, осталась полностью невредимой. И все же правая нога попала прямо под кромку камня, которая разрезала его голень на глубину двух дюймов. Поскольку в это время Алвин как раз подтягивал ногу к себе, удар камня отбросил ногу в направлении движения. Он ободрал кожу и мускулы до самой кости, но все же не отрезал ногу полностью. Нога могла бы даже оказаться не сломленной, если бы под ней не лежала метла. Ударом камня нога была прижата к рукоятке метлы с такой силой, что обе кости нижней части ноги сломались. Острые края костей прорвали кожу и зажали рукоятку метлы как две стороны тисков. И все же нога осталась вне упавшего камня и поэтому кости были просто переломаны, а не стерты в пыль под весом камня.
В воздухе звенели грохот от удара камня о камень, крики изумления и горя, и над всем этим пронзительный страдающий крик мальчика, который никогда еще не казался таким маленьким и беззащитным, как сейчас. Еще до того, как кто-нибудь успел подойти, Сказитель увидел, что обе ноги Алвина свободны от камня. Алвин пытался сесть и осмотреть свою рану. То, что он увидел, вместе с болью от раны, оказались слишком тяжелы для него и он потерял сознание. Первым подбежал отец Алвина; он не был ближе остальных, но двигался быстрее сыновей. Сказитель пытался успокоить его, потому что пока кости зажимали рукоятку, нога казалась целой. Миллер попытался поднять сына на руки, но зажатая нога не пускала его и боль вызвала у мальчика даже в бессознательном состоянии резкий стон. И тогда Мишур заставил себя, превозмогая боязнь причинить боль, нажать на ногу брата и освободить ее от рукояти метлы.
У Дэвида в руках уже был фонарь, и пока Миллер нес Алвина-младшего, он бежал сбоку и освещал путь. Мишур и Калм хотели идти за ними, но Сказитель позвал их. «Там есть женщины и Дэвид с вашим отцом», сказал он. «Надо, чтобы кто-нибудь приглядел за всем этим».
«Верно», сказал Калм. «Отцу теперь долго будет не до того». Молодые люди приподняли камень ломами так, чтобы Сказитель смог вытащить из под него рукоятку метлы и веревки, все еще привязанные к лошадям. Втроем они вынесли все снаряжение из мельницы, потом оседлали лошадей и убрали все инструменты и припасы. Только после этого Сказитель вернулся в дом и обнаружил, что Алвин-младший спит в его кровати. «Я надеюсь, вы не против», тревожно спросила Анна.
«Конечно же нет», сказал Сказитель.
Остальные девочки и Калли убирали со стола после ужина. В комнате, бывшей раньше комнатой Сказителя, Фэйт с Миллером, оба мертвенно-бледные и с поджатыми губами, сидели около кровати, на которой лежал замотанный бинтами и бандажом Алвин.
У двери стоял Дэвид. «Это был чистый перелом», прошептал он Сказителю. «Но эти разрывы кожи… — мы боимся заражения. Он потерял всю кожу на передней части голени. Я даже не знаю, можно ли залечить такую рану, когда обнажена кость».
«Вы приложили кожу назад?», спросил Сказитель. «Мы приложили на место все то, что от нее осталось, и Мама пришила ее там».
«Правильно сделано», сказал Сказитель.
Фэйт подняла голову. «Вы понимаете что-нибудь в медицине, Сказитель?» «Столько, сколько может знать человек, годами старавшийся помочь чем может и живущий среди людей, знающих так же мало как и он сам». «Как же это случилось?», спросил Миллер. «Почему именно сейчас, после того, как столько раз все заканчивалось хорошо?» Он поднял глаза на Сказителя. «Мне начинало казаться, что у мальчика есть защитник». «Он есть у Алвина».
«Тогда этот защитник не смог его защитить».
«Смог», сказал Сказитель. «На какое-то мгновение, пока падал этот камень, я видел, как он раскололся, и щель была достаточно широка для того, чтобы вообще не коснуться мальчика».
«Как шпиль», прошептала Фэйт.
«Отец, мне кажется, я тоже это видел», сказал Дэвид. «Но когда он упал целым, я решил, что видел то, что хотел бы видеть, а не то, что было на самом деле».
«Сейчас в нем нет и трещины», сказал Миллер.
«Нет», сказал Сказитель. «Потому что Алвин-младший не захотел, чтобы жернов раскололся».
«Ты хочешь сказать, что он вновь срастил камень? Чтобы он ударил его и покалечил его ногу?»
«Я хочу сказать, что он думал не о ноге», сказал Сказитель. «А о камне».
«О, мой мальчик, мой дорогой мальчик», прошептала Мама, бережно лаская бессознательно протянутую ей мальчиком руку. Когда она перебирала его пальцы, они слегка согнулись в ее руке, потом разогнулись опять. «Разве так может быть», спросил Дэвид. «Чтобы камень раскололся, а потом сросся опять, и все меньше чем за секунду?» «Может быть», сказал Сказитель. «Потому что это случилось». Фэйт опять коснулась пальцев сына, но на этот раз они не упали бессильно. Пальцы Алвина потянулись к материнской руке быстрее, чем прежде, потом сжались в кулак, и опять раскрылись.
«Он проснулся», сказал отец.
«Я принесу немного рому для мальчика», сказал Дэвид. "Чтобы унять боль.
У Армора в лавке есть".
«Нет», прошептал Алвин.
«Мальчик сказал нет», сказал Сказитель.
«Он же ничего не соображает из-за боли».
«Парень должен быть в полном сознании», сказал Сказитель. Он встал у кровати на колени справа от Фэйт так, чтобы быть ближе всех к лицу мальчика. «Алвин, ты слышишь меня?»
Алвин застонал. Это должно было значить «Да». «Тогда послушай меня. Твоя нога очень сильно повреждена. Кости переломаны, но они остались на месте и могут срастись. Но кожа была ободрана, и хотя твоя мать пришила ее назад на место, вполне возможно, что кожа умрет и начнется гангрена, которая убьет тебя. Большинство хирургов отрезало бы тебе ногу, чтобы спасти жизнь».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
И, когда Сказитель уже увидел сквозь эту щель в камне свет фонаря, раздался крик самого Алвина: «Нет!»
Постороннему наблюдателю показалось бы, что Алвин кричит от страха неминуемой смерти при виде валящегося на него камня. Но для Сказителя, лежавшего на земле рядом с мальчиком, ослепленного светом фонаря, бьющего прямо через середину камня, этот крик означал и еще кое-что. Как и все дети, не думающий о грозящей ему опасности, Алвин закричал протестуя против порчи камня. После того, как он лично вытесал этот камень, после всех усилий, предпринятых братьями, чтобы дотащить его до этого места, он просто не мог видеть, как жернов разрушается у него на глазах. И раз он не мог этого видеть, этого и не произошло. Половинки камня прыгнули друг к другу как иголка, которая прыгает к магниту, и камень упал целым и невредимым.
Тень камня оказалась больше места его падения. Он не раздробил обеих ног Алвина. Его левая, поджатая под себя нога, осталась полностью невредимой. И все же правая нога попала прямо под кромку камня, которая разрезала его голень на глубину двух дюймов. Поскольку в это время Алвин как раз подтягивал ногу к себе, удар камня отбросил ногу в направлении движения. Он ободрал кожу и мускулы до самой кости, но все же не отрезал ногу полностью. Нога могла бы даже оказаться не сломленной, если бы под ней не лежала метла. Ударом камня нога была прижата к рукоятке метлы с такой силой, что обе кости нижней части ноги сломались. Острые края костей прорвали кожу и зажали рукоятку метлы как две стороны тисков. И все же нога осталась вне упавшего камня и поэтому кости были просто переломаны, а не стерты в пыль под весом камня.
В воздухе звенели грохот от удара камня о камень, крики изумления и горя, и над всем этим пронзительный страдающий крик мальчика, который никогда еще не казался таким маленьким и беззащитным, как сейчас. Еще до того, как кто-нибудь успел подойти, Сказитель увидел, что обе ноги Алвина свободны от камня. Алвин пытался сесть и осмотреть свою рану. То, что он увидел, вместе с болью от раны, оказались слишком тяжелы для него и он потерял сознание. Первым подбежал отец Алвина; он не был ближе остальных, но двигался быстрее сыновей. Сказитель пытался успокоить его, потому что пока кости зажимали рукоятку, нога казалась целой. Миллер попытался поднять сына на руки, но зажатая нога не пускала его и боль вызвала у мальчика даже в бессознательном состоянии резкий стон. И тогда Мишур заставил себя, превозмогая боязнь причинить боль, нажать на ногу брата и освободить ее от рукояти метлы.
У Дэвида в руках уже был фонарь, и пока Миллер нес Алвина-младшего, он бежал сбоку и освещал путь. Мишур и Калм хотели идти за ними, но Сказитель позвал их. «Там есть женщины и Дэвид с вашим отцом», сказал он. «Надо, чтобы кто-нибудь приглядел за всем этим».
«Верно», сказал Калм. «Отцу теперь долго будет не до того». Молодые люди приподняли камень ломами так, чтобы Сказитель смог вытащить из под него рукоятку метлы и веревки, все еще привязанные к лошадям. Втроем они вынесли все снаряжение из мельницы, потом оседлали лошадей и убрали все инструменты и припасы. Только после этого Сказитель вернулся в дом и обнаружил, что Алвин-младший спит в его кровати. «Я надеюсь, вы не против», тревожно спросила Анна.
«Конечно же нет», сказал Сказитель.
Остальные девочки и Калли убирали со стола после ужина. В комнате, бывшей раньше комнатой Сказителя, Фэйт с Миллером, оба мертвенно-бледные и с поджатыми губами, сидели около кровати, на которой лежал замотанный бинтами и бандажом Алвин.
У двери стоял Дэвид. «Это был чистый перелом», прошептал он Сказителю. «Но эти разрывы кожи… — мы боимся заражения. Он потерял всю кожу на передней части голени. Я даже не знаю, можно ли залечить такую рану, когда обнажена кость».
«Вы приложили кожу назад?», спросил Сказитель. «Мы приложили на место все то, что от нее осталось, и Мама пришила ее там».
«Правильно сделано», сказал Сказитель.
Фэйт подняла голову. «Вы понимаете что-нибудь в медицине, Сказитель?» «Столько, сколько может знать человек, годами старавшийся помочь чем может и живущий среди людей, знающих так же мало как и он сам». «Как же это случилось?», спросил Миллер. «Почему именно сейчас, после того, как столько раз все заканчивалось хорошо?» Он поднял глаза на Сказителя. «Мне начинало казаться, что у мальчика есть защитник». «Он есть у Алвина».
«Тогда этот защитник не смог его защитить».
«Смог», сказал Сказитель. «На какое-то мгновение, пока падал этот камень, я видел, как он раскололся, и щель была достаточно широка для того, чтобы вообще не коснуться мальчика».
«Как шпиль», прошептала Фэйт.
«Отец, мне кажется, я тоже это видел», сказал Дэвид. «Но когда он упал целым, я решил, что видел то, что хотел бы видеть, а не то, что было на самом деле».
«Сейчас в нем нет и трещины», сказал Миллер.
«Нет», сказал Сказитель. «Потому что Алвин-младший не захотел, чтобы жернов раскололся».
«Ты хочешь сказать, что он вновь срастил камень? Чтобы он ударил его и покалечил его ногу?»
«Я хочу сказать, что он думал не о ноге», сказал Сказитель. «А о камне».
«О, мой мальчик, мой дорогой мальчик», прошептала Мама, бережно лаская бессознательно протянутую ей мальчиком руку. Когда она перебирала его пальцы, они слегка согнулись в ее руке, потом разогнулись опять. «Разве так может быть», спросил Дэвид. «Чтобы камень раскололся, а потом сросся опять, и все меньше чем за секунду?» «Может быть», сказал Сказитель. «Потому что это случилось». Фэйт опять коснулась пальцев сына, но на этот раз они не упали бессильно. Пальцы Алвина потянулись к материнской руке быстрее, чем прежде, потом сжались в кулак, и опять раскрылись.
«Он проснулся», сказал отец.
«Я принесу немного рому для мальчика», сказал Дэвид. "Чтобы унять боль.
У Армора в лавке есть".
«Нет», прошептал Алвин.
«Мальчик сказал нет», сказал Сказитель.
«Он же ничего не соображает из-за боли».
«Парень должен быть в полном сознании», сказал Сказитель. Он встал у кровати на колени справа от Фэйт так, чтобы быть ближе всех к лицу мальчика. «Алвин, ты слышишь меня?»
Алвин застонал. Это должно было значить «Да». «Тогда послушай меня. Твоя нога очень сильно повреждена. Кости переломаны, но они остались на месте и могут срастись. Но кожа была ободрана, и хотя твоя мать пришила ее назад на место, вполне возможно, что кожа умрет и начнется гангрена, которая убьет тебя. Большинство хирургов отрезало бы тебе ногу, чтобы спасти жизнь».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69