Через пару минут они зайдут проверить, как там Алвин с Калвином, так что он задул свечу, юркнул под одеяло и шепнул тараканам, что пора прятаться. Ну точно, вот и Мамины шаги снаружи. В последний момент Алвин вспомнил, что он не одел ночную рубашку. Он вытянул руку, нащупал ночную рубашку и втянул ее под одеяло как раз в тот момент, когда дверь открылась. После чего постарался дышать легко и ровно.
Мама и Папа вошли, держа в руках свечи. Он слышал, как они в поисках тараканов приподняли одеяло Калвина и испугался, что они могут взяться и за него. Ведь это было постыдным делом, спать голым как животное. Но девочки знали наверняка, что он не заснет так быстро после того, как его всего искололи булавками, и по-настоящему испугались того, что Алвин мог бы рассказать Маме с Папой, так что они постарались, чтобы родители ушли из комнаты Алвина как можно быстрее, лишь посветив ему в лицо и убедившись, что он спит. Алвин заставил свое лицо застыть в неподвижности так, чтобы даже веки не подергивались. Свеча отодвинулась и дверь тихо закрылась. Он все еще ждал и, конечно же, дверь открылась опять. Он услышал шлепанье босых ног по полу. Затем дыхание Энн у своего лица и шепот прямо в ухо: «Мы не знаем, как ты добился этого, Алвин-младший, но мы знаем, что это твоих рук дело».
Алвин сделал вид, что ничего не слышит. Он даже слегка всхрапнул. «Тебе меня не обдурить, Алвин-младший. Лучше бы тебе сегодня не засыпать, потому что если ты заснешь, то может так статься, что проснуться тебе уже не придется, слышишь ты меня или нет?»
Снаружи раздался голос Папы: «А куда подевалась Энн?»
Она здесь, Папа, и грозится убить меня, подумал Алвин. Но, конечно, он не сказал этого вслух. В конце концов, она всего лишь пытается меня испугать.
«Мы сделаем так, что это будет похоже на несчастный случай», сказала Энн. «с тобой вечно что-то приключается, так что никто и не подумает, что это убийство».
Алвин начинал все больше и больше верить ей.
«Мы вытащим твое тело наружу и спихнем его в дыру туалета, и все подумают, что ты захотел облегчиться и свалился вниз». Это сработает, подумал Алвин. Энн была как раз способна выдумать что-нибудь дьявольски умное, причем ей всегда удавались такие веши, как ущипнуть кого-нибудь украдкой и оказаться в десяти футах от этого места, когда раздастся вопль. Вот почему она всегда выращивала такие длинные и острые ногти. Даже сейчас Алвин чувствовал, как один из этих ногтей царапает ему щеку.
Дверь открылась шире. «Энн», прошептала Мама. «Ты сейчас же выйдешь отсюда.»
Царапанье прекратилось. «Я просто хотела убедиться, что с маленьким Алвином все в порядке». Ее босые ноги прошлепали из комнаты. Вскоре все двери закрылись и он услышал, как ботинки Мамы и Папы простучали вниз по лестнице.
Он знал, что у него достаточно причин быть испуганным угрозами Энн до смерти, но он не боялся. Он выиграл эту битву. Он представил себе, как тараканы ползают по девочкам повсюду и засмеялся от удовольствия. Нет, так не пойдет. Он должен сдерживаться, дышать как можно спокойнее. Все его тело тряслось от попыток сдержать смех.
В комнате кто-то был.
Он ничего не слышал, а когда открыл свои глаза, то ничего и не увидел. Но он знал, что здесь кто-то есть. В дверь войти было нельзя, значит они должны были залезть в открытое окно. Ну это просто глупо, сказал себе Алвин, нет здесь никого. Но он лежал неподвижно и ему больше не хотелось смеяться, потому что он чувствовал, что здесь кто-то стоит. Нет, это просто кошмар, вот что это такое, мне все еще мерещится всякое из-за того, что я слишком долго думал о наблюдающих за мной снаружи Краснокожих или из-за угроз Энн и если я буду просто лежать с закрытыми глазами, то все пройдет. Темнота под веками Алвина стала розоветь. В комнате был свет. Свет, яркий как днем. В мире не было ни свечи, ни лампы способной гореть так ярко. Алвин открыл глаза и его страх превратился в ужас, когда он увидел, что его кошмары стали реальностью.
В шаге от него стоял человек, сверкавший так, как будто он был сделан из дневного света. Свет в комнате исходил от его кожи, его груди, видневшейся там, где рубашка была расстегнута, от его лица и его рук. И в одной из этих рук был нож, острый стальной нож. Сейчас я умру, подумал Алвин. Точно так, как обещала Энн, только сестры его не могли вызвать этот чудовищный призрак. Этот яркий Сияющий Человек пришел наверняка по своей воле и собирается убить Алвина-младшего за его грехи, а вовсе не потому, что кто-то послал его.
Затем случилось так, что свет из Человека проник сквозь кожу Алвина и страх сразу испарился. Да, у Сияющего Человека мог быть нож и он мог проникнуть в комнату не заботясь о замках, но у него в мыслях не было причинить Алвину какой-либо вред. Так что Алвин немного расслабился, приподнялся на кровати так, что почти что сел, опираясь на стену, и стал смотреть на Сияющего Человека, ожидая его действий. Сияющий Человек взял свой светлый стальной нож, приложил лезвие к ладони и воткнул его. Алвин увидел, как блестящая малиновая кровь вытекла из раны на руке Сияющего Человека, стекла по запястью и упала с локтя прямо на пол. И не успело упасть и четырех капель, как в его мозгу возникло видение. Он увидел комнату сестер, хорошо знакомое место, но все в ней выглядело как-то иначе. Кровати были высоко наверху и его сестры выглядели гигантами, так что он мог видеть только огромные ступни и ноги. Тогда он понял, что видит все так, как видит маленькая букашка. Как таракан. В этом видении он носился, подгоняемый голодом, абсолютно ничего не боясь, зная, что если он сможет залезть по этим ступням на эти ноги, то там будет еда, столько еды, сколько ему захочется. Поэтому он кидался, карабкался, бегал и искал. Но там не было еды, ни крошки ее и теперь гигантские руки хватали и сбрасывали его, гигантская тень вырастала над ним и он чувствовал резкую мучительную давящую боль смерти.
И не однажды, а много раз, десятки раз: надежда на еду, вера в то, что никакого вреда причинено не будет; затем растерянность — нечего есть, совсем нечего — и после растерянности ужас, боль, смерть. Каждый маленький доверчивый кусочек жизни, преданный, раздавленный и размазанный. И затем в своем видении он стал тем, кто спасся от ползающих теней, давящих башмаков под кровать, в трещину стены. Он спасся из этой комнаты смерти, но не в старое место, не в безопасную комнату, потому что теперь она уже больше не была безопасной. Это было место, откуда пришла ложь. Это было место предателя, лжеца, убийцы, пославшего их сюда на смерть. Конечно, в этом видении не было слов. В нем не могло быть слов, как не было ясности мысли в мозгу таракана. Но у Алвина были и слова и мысли и то, чему научились тараканы, он знал лучше любого таракана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Мама и Папа вошли, держа в руках свечи. Он слышал, как они в поисках тараканов приподняли одеяло Калвина и испугался, что они могут взяться и за него. Ведь это было постыдным делом, спать голым как животное. Но девочки знали наверняка, что он не заснет так быстро после того, как его всего искололи булавками, и по-настоящему испугались того, что Алвин мог бы рассказать Маме с Папой, так что они постарались, чтобы родители ушли из комнаты Алвина как можно быстрее, лишь посветив ему в лицо и убедившись, что он спит. Алвин заставил свое лицо застыть в неподвижности так, чтобы даже веки не подергивались. Свеча отодвинулась и дверь тихо закрылась. Он все еще ждал и, конечно же, дверь открылась опять. Он услышал шлепанье босых ног по полу. Затем дыхание Энн у своего лица и шепот прямо в ухо: «Мы не знаем, как ты добился этого, Алвин-младший, но мы знаем, что это твоих рук дело».
Алвин сделал вид, что ничего не слышит. Он даже слегка всхрапнул. «Тебе меня не обдурить, Алвин-младший. Лучше бы тебе сегодня не засыпать, потому что если ты заснешь, то может так статься, что проснуться тебе уже не придется, слышишь ты меня или нет?»
Снаружи раздался голос Папы: «А куда подевалась Энн?»
Она здесь, Папа, и грозится убить меня, подумал Алвин. Но, конечно, он не сказал этого вслух. В конце концов, она всего лишь пытается меня испугать.
«Мы сделаем так, что это будет похоже на несчастный случай», сказала Энн. «с тобой вечно что-то приключается, так что никто и не подумает, что это убийство».
Алвин начинал все больше и больше верить ей.
«Мы вытащим твое тело наружу и спихнем его в дыру туалета, и все подумают, что ты захотел облегчиться и свалился вниз». Это сработает, подумал Алвин. Энн была как раз способна выдумать что-нибудь дьявольски умное, причем ей всегда удавались такие веши, как ущипнуть кого-нибудь украдкой и оказаться в десяти футах от этого места, когда раздастся вопль. Вот почему она всегда выращивала такие длинные и острые ногти. Даже сейчас Алвин чувствовал, как один из этих ногтей царапает ему щеку.
Дверь открылась шире. «Энн», прошептала Мама. «Ты сейчас же выйдешь отсюда.»
Царапанье прекратилось. «Я просто хотела убедиться, что с маленьким Алвином все в порядке». Ее босые ноги прошлепали из комнаты. Вскоре все двери закрылись и он услышал, как ботинки Мамы и Папы простучали вниз по лестнице.
Он знал, что у него достаточно причин быть испуганным угрозами Энн до смерти, но он не боялся. Он выиграл эту битву. Он представил себе, как тараканы ползают по девочкам повсюду и засмеялся от удовольствия. Нет, так не пойдет. Он должен сдерживаться, дышать как можно спокойнее. Все его тело тряслось от попыток сдержать смех.
В комнате кто-то был.
Он ничего не слышал, а когда открыл свои глаза, то ничего и не увидел. Но он знал, что здесь кто-то есть. В дверь войти было нельзя, значит они должны были залезть в открытое окно. Ну это просто глупо, сказал себе Алвин, нет здесь никого. Но он лежал неподвижно и ему больше не хотелось смеяться, потому что он чувствовал, что здесь кто-то стоит. Нет, это просто кошмар, вот что это такое, мне все еще мерещится всякое из-за того, что я слишком долго думал о наблюдающих за мной снаружи Краснокожих или из-за угроз Энн и если я буду просто лежать с закрытыми глазами, то все пройдет. Темнота под веками Алвина стала розоветь. В комнате был свет. Свет, яркий как днем. В мире не было ни свечи, ни лампы способной гореть так ярко. Алвин открыл глаза и его страх превратился в ужас, когда он увидел, что его кошмары стали реальностью.
В шаге от него стоял человек, сверкавший так, как будто он был сделан из дневного света. Свет в комнате исходил от его кожи, его груди, видневшейся там, где рубашка была расстегнута, от его лица и его рук. И в одной из этих рук был нож, острый стальной нож. Сейчас я умру, подумал Алвин. Точно так, как обещала Энн, только сестры его не могли вызвать этот чудовищный призрак. Этот яркий Сияющий Человек пришел наверняка по своей воле и собирается убить Алвина-младшего за его грехи, а вовсе не потому, что кто-то послал его.
Затем случилось так, что свет из Человека проник сквозь кожу Алвина и страх сразу испарился. Да, у Сияющего Человека мог быть нож и он мог проникнуть в комнату не заботясь о замках, но у него в мыслях не было причинить Алвину какой-либо вред. Так что Алвин немного расслабился, приподнялся на кровати так, что почти что сел, опираясь на стену, и стал смотреть на Сияющего Человека, ожидая его действий. Сияющий Человек взял свой светлый стальной нож, приложил лезвие к ладони и воткнул его. Алвин увидел, как блестящая малиновая кровь вытекла из раны на руке Сияющего Человека, стекла по запястью и упала с локтя прямо на пол. И не успело упасть и четырех капель, как в его мозгу возникло видение. Он увидел комнату сестер, хорошо знакомое место, но все в ней выглядело как-то иначе. Кровати были высоко наверху и его сестры выглядели гигантами, так что он мог видеть только огромные ступни и ноги. Тогда он понял, что видит все так, как видит маленькая букашка. Как таракан. В этом видении он носился, подгоняемый голодом, абсолютно ничего не боясь, зная, что если он сможет залезть по этим ступням на эти ноги, то там будет еда, столько еды, сколько ему захочется. Поэтому он кидался, карабкался, бегал и искал. Но там не было еды, ни крошки ее и теперь гигантские руки хватали и сбрасывали его, гигантская тень вырастала над ним и он чувствовал резкую мучительную давящую боль смерти.
И не однажды, а много раз, десятки раз: надежда на еду, вера в то, что никакого вреда причинено не будет; затем растерянность — нечего есть, совсем нечего — и после растерянности ужас, боль, смерть. Каждый маленький доверчивый кусочек жизни, преданный, раздавленный и размазанный. И затем в своем видении он стал тем, кто спасся от ползающих теней, давящих башмаков под кровать, в трещину стены. Он спасся из этой комнаты смерти, но не в старое место, не в безопасную комнату, потому что теперь она уже больше не была безопасной. Это было место, откуда пришла ложь. Это было место предателя, лжеца, убийцы, пославшего их сюда на смерть. Конечно, в этом видении не было слов. В нем не могло быть слов, как не было ясности мысли в мозгу таракана. Но у Алвина были и слова и мысли и то, чему научились тараканы, он знал лучше любого таракана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69