«До этого времени мы верили в виновность Дрейфуса, засвидетельствованную двумя военными трибуналами и показаниями пяти военных министров. Однако в ходе тщательного изучения документов, касающихся этого дела, в первую очередь, судебных отчетов, отчетов и протоколов заседаний Верховного апелляционного суда по вопросу о пересмотре приговора реннского суда, мы почувствовали, что наши взгляды меняются и предубеждения исчезают. Мы с болью осознали, что мы заблуждались, и полагаем, что при объективном рассмотрении этого дела невозможно придти к иному заключению. Но узнав истину, разве мы можем поступиться своей совестью и не заявить о ней во всеуслышание? Именно так мы и решили сделать, пусть даже с риском оскорбить чувства очень многих людей. Мы надеемся, что наши читатели одобрят наш поступок и, подобно нам, решат признать истину и справедливость» (104, 3, 140). Это признание истины католическим историком должно было произвести впечатление на французские католические круги, особенно на молодежь из семинарий. Возможно, этим до некоторой степени объясняется ослабление антисемитизма во Франции в сложные последующие десятилетия. Однако и сегодня во Франции есть люди, которым тяжело слышать, что Дрейфус был невиновен. Среди тех, кто боролся за оправдание Дрейфуса, одной из наиболее ярких личностей был Жорж Клемансо, опубликовавший в своей газете серию статей. В сравнении с ложью «Ла Круа», непристойностями Дрюмона или политическими выпадами «Ла Чивильта Каттолика» проза Клемансо читается, как размышления пророка, философа или святого. Цитаты из его статей могут многое сказать каждому из нас, неважно, атеисты мы или верующие и какую религию исповедуем:
"Нация без совести — просто-напросто стадо на пути к бойне… Человек может оказаться в положении, когда необходимо принести своей стране жертву, большую и более трудную, чем жизнь, — принести в жертву свои предрассудки…
Я убежден, что у человека может быть идеал более возвышенный, чем убийство своих собратьев, безнаказанное или даже с риском для собственной жизни…
Мы знаем теперь, что общественные институты, законы и догмы бессильны против зла, которое есть в каждом из нас, и что проведение общественных реформ должно начинаться с нас самих…
У каждого из нас есть огромные возможности для защиты угнетенных и преследуемых, важно лишь осознать это и уметь пользоваться ими…
Клемансо в своих статьях яростно обличал клерикалов, а иногда полемизировал с ними с блистательным, подлинно французским остроумием. «Апостолы, — напоминал он своим оппонентам, — были евреями».
«В нишах наших церквей я вижу статуи евреев, перед которыми люди молитвенно преклоняют колени. Должно быть, моя бессознательная религиозность мешает мне кричать: „Смерть евреям“. Я боюсь оскорбить Св. Иосифа, Св. Петра, Св. Матфея и многих других, не говоря уж о Деве Марии и ее Сыне, Господе нашем. Все основные места в христианском раю заняты евреями».
«И впрямь, — добавлял он с чуть заметной усмешкой, — судя по всему, так оно и есть».
Клемансо считал, что несправедливость нельзя оправдать ни при каких условиях, кто бы ни был ее жертвой. Вина повторного суда в Ренне, осудившего Дрейфуса, хотя его невиновность была доказана, ни в чем не уступала вине Пилата.
«Прошло пять лет с того времени, как мы схватили еврея и распяли его, как римляне, от которых мы происходим, поступили две тысячи лет назад, очевидно, не сознавая последствий своего действия. Мы же держали еврея пригвожденным в течение пяти лет… и мы-то хорошо знали, почему; мы сделали это потому, что сектантской ненавистью ненавидим народ, избранный Богом… Мы ненавидим еврея и отказываемся снять его с креста позора после пяти лет распятия».
Хотя некоторые французские священники в проповедях и даже в печати выступали в защиту Дрейфуса, «католическая Франция по большей части оставила другим честь бороться за истину» (42, IX); «Французские католики, — писал Поль Виолле папскому нунцию в Париже, — за редкими исключениями приняли сторону лжи и преступления против истины, закона и справедливости; в Риме это знают столь же хорошо, как и при всех дворах Европы». Однако Святейший престол, подобно Людовику Святому, не испытывал сочувствия к злоключениям еврея. На дипломатическом приеме в Ватикане секретарь папского двора кардинал Рамполла выразил «свою радость» по поводу осуждения Дрейфуса в Ренне. Бесчисленные прелаты, вся эта толпа церковных деятелей не располагала временем для выслушивания жалоб какого-то еврея, осужденного всей католической Францией, на защиту которого встали к тому же, в основном, враги церкви.
Усилия Льва XIII умерить политические страсти французских католиков были восприняты роялистами и многими церковниками как предательство по отношению к Франции. В 1892 году, когда папа опубликовал письмо с призывом ко всем людям доброй воли во Франции, в том числе протестантам и евреям, объединиться против «врагов религии и общества», барон Альфред де Ротшильд нанес визит папскому нунцию в Париже монсиньору Феррата и заверил его, что французские евреи с готовностью последуют этому призыву. Феррата включил в свои мемуары рассказ об этой встрече. Беседа велась по правилам фехтовального поединка — каждая сторона вела счет ударам; однако манеры барона были лучше манер нунция, который, рассказывая о встрече, не мог скрыть своей антипатии к Ротшильду и его нации. Феррата выразил надежду, что после призыва папы ко всем людям доброй воли, включая евреев, вместе бороться против врагов религии и общества, «сыны Израиля, которые во Франции не слишком многочисленны, но весьма могущественны, прекратят поддерживать масонов и других сектантов в их борьбе против католической церкви». Нунций сказал, «что он не обвиняет всех евреев, однако должен отметить, что значительное число их всегда находится в первых рядах противников церкви и религиозных интересов. Естественно, что это вызывает у католиков раздражение, которое может иметь нежелательные последствия. В конце концов, оно может обратиться против верований, а еще более — против богатства евреев». Барон соглашался, что известное число евреев заслужило подобные упреки, однако заверял, что они не представляют большинства французских евреев. Меньшинство, как вежливо указал барон нунцию, не хочет подчиняться воле своих лидеров точно так же, как некоторые католики восстают против авторитета церкви. Монсиньор Феррата, который, несомненно, понял ответный выпад, перевел разговор на более конкретную тему, заявив, что на самом деле именно Ротшильд направляет и контролирует действия еврейских антиклерикалов. «Затем я указал ему, что дом Ротшильдов располагает многочисленными способами оказывать давление на всех евреев, а он ответил мне с величайшей вежливостью, что он не устанет действовать в духе наставлений Его Святейшества, которые он считает своевременными и весьма мудрыми» (64, 2, 312-313).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97