Здесь же почти каждый кирпич устами деда мог поведать историю о каком-то из рынков, где он был куплен, старых домов, откуда он был взят, перекупщиков, которые его продали. Предметы в моем мире перестали быть недоступными, несущими в себе только непонятные опасности и сложные загадки, — вокруг жил город, наполненный удивительными сюрпризами, и мне захотелось узнать больше об этом городе. Понемногу я переставал быть чужим, смог бегать за хлебом в булочную и брать кассеты в прокате.
Удача редко сопутствует вернувшимся отшельникам. Но родителям не то чтобы везло — они никому не доверяли, были достаточно умны и постоянно работали. Они появлялись дома с тюками и сумками, в каждую из которых свободно влезал я со своими учебниками. Из этих сумок выкладывались какая-то одежда, посуда, светильники и рыболовные снасти. Все это рассортировывалось, упаковывалось в те же сумки и так же молниеносно исчезало из дома вместе с родителями. Дед страшно ворчал по этому поводу, но поделать ничего не мог: сам вытащил людей из леса, теперь приходилось терпеть.
Этот мрачный период окончательно закончился летом — было решено отдохнуть и выбраться на две недели на юг, показать мне море. Нельзя сказать, чтоб мы разбогатели, ехали поездом, жили чрезвычайно умеренно в какой-то съемной комнате, но это было самое настоящее путешествие. Курорт наверняка останется у меня самым ярким воспоминанием детства. Это была какая-то бесконечная радость, удовольствия и игры сыпались на меня непрекращающимся потоком. Счастье можно было хватать из воздуха и рассовывать по карманам, казалось, так должно быть всегда и чудеса никогда не кончатся. Я любил весь мир и был уверен, что мир любит меня.
Это случилось через шесть дней после приезда. Мы очередной раз пошли в парк аттракционов, где были игры на любой вкус, и я, методично перебирая их, указал на игровой имитатор виртуальной реальности. Нельзя сказать, что я до этого не знал о компьютерах или не имел с ними дел. Ну куда без игр? В школе был какой-то старенький компьютерный класс, по которому нас водили и пытались рассказать, как работают эти железные ящики. После уроков можно было оставаться. А фильмы поведали мне больше любого учителя. Компьютерные игры тоже были мне знакомы. Но когда я надел неудобный шлем, вокруг меня возник целый мир, почти настоящий, и мир этот стал изменяться, подчиняясь моим пальцам; когда я мог сделать верх низом, а низ верхом, менять свет, изничтожать противников, и все это происходило по моей воле, — этот мир должен был стать моим!
Я понимал, что две недели кончатся, хоть и надеялся, что это будет не скоро, понимал, что с бесконечным счастьем придется расстаться, хоть и не думал об этом. А тут я увидел, почувствовал, как часть этого счастья заключена не в море и небе, которые останутся тут навсегда, но в компьютере. И такое счастье можно будет иметь и в Москве. Подобные желания принято изображать в романах, где герой, увидев несправедливость, клянется изничтожить ее во всем мире. У меня ничего такого не было — в семье не принято было бросаться выклянчивать подарки или о чем-то мечтать вслух. Я прекрасно понимал, что если и получу компьютер в подарок, то не скоро. Но с тех пор, с той самой секунды, как я почувствовал абсолютную власть над окружающим миром, я не мог ее забыть.
Глава 5
Отдых воина
25 мая 2024 года
Эх, я смажусь, подбодрюсь, рысью на врага помчусь.
С. Лем. Кибериада. Песня боевого робота
Домой, домой, рабочий день кончился еще три часа назад. В голове, как в морской раковине, шумят обрывки собственных указаний, ответы подчиненных и показания аппаратуры. Необходимые распоряжения отданы, подчиненные настроены, резервы привлечены. Теперь машина отдела крутится сама, в следующие часы мое присутствие там излишне, я буду только давить на людей и вставлять ненужные шпильки в шестеренки работающих программ. Будто магнитом меня вытягивает из здания, как сквозь игольное ушко пропускает через процедуры, и вот я уже еду к дому.
По правде говоря, ощущение не из лучших — новость слишком потрясает, она смахивает фигуры с шахматной доски наших размышлений. Мы, как опытные игроки, снова установили фигуры, придумали для них новую комбинацию, но двигающая их рука еще дрожит, в ее хватке нет той уверенности.
Хватит об этом, если каждую минуту думать только о перспективах работы — мозги очень скоро превратятся в решето наподобие легких курильщика. Дневные неприятности надо оставлять на рабочем месте. Работа отодвигается куда-то на периферию сознания, совсем из головы не вылетает, прячется на краю мысли, в дебрях подсознания. Пустое место заполняет жажда отдыха, развлечений и тех маленьких домашних дел, которые и придают смысл жизни.
Машина вкатывается в ворота поселка, на участок, и вот я уже дома. Дверь закрывается быстрее, чем я успеваю ощутить замах жасмина, цветущего сейчас на участке. Какого циста стены у гаража? Зеленовато-серый оттенок, который но должен бросаться в глаза, он незаметен, его цель — показать, что стен нет вообще, а есть некая иллюзия, внутренность, ненавязчивый замкнутый объем. А к машине уже тянутся усики диагностических систем, манипуляторы механика, как только я выйду — к багажнику протянется и штепсель, для аккумуляторной батареи двигателя. Механизмы того же неприметно-зеленоватого цвета, освещение без теней будто намекает, что и их здесь нет. Правильно, я никогда особенно не любил автомашины, сам же заказал такую расцветку — гараж не место для постоянного пребывания, это отстойник для средства транспорта. Отсюда надо уходить наверхъ, к уюту и теплым краскам жилых комнат.
— Домовой! — Мой крик разносится по лестнице и в этот раз не возвращается эхом.
— Я всегда здесь. — Голос обволакивает меня, отражаясь от деревянных панелей.
— Свистать всех наверх, я хочу отдыхать в компании. — Сегодня положительно надо развеется.
— Исполняю.
Дом мне нравится, недаром я выбирал из трех сотен проектов и добился такой конструкции. Внешне — обычный двухэтажный, почти стандартный домик под красной крышей. Внутри — это лестница, на каждый пролет которой нанизана комната, и ни одна из них не расположена на одном уровне с другой. Они как ступеньки, не связанные между собой. Энергопункт, баня с крохотным бассейном, гараж — они утоплены под уровень земли, и только подслеповатые мутные оконца намекают, что под первым этажом есть помещения. Полупустая мастерская, в которой томится непрописанный автопортрет и недополированный сибирский божок, кухни, в которой я так редко бываю. Игровой зал, рабочий кабинет, библиотека, спальня — в них, собственно, я и живу. И три десятка ниш, чуланчиков, закутков, где обитают механизмы, поддерживающие жизнь дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Удача редко сопутствует вернувшимся отшельникам. Но родителям не то чтобы везло — они никому не доверяли, были достаточно умны и постоянно работали. Они появлялись дома с тюками и сумками, в каждую из которых свободно влезал я со своими учебниками. Из этих сумок выкладывались какая-то одежда, посуда, светильники и рыболовные снасти. Все это рассортировывалось, упаковывалось в те же сумки и так же молниеносно исчезало из дома вместе с родителями. Дед страшно ворчал по этому поводу, но поделать ничего не мог: сам вытащил людей из леса, теперь приходилось терпеть.
Этот мрачный период окончательно закончился летом — было решено отдохнуть и выбраться на две недели на юг, показать мне море. Нельзя сказать, чтоб мы разбогатели, ехали поездом, жили чрезвычайно умеренно в какой-то съемной комнате, но это было самое настоящее путешествие. Курорт наверняка останется у меня самым ярким воспоминанием детства. Это была какая-то бесконечная радость, удовольствия и игры сыпались на меня непрекращающимся потоком. Счастье можно было хватать из воздуха и рассовывать по карманам, казалось, так должно быть всегда и чудеса никогда не кончатся. Я любил весь мир и был уверен, что мир любит меня.
Это случилось через шесть дней после приезда. Мы очередной раз пошли в парк аттракционов, где были игры на любой вкус, и я, методично перебирая их, указал на игровой имитатор виртуальной реальности. Нельзя сказать, что я до этого не знал о компьютерах или не имел с ними дел. Ну куда без игр? В школе был какой-то старенький компьютерный класс, по которому нас водили и пытались рассказать, как работают эти железные ящики. После уроков можно было оставаться. А фильмы поведали мне больше любого учителя. Компьютерные игры тоже были мне знакомы. Но когда я надел неудобный шлем, вокруг меня возник целый мир, почти настоящий, и мир этот стал изменяться, подчиняясь моим пальцам; когда я мог сделать верх низом, а низ верхом, менять свет, изничтожать противников, и все это происходило по моей воле, — этот мир должен был стать моим!
Я понимал, что две недели кончатся, хоть и надеялся, что это будет не скоро, понимал, что с бесконечным счастьем придется расстаться, хоть и не думал об этом. А тут я увидел, почувствовал, как часть этого счастья заключена не в море и небе, которые останутся тут навсегда, но в компьютере. И такое счастье можно будет иметь и в Москве. Подобные желания принято изображать в романах, где герой, увидев несправедливость, клянется изничтожить ее во всем мире. У меня ничего такого не было — в семье не принято было бросаться выклянчивать подарки или о чем-то мечтать вслух. Я прекрасно понимал, что если и получу компьютер в подарок, то не скоро. Но с тех пор, с той самой секунды, как я почувствовал абсолютную власть над окружающим миром, я не мог ее забыть.
Глава 5
Отдых воина
25 мая 2024 года
Эх, я смажусь, подбодрюсь, рысью на врага помчусь.
С. Лем. Кибериада. Песня боевого робота
Домой, домой, рабочий день кончился еще три часа назад. В голове, как в морской раковине, шумят обрывки собственных указаний, ответы подчиненных и показания аппаратуры. Необходимые распоряжения отданы, подчиненные настроены, резервы привлечены. Теперь машина отдела крутится сама, в следующие часы мое присутствие там излишне, я буду только давить на людей и вставлять ненужные шпильки в шестеренки работающих программ. Будто магнитом меня вытягивает из здания, как сквозь игольное ушко пропускает через процедуры, и вот я уже еду к дому.
По правде говоря, ощущение не из лучших — новость слишком потрясает, она смахивает фигуры с шахматной доски наших размышлений. Мы, как опытные игроки, снова установили фигуры, придумали для них новую комбинацию, но двигающая их рука еще дрожит, в ее хватке нет той уверенности.
Хватит об этом, если каждую минуту думать только о перспективах работы — мозги очень скоро превратятся в решето наподобие легких курильщика. Дневные неприятности надо оставлять на рабочем месте. Работа отодвигается куда-то на периферию сознания, совсем из головы не вылетает, прячется на краю мысли, в дебрях подсознания. Пустое место заполняет жажда отдыха, развлечений и тех маленьких домашних дел, которые и придают смысл жизни.
Машина вкатывается в ворота поселка, на участок, и вот я уже дома. Дверь закрывается быстрее, чем я успеваю ощутить замах жасмина, цветущего сейчас на участке. Какого циста стены у гаража? Зеленовато-серый оттенок, который но должен бросаться в глаза, он незаметен, его цель — показать, что стен нет вообще, а есть некая иллюзия, внутренность, ненавязчивый замкнутый объем. А к машине уже тянутся усики диагностических систем, манипуляторы механика, как только я выйду — к багажнику протянется и штепсель, для аккумуляторной батареи двигателя. Механизмы того же неприметно-зеленоватого цвета, освещение без теней будто намекает, что и их здесь нет. Правильно, я никогда особенно не любил автомашины, сам же заказал такую расцветку — гараж не место для постоянного пребывания, это отстойник для средства транспорта. Отсюда надо уходить наверхъ, к уюту и теплым краскам жилых комнат.
— Домовой! — Мой крик разносится по лестнице и в этот раз не возвращается эхом.
— Я всегда здесь. — Голос обволакивает меня, отражаясь от деревянных панелей.
— Свистать всех наверх, я хочу отдыхать в компании. — Сегодня положительно надо развеется.
— Исполняю.
Дом мне нравится, недаром я выбирал из трех сотен проектов и добился такой конструкции. Внешне — обычный двухэтажный, почти стандартный домик под красной крышей. Внутри — это лестница, на каждый пролет которой нанизана комната, и ни одна из них не расположена на одном уровне с другой. Они как ступеньки, не связанные между собой. Энергопункт, баня с крохотным бассейном, гараж — они утоплены под уровень земли, и только подслеповатые мутные оконца намекают, что под первым этажом есть помещения. Полупустая мастерская, в которой томится непрописанный автопортрет и недополированный сибирский божок, кухни, в которой я так редко бываю. Игровой зал, рабочий кабинет, библиотека, спальня — в них, собственно, я и живу. И три десятка ниш, чуланчиков, закутков, где обитают механизмы, поддерживающие жизнь дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92