Гром прокатился над стылыми водами, эхом отзываясь в далеких уже предгорьях, рассыпаясь гулом рушащихся с невидимых круч камней, там, в далеких отрогах стены.
А потом все кончилось. Только земля еще гудела под ногами уходящей во мглу колонны уродливых гигантов да Лес горел по правому берегу на многие мили вниз по течению набирающим силу, захлебывающимся в треске и копоти пламенем.
— Господи... Кого это они? — ошалело пробормотал Том.
— Да-а, кому-то досталось. — Цинь вглядывалась в ставший совсем непроницаемым туман. — Похоже, что мы не одни здесь бродим. Мы даже — не главная цель, оказывается. Не цель вообще.
— Внутренние Пространства, — ни к кому не обращаясь, произнес Сухов. — В них трудно ходить. Проехать нельзя. По воздуху не перелетишь — собьют. Иногда даже спутники над ними исчезают. Тут своя игра идет, и мы в ней лишние.
* * *
А к ночи, как ни странно, тумана не стало. Вместо него низкие облака нависли над рекой и Лесом. Вверх по течению их подсвечивало снизу угрюмое зарево. Он еще горел там, позади, этот Лес. На память об участке пути, проходившем мимо мест загадочного сражения, остался запах дыма, крепко въевшийся в бревна палубы, в брезент, укрывавший экспедиционный скарб, в кожу лиц и рук: почти два часа плот проходил через прерывистую пелену гари и копоти, которую слабый вечерний ветерок доносил с берега и размывал над хмурой гладью реки.
И еще — Тому это запомнилось, словно какой-то сон наяву, — там, наполовину утопая в тумане, а наполовину — в жидкой илистой трясине, над рекой высилось то, что он принял сначала за какое-то странное, словно пародирующее идею Смерти, в издевку над ней сооруженное гигантское изваяние. Пустые, выгоревшие глазницы пялились на текущие мимо воды из неправильной формы, нечеловеческого, уродливого черепа, водруженного на изуродованное, впечатанное в стену обрушенного берега — на века теперь — туловище величиной с солидный утес. И только когда череп этот вдруг со скрежетом стал разворачиваться, словно удерживая взглядом пустых глазниц уходящий вниз по течению плот, до Тома дошло. Это древнее изваяние. Это выпотрошенный попаданием плазменного заряда, наполовину разрушенный «тролль» умирал своею жуткой смертью — смертью никогда не бывшего живым творения ненависти и страха. Счетчик на поясе у Тома нервно засигналил: на шкале его огонек индикатора поднялся совсем близко к отметке предельно допустимого уровня. Тот, кого здесь всего пару часов назад гвоздили атомным пламенем, умел, оказывается, огрызаться.
Теперь плавание не требовало такого дьявольского напряжения, как днем, и они решили не делать ночного привала: спали по очереди, сменяя друг друга на вахте каждые три часа. Хотя небо и было напрочь скрыто гребнями низких туч, видимость была неплохой: к зловещим отсветам пожарища добавлялась вечная иллюминация Внутренних Пространств — зыбкий, трепетный свет электрических разрядов, тлеющих вокруг горизонта, в складках облачных гряд, вдоль зубцов горных кряжей вдали. С плотом теперь вполне можно было справляться в одиночку, течение само сносило его к фарватеру, и скоро уже на западе должна была показаться кромка Предельных хребтов, а там — где-то на полпути до первых их отрогов — и замаскированный на опушке, на границе болотистых пустошей, лагерь.
— К полудню будем на месте. — Сухов присел к Тому, который пытался задремать, привалившись к плечу Кайла, погруженного в иную явь — в явь Больного Царства. — К вечеру подтянутся проводники, расконсервируем глайдеры — и на следующее утро двинем на Большую землю. В первых числах будем в Вестуиче. Гос-с-споди! Как же я там давно не был.
— Да, там, наверное, многое для вас изменилось за эти годы, — согласился Том. — Вестуич хорошо подойдет для... Для того, чтобы дождаться результата. Пока что это — все еще провинция. Там дом Кайла. Значит, туда и тронемся. Или «Линчжи» нас приютит где-то ближе к столице. Вот что...
Он потер лоб. Сухов выжидающе смотрел на него. Он, видно, давно уже понял, что у Тома есть что сказать ему. Оглянувшись через плечо, он позвал Цинь, та тоже и не думала спать — о чем-то тихо говорила с Проводником, который нес вахту у рулевого весла. Тот кивком отпустил ее.
— Дело в том, — Том снова, морщась, начал растирать лицо, — дело в том, что, похоже, со мной снова было... это. Я... Я на какое-то время был им. — Он кивком указал на Кайла. — Им или тем, кем он стал. В кого воплотился — там.
— Но... — начал Павел. — Сказано было, что «он не сможет докричаться до нас». Он изолирован там.
— Сказано было, что «наделенные особым Даром люди иногда устанавливают какое-то подобие контакта с Мирами Царств», — напомнила Цинь.
И смолкла, приглядываясь к медленно скользящей мимо громаде берега.
— Похоже, что Джей держит слово — наделяет каждого прошедшего Испытание Даром, — вздохнул Сухов. — Надо только присмотреться к себе.
— Вот, — вдруг резко выбросила вперед руку Цинь. — Видите?
— М-м... Что я должен видеть? — несколько недоуменно спросил Павел.
Том осторожно перехватил узкое запястье ученицы Мастера Лю и присмотрелся к нему:
— По-моему, мы должны были видеть те два шрама — ритуальных, вы говорили. — Он перевел взгляд на лицо девушки. Тряхнул головой. — Слушай, а ты... Вы... Я в том Мире проснулся, в котором надо? Может, вас, часом, подменили, пока мы шатаемся по этим краям, мисс Циньмэй? Или то были не настоящие шрамы?
— Самые настоящие, будьте спокойны. И никто меня не подменял. Просто... Сначала я думала, что это все мне только кажется, а потом убедилась: на мне все заживать стало как на кошке. И... и потом — не только это. Я в принципе знаю некоторые приемы. Ну, первой помощи, лечения. А теперь — после того, как... После Испытания... У меня появилась способность. Лечить. Заживлять. Но там, на Большой земле, все не так было. А теперь — очень стало заметно. Да вы и сами помните — тогда... Когда мы вернули Павла. И еще — помнишь, когда разбитые часы, вот эти, у меня снова пошли? Сами.
— Да, — Том кивнул. — Я очень поразился тогда.
— У меня не только это получается. Вот ты помнишь... Помнишь, как мы поссорились тогда?
Роббинс ожесточенно потер виски:
— Разве мы с тобой ссорились, Цинь?
Проводник задумчиво переводил взгляд то на одного, то на другую.
— Вы ссорились, — тихо уточнил он.
— А я захотела, чтобы ты это забыл. Чтобы не было этого вовсе — для тебя. И ты... И этого для тебя не стало. Я могу... — Она сделала перед глазами жест — узкой, темной ладошкой, словно снимая невидимую паутину. Или — стирая что-то с доски. — Вот. Я могу очищать. Сознание. Душу. Другим. — Она вдруг сгорбилась, по-детски горестно прикусила губы: — Другим. Себе — не получается. — Она снова выпрямилась. — Вот сейчас я скажу слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145