Слуги носились по дому как угорелые, выполняя приказания хозяина.
Донья Марсела хлопотала в детской, где только что пробудились, услышав колокольный звон, ее дети. Старшая дочь, которой месяц назад исполнилось пятнадцать, стояла в лиловых чулках и черных башмаках и с помощью пожилой негритянки-няни надевала на себя узкое утреннее платье. Ее брат и две сестры, младшей из которых было всего семь лет, сидели в растерянности на своих кроватках и не знали, плакать ли им от испуга или смеяться над тем, в каком неожиданном виде предстала перед ними всегда такая строгая мать. На ней были потешные коротенькие панталоны и огромный, свисавший почти до пояса ночной колпак.
Дон Рикардо в башмаках на босу ногу, в расстегнутой рубахе и ночном колпаке, из-под которого выбивались взъерошенные волосы, громко поторапливал слуг:
— Скорее! Скорее! Бросьте эти пожитки! Берите самое ценное!
Андрадэ понимал, что его богатому дому грозит наибольшая опасность. В городе были наслышаны о его коммерческих успехах, а значит, об этом могли знать и пираты. Он лично руководил сбором вещей, которые будет необходимо увезти из города, заставлял слуг укладывать в сундуки, корзины и мешки только самое ценное.
Со стороны улицы Христа Спасителя, ведущей от собора Святой Троицы до площади Утешения к дому Андрадэ, донесся грохот мчавшейся кареты. Алькальд, дон Николас де Пабло Веласкес и Васкес, не останавливая лошадей, высунулся из кареты и прокричал:
— Дон Рикардо, поспеши! Они уже близко!
Карета, шарабан и повозка уже стояли у парадного крыльца. Кое-что из вещей слуги успели погрузить в повозку, однако она все еще оставалась полупустой. Дон Рикардо, понимая, что надо спешить, иначе можно потерять главное — жену, детей и собственную жизнь, — отдал приказ:
— Марсела, немедленно с детьми в карету! — И взял из рук слуги два заряженных пистолета.
Повторять повеление не пришлось. Семейство Андрадэ скоро разместилось в экипаже, в шарабан дон Рикардо усадил управляющего, старую няню, повара и своего личного слугу. Остальным слугам он приказал забирать все, что они будут в силах унести, и немедленно уходить в горы.
Тем временем старшая дочь Андрадэ Каталина, вспомнив о чем-то, кивнула матери: «Я сейчас!» — выскочила из экипажа и стремглав побежала в сад, к дуплу старого манго…
Отдав последние распоряжения, дон Рикардо поднялся на подножку кареты. «Где Каталина?! Она побежала в дом…» — обратилась к нему донья Марсела. Дон Рикардо подумал: «Каталина, наверное, пересела к любимой няне в шарабан» — и, чтобы убедиться, громко спросил:
— Все сели?
— Да, ваша милость, — ответил забравшийся на козлы кучер.
— А в шарабане?
— Все здесь, хозяин, — раздался голос слуги.
— Вот видишь, все на своих местах, — сказал дон Рикардо жене, которая от переполнявшего ее страха была не в силах вымолвить в ответ ни слова.
В тот самый миг совсем близко зазвучали выстрелы, затем послышались крики горожан и восторженный рев пиратов, принявшихся грабить город. На церковную площадь выбежала толпа во главе с толстым булочником, который бросил на землю свою корзину и мешок и завопил, будто его и вправду резали:
— Убивают! Режут! Они уже здесь! Помогите!
Лошади, почуявшие опасность, испуганные обезумевшей толпой, рванули с места. Карета, шарабан, а за ними и повозка понеслись вверх по улице Бока. Донья Марсела, в ужасе, еле слышно наконец выдохнула:
— Где Каталина? Она вошла в дом.
Дон Рикардо, уверенный, что его любимой дочери, тем более после того, как он велел всем садиться в экипаж, в доме делать было совершенно нечего, спокойно ответил:
— Она с няней в шарабане, — и тут же приказал кучеру: — Смотри, чтобы шарабан не отставал!
— Что вы, ваша милость. Там хорошие кони. Мой брат умеет ими управлять.
Горожане поспешно уходили в горы.
Местные власти знали, что в прибрежных водах появились корабли английских флибустьеров, но к встрече с ними подготовиться не успели. Один из жителей города — известный и всеми уважаемый корсар Хуан Васкес, гроза морских контрабандистов, от которого не раз приходилось туго и крупным пиратским судам, пребывал в далеком плавании. Вдали от родного берега бороздили моря суда корсаров Франсиско Тристы, Хосе Валентина Помареса и Хуана Франсиско Эрнандеса. А отряду городской обороны, который состоял из нескольких десятков аркебуз и пистолетов, было не под силу оказать серьезное сопротивление морскому десанту пиратов.
В заливе Касильда стояло три пиратских корабля, а значит, на берег во главе со своим предводителем — бывалым английским пиратом Чарльзом Гантом — высадилось не менее трех сотен жаждущих наживы головорезов. Одним из трех капитанов был некий Боб, известный на Багамах и в Мексиканском заливе под прозвищем Железная Рука. Боб согласился на предложение английского флибустьера принять участие в набеге на город Тринидад, однако вскоре пираты повздорили.
Англичанину не понравилась манера Боба высказывать без обиняков все, что он думает. Помимо этого Железная Рука происходил из ирландцев, недавно осевших в Америке, а те, по мнению Ганта, истого британца, были заражены опасным свободомыслием. Бобу, в свою очередь, не понравился вызывающий тон Ганта, которым он позволял себе общаться с другими капитанами.
Однако тогда их удалось примирить; в итоге ранним утром 4 ноября 1702 года пираты подошли к берегам испанских владений на острове Куба, сумели высадиться никем не замеченные и принялись грабить слабо защищенный богатый приморский город Тринидад.
…По пиратским законам, все, что удалось награбить, складывалось в общий котел. Потом в зависимости от положения и выполняемых обязанностей на судне каждый получал свою долю. Но Железная Рука присоединился к Чарлзу Ганту со своими восьмьюдесятью матросами, поставив одно условие, которое поначалу показалось Ганту странным, а потом было принято: захваченных Бобом или его людьми женщин Боб берет на свой корабль.
Железной Руке было за тридцать, и для пирата, как, впрочем, для любого человека того времени, это означало, что полжизни уже позади. Но Боб не собирался стариться и в глубине души еще надеялся встретить женщину, которая полюбит его и будет готова разделить с ним все трудности и опасности его скитальческой жизни.
А еще Боб замыслил с годами оставить пиратское ремесло, поселиться вместе с женой в каком-нибудь тихом городе, где о Железной Руке никто не будет знать, и закончить свои дни в кругу семьи, среди детей и внуков.
В это ноябрьское утро, казалось, Бобу чертовски повезло! Его матросы обнаружили в саду богатого дома красивую девушку и привели ее к Бобу со словами:
— Вот твоя невеста, капитан!
— Девочка, — пробормотал он. — Дитя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
Донья Марсела хлопотала в детской, где только что пробудились, услышав колокольный звон, ее дети. Старшая дочь, которой месяц назад исполнилось пятнадцать, стояла в лиловых чулках и черных башмаках и с помощью пожилой негритянки-няни надевала на себя узкое утреннее платье. Ее брат и две сестры, младшей из которых было всего семь лет, сидели в растерянности на своих кроватках и не знали, плакать ли им от испуга или смеяться над тем, в каком неожиданном виде предстала перед ними всегда такая строгая мать. На ней были потешные коротенькие панталоны и огромный, свисавший почти до пояса ночной колпак.
Дон Рикардо в башмаках на босу ногу, в расстегнутой рубахе и ночном колпаке, из-под которого выбивались взъерошенные волосы, громко поторапливал слуг:
— Скорее! Скорее! Бросьте эти пожитки! Берите самое ценное!
Андрадэ понимал, что его богатому дому грозит наибольшая опасность. В городе были наслышаны о его коммерческих успехах, а значит, об этом могли знать и пираты. Он лично руководил сбором вещей, которые будет необходимо увезти из города, заставлял слуг укладывать в сундуки, корзины и мешки только самое ценное.
Со стороны улицы Христа Спасителя, ведущей от собора Святой Троицы до площади Утешения к дому Андрадэ, донесся грохот мчавшейся кареты. Алькальд, дон Николас де Пабло Веласкес и Васкес, не останавливая лошадей, высунулся из кареты и прокричал:
— Дон Рикардо, поспеши! Они уже близко!
Карета, шарабан и повозка уже стояли у парадного крыльца. Кое-что из вещей слуги успели погрузить в повозку, однако она все еще оставалась полупустой. Дон Рикардо, понимая, что надо спешить, иначе можно потерять главное — жену, детей и собственную жизнь, — отдал приказ:
— Марсела, немедленно с детьми в карету! — И взял из рук слуги два заряженных пистолета.
Повторять повеление не пришлось. Семейство Андрадэ скоро разместилось в экипаже, в шарабан дон Рикардо усадил управляющего, старую няню, повара и своего личного слугу. Остальным слугам он приказал забирать все, что они будут в силах унести, и немедленно уходить в горы.
Тем временем старшая дочь Андрадэ Каталина, вспомнив о чем-то, кивнула матери: «Я сейчас!» — выскочила из экипажа и стремглав побежала в сад, к дуплу старого манго…
Отдав последние распоряжения, дон Рикардо поднялся на подножку кареты. «Где Каталина?! Она побежала в дом…» — обратилась к нему донья Марсела. Дон Рикардо подумал: «Каталина, наверное, пересела к любимой няне в шарабан» — и, чтобы убедиться, громко спросил:
— Все сели?
— Да, ваша милость, — ответил забравшийся на козлы кучер.
— А в шарабане?
— Все здесь, хозяин, — раздался голос слуги.
— Вот видишь, все на своих местах, — сказал дон Рикардо жене, которая от переполнявшего ее страха была не в силах вымолвить в ответ ни слова.
В тот самый миг совсем близко зазвучали выстрелы, затем послышались крики горожан и восторженный рев пиратов, принявшихся грабить город. На церковную площадь выбежала толпа во главе с толстым булочником, который бросил на землю свою корзину и мешок и завопил, будто его и вправду резали:
— Убивают! Режут! Они уже здесь! Помогите!
Лошади, почуявшие опасность, испуганные обезумевшей толпой, рванули с места. Карета, шарабан, а за ними и повозка понеслись вверх по улице Бока. Донья Марсела, в ужасе, еле слышно наконец выдохнула:
— Где Каталина? Она вошла в дом.
Дон Рикардо, уверенный, что его любимой дочери, тем более после того, как он велел всем садиться в экипаж, в доме делать было совершенно нечего, спокойно ответил:
— Она с няней в шарабане, — и тут же приказал кучеру: — Смотри, чтобы шарабан не отставал!
— Что вы, ваша милость. Там хорошие кони. Мой брат умеет ими управлять.
Горожане поспешно уходили в горы.
Местные власти знали, что в прибрежных водах появились корабли английских флибустьеров, но к встрече с ними подготовиться не успели. Один из жителей города — известный и всеми уважаемый корсар Хуан Васкес, гроза морских контрабандистов, от которого не раз приходилось туго и крупным пиратским судам, пребывал в далеком плавании. Вдали от родного берега бороздили моря суда корсаров Франсиско Тристы, Хосе Валентина Помареса и Хуана Франсиско Эрнандеса. А отряду городской обороны, который состоял из нескольких десятков аркебуз и пистолетов, было не под силу оказать серьезное сопротивление морскому десанту пиратов.
В заливе Касильда стояло три пиратских корабля, а значит, на берег во главе со своим предводителем — бывалым английским пиратом Чарльзом Гантом — высадилось не менее трех сотен жаждущих наживы головорезов. Одним из трех капитанов был некий Боб, известный на Багамах и в Мексиканском заливе под прозвищем Железная Рука. Боб согласился на предложение английского флибустьера принять участие в набеге на город Тринидад, однако вскоре пираты повздорили.
Англичанину не понравилась манера Боба высказывать без обиняков все, что он думает. Помимо этого Железная Рука происходил из ирландцев, недавно осевших в Америке, а те, по мнению Ганта, истого британца, были заражены опасным свободомыслием. Бобу, в свою очередь, не понравился вызывающий тон Ганта, которым он позволял себе общаться с другими капитанами.
Однако тогда их удалось примирить; в итоге ранним утром 4 ноября 1702 года пираты подошли к берегам испанских владений на острове Куба, сумели высадиться никем не замеченные и принялись грабить слабо защищенный богатый приморский город Тринидад.
…По пиратским законам, все, что удалось награбить, складывалось в общий котел. Потом в зависимости от положения и выполняемых обязанностей на судне каждый получал свою долю. Но Железная Рука присоединился к Чарлзу Ганту со своими восьмьюдесятью матросами, поставив одно условие, которое поначалу показалось Ганту странным, а потом было принято: захваченных Бобом или его людьми женщин Боб берет на свой корабль.
Железной Руке было за тридцать, и для пирата, как, впрочем, для любого человека того времени, это означало, что полжизни уже позади. Но Боб не собирался стариться и в глубине души еще надеялся встретить женщину, которая полюбит его и будет готова разделить с ним все трудности и опасности его скитальческой жизни.
А еще Боб замыслил с годами оставить пиратское ремесло, поселиться вместе с женой в каком-нибудь тихом городе, где о Железной Руке никто не будет знать, и закончить свои дни в кругу семьи, среди детей и внуков.
В это ноябрьское утро, казалось, Бобу чертовски повезло! Его матросы обнаружили в саду богатого дома красивую девушку и привели ее к Бобу со словами:
— Вот твоя невеста, капитан!
— Девочка, — пробормотал он. — Дитя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183