На подходе к полуострову Гуанаакабибес, за которым начиналось Карибское море, Добрая Душа решил испробовать вновь принятого в экипаж молодого рулевого. Очень тщательно, указав на всевозможные ориентиры, боцман объяснил ему, где находятся в одноименном полуострову заливе опасные рифы, и все же фрегат царапнул левым бортом конец кораллового рифа, и «Андрес II» был близок к аварии. Добрая Душа принялся дубасить нерадивого матроса. Чувствуя, что все обошлось лишь испугом, де ла Крус пришел на помощь бедняге.
— Ты посмотри ему в глаза, Добрая Душа. Я вижу там не только признание вины, но и просьбу о пощаде. Это его первый проступок. Двух склянок на этот раз ему хватит.
Молодой рулевой метнулся к капитану с намерением поцеловать его руку. Де ла Крус уклонился, а все услышали утверждающий вскрик:
— Клянусь, капитан, отдам за вас жизнь! — И матрос вновь стал к штурвалу.
— Видишь, Добрая Душа, теперь он проведет корабль в любую проушину.
Во второй половине дня задул встречный ветер, и фрегат пошел переменными галсами по ломаной линии. Приходилось часто брасопить реи на другой галс, потому большая часть матросов, работавших с парусами, была на мачтах и на палубе.
Уже ближе к вечеру «Андрес II» был на подходе к островку Св. Филиппа, сплошь заросшему мангровыми зарослями и окруженному вереницами коралловых рифов, когда впереди по курсу показался фрегат без каких-либо опознавательных знаков. Первым опознал пирата дока старший боцман.
— Бросьте мои потроха на съеденье акулам, если это не злосчастный фрегат Чернобородого! — прокричал с бака Добрая Душа. — Вы, капитан, ждали этой встречи. Вот она! Теперь ему от нас не уйти!
Бартоло, услышав лай Успеха, гулявшего на баке, тут же прихватил все положенное капитану оружие, вручил ему и отвел Успеха в каюту. Меж тем де ла Крус в считанные минуты привел экипаж и фрегат в полную боевую готовность. Уже с мостика он прокричал:
— Санчес, вас и вашу партию ждет слава! Не посрамите! Бой будет жарким!
— Сегодня, чувствую я, обязательно должен благоволить нам стоокий Аргус — олицетворение звездного неба, — заверил Хорхе и пошел к грот-мачте.
Оба капитана — так оно и должно было быть — хоть и знали, что предстоит абордажная схватка, начали бой с орудийных залпов. Следовало нанести противнику некоторый урон, чтобы сбить пыл у его экипажа перед началом абордажной атаки. Оба фрегата маневрировали, чтобы можно было стрелять орудиями обоих бортов. Бой длился уже более трех четвертей часа, когда случилось непоправимое. Хорхе в тот день руководил командой, обслуживавшей грот-мачту, потому он и находился на шкафуте подле нее. От прямого попадания ядра раскололся пополам и сорвался вниз грота-штаг — тяжелая смоляная снасть, державшая спереди грот— и фок-мачты. Одним концом снасть ударила по голове старшего помощника капитана, и тот повалился на палубу. Туг же к нему подбежал Медико, осмотрел голову и перекрестился.
Де ла Крус ощутил, как с болью сжалось сердце. В следующий миг гнев стремительно охватил его сознание, и, повинуясь скорее ему, чем разуму, капитан прокричал:
— Всем изготовиться! Стрелкам по вантам! Крючья вперед! Идем на абордаж! — Следом отдал необходимые команды рулевому и на мачты, где следовало переставить паруса.
Когда «Андрес II» нацелился на «Месть за „Королеву Анну“ и стал стремительно приближаться к ней, многих корсаров прежде всего удивили расшитый кружевами красный, явно голландский, кафтан Чернобородого и плеть в его руках, которой он то и дело стегал своих подчиненных. Однако Педро удивило другое: марсовые на пиратском фрегате переставляли паруса, а сам фрегат начал стремительно отходить и именно в сторону Каймановых островов. Оглядевшись, Педро увидел, что с востока к ним приближается, как впоследствии выяснилось, испанский военный бриг „Бегония“. Чернобородому сопутствовал ветер. А „Андресу II“ следовало чуть развернуться и взять нужный галс.
В ту безысходную минуту Педро до боли в сознании захотелось стать Медузой, змееголовой девой, от взгляда которой, по древнегреческому мифу, люди превращались в камни. Фрегат Чернобородого явно уходил, и Педро от отчаяния попытался было использовать последнюю возможность. Потому и приказал Меркурию:
— Огонь по рангоуту цепными ядрами книпель!
Однако залп орудиями правого борта не принес ожидаемого результата, «Андрес II» отстал и Чернобородому удалось уйти.
Капитан подошедшего брига сообщил, что не имеет возможности в погоне за пиратом присоединиться к фрегату корсара. Де ла Крус же, после гибели Хорхе, не нашел в себе сил преследовать Чернобородого в одиночестве.
Других потерь на «Андресе II» не было, и Педро решил доставить тело Хорхе его вдове, донье Кончите. Капитан распорядился уложить его тело в цинковый гроб, единственный на корабле и предназначенный на случай гибели капитана. В каюте Успех выл, не переставая. Он плакал.
В Тринидаде на пристани Каталина и донья Кончита сразу почувствовали что-то неладное. Расцеловав обеих, Педро нежно обнял донью Кончиту и с трудом произнес:
— У нас случилась беда. Погиб Хорхе, донья Кончита. Держитесь. Мы разделяем ваше горе. Весь экипаж скорбит.
— Человеческое существо никогда не знает своего часа. Он был хорошим человеком. Мне его очень жаль! — Донья Кончита помолчала и продолжила: — Я не успела к нему привыкнуть и уже потеряла. Мне не везет с мужьями. Позвольте, Педро и Каталина, мне присоединиться к вашей семье. Каталина и ваши дети для меня как родные. Наш мир — постоялый двор, гостиница, а смерть — конец путешествия.
— Хорхе погиб во имя счастья других людей. И мы его похороним с честью, — сказала Каталина.
Не только весь экипаж «Андреса II», но и все жители Тринидада, кто могли, приняли участие в похоронах корсара Хорхе, бывшего англичанина, ставшего испанцем. Де ла Крус тут же заказал поставить дорогой памятник, а донья Кончита перешла жить в дом Педро, объявила о продаже своего дома и практически стала их родственницей. Андрес и маленькая Иннес души не чаяли в донье Кончите.
Добрая Душа немедленно отправился в Гавану и вскоре возвратился оттуда с недавно появившемся там толковым моряком. Он много плавал, но рассорился с капитаном и был списан на берег. Добрая Душа предложил его на должность старшего помощника капитана.
— Он будет вам, мой капитан, фок-мачтой! — Боцман вкладывал в эти слова всю свою добрую душу У него верхняя оснастка в полном порядке. Главное — у него никогда не бывает затмения мозгов. Правда, он обижен, но с нами ему будет хорошо, и потому он никогда нас не подведет! Если я не прав, пусть перестанет биться мое сердце!
— Так! Что ты еще нам скажешь?
— Марио Васкес из простых людей, но человек достойный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183