Эндрю был первым из людей внешнего мира, кого увидела Грейс: вся предыдущая жизнь действительно казалась ей прожитой в совершенно ином мире. Собственная реакция на эту встречу изумила ее.
Они сидели на скамейке возле ручья, что протекал на территории клиники, Эндрю держал ее за руку, но она не испытывала ни малейшего любовного волнения – все в ее душе было мертво. Как будто ей сделали операцию, удалив те органы, которые отвечают за наличие или возникновение эмоций. В какой-то мере ей было приятно присутствие Эндрю, но, как ни странно, ни близость к нему, ни его печаль не трогали ее.
Через какое-то время Грейс попросила, чтобы ее навестили дети.
Пришла только Беатрис. Стивен находился в колледже, Джейн – в пансионате.
Встреча со старшей дочерью впервые разбудила в Грейс нечто напоминающее материнские чувства, причем к ним добавилось и удивление: никогда не склонная к особому проявлению эмоций, Беатрис на этот раз бросилась на шею к матери и не только принялась покрывать ее лицо поцелуями, но крепко прижалась к ней и заплакала. Подобное поведение не могло не тронуть Грейс, но сама она плакать не стала.
Приехав в третий раз, Беатрис опять обняла мать и, рыдая, начала умолять ее вернуться домой. Потому что, потому что… потом она торопливо и не совсем связно выложила, что хочет выйти замуж, что должна выйти замуж… должна… должна…
Грейс с трудом оторвала дочь от себя, посмотрела на нее – и поняла, зачем она понадобилась Беатрис.
Она послала не за Эндрю – за Дэвидом: Дэвид скажет наверняка.
Да, подтвердил Купер, Беатрис беременна, и случившееся вызвало у Дональда сердечный приступ. Он находился в больнице.
Впервые более чем за год кто-то заговорил с Грейс о ее муже; Дэвид заверил, что она может смело возвращаться в Уиллоу-ли – состояние здоровья Дональда было настолько угрожающим, что он мог вообще не выйти из больницы.
Лишь через некоторое время – даже зная о том, что ее супруга нет в доме, – Грейс удалось преодолеть страх перед возвращением. Дни проходили за днями, и мысли о счастье Беатрис все больше занимали Грейс. «Она – дочь Эндрю, а не его,» – сказала она себе однажды и в тот же самый день сообщила молодому доктору о своем решении, потом позвонила Дэвиду и написала письмо Эндрю…
Эндрю прочитал его, вернувшись с работы. Едва он появился на пороге, миссис Макинтайр взяла конверт с каминной полки и подала ему. Это было первое письмо, написанное ему Грейс за все время ее болезни. Не раздеваясь, он сел и начал читать.
– Это от Грейс, – тихо сообщил он матери. Миссис Макинтайр стояла возле стола, обратив на сына почти невидящий взгляд.
– Я так и чувствовала.
– Она возвращается.
– Домой?
– Да.
– О, Эндрю… почему?
Когда он объяснил ей, женщина медленно села. Она ничего не говорила. Эндрю протянул к матери руку.
– Не надо. Не плачь.
– Но… но она уже и так столько пережила. Почему все так выходит? Будто этот дом… как-то влияет на нее… держит, не отпускает от себя. Я-то думала, что теперь… что теперь вы начнете новую жизнь.
– Я думаю, что грехи родителей не обязательно передаются третьему или четвертому поколению детей – мы с Грейс будем платить за них прямо сейчас тем, что до самой смерти не сможем жить вместе.
– Не говори так.
– Не могу себе представить, что она опять возвращается в Уиллоу-ли. Я полагал, что она поживет в том домике возле Бакфастлея, по крайней мере, несколько месяцев. Тетя Аджи привела там все в порядок и ждет ее… странно, – он медленно покачал головой – Меня абсолютно не занимают проблемы Беатрис. Наверное, это противоестественно.
– Нет, вовсе нет, – мать вытерла глаза. – Просто сейчас ты намного больше волнуешься о Грейс… это, видимо, тот Спенсер, о котором ты мне говорил.
– Да, это он, и я ничего плохого в его адрес сказать не могу. И вообще, кто я такой, чтобы выискивать недостатки у других – по крайней мере, у людей того класса?
– Но по отношению к… – миссис Макинтайр не закончила. Ее голос как-то странно потерял свою силу. Эндрю поднял голову.
– Что? – он поднялся и подошел к матери. – Что с тобой?
Старая женщина сидела, склонив голову и крепко прижав руки к животу. На ее лбу выступили капельки пота. Эндрю крепко обнял мать, и когда она снова смогла говорить, то, показав пальцем куда-то в потолок, сказала:
– Таблетки в верхнем ящике – во флаконе.
Пять минут спустя Эндрю, опустившись перед матерью на корточки, нетвердым голосом спросил:
– И давно это у тебя?
Некоторое время она смотрела на сына молча, потом ответила:
– Года два.
– Боже милостивый.
Вся сжигавшая Эндрю жалость, сострадание к матери выразились в этих двух словах.
Джеральд Спенсер не понравился Грейс, но, по крайней мере, он имел один плюс – не был импотентом. Теперь Грейс думала о том, как уберечь Беатрис от позора. Это отвлекало ее от мыслей о себе самой и помогло, как ничто другое, ее возвращению к нормальной жизни.
Иногда на нее нападали приступы ужасного страха перед темнотой, перед тем, что она вновь начнет ругаться, и ей казалось, что она вновь возвращается к первоначальному болезненному состоянию. Но временами она совершенно правильно оценивала свое положение, понимая, что никогда не будет свободна для Эндрю, пока не устроит жизнь детей. Ее любовь к Эндрю возвращалась, но это чувство зависело – как, впрочем, и всегда – от благополучия детей.
Грейс совершенно хладнокровно решила, что если возникнет хотя бы малейший шанс возвращения Дональда домой, она на длительное время уедет отдыхать куда-нибудь, захватив с собой Джейн.
Это можно было бы сделать без скандала – для деревни она по-прежнему была «не в себе». Известно, тот, кто побывал в психушке, так и оставался как бы… немного «того». Про них обычно и говорили: "Знаете, они маленько «того». На большинстве людей клеймо «психически больной» так и оставалось навсегда – до самой смерти. Грейс страдала от того, что в глазах деревни она так и останется женщиной «не в себе», однако был в этом и положительный момент: никто не станет осуждать ее, если она устранится от забот о больном муже.
Как ни странно, со времени того нервного срыва Грейс стала бояться скандалов намного больше, чем прежде. Если бы разоблачение наступило много лет назад, пострадавшей была бы, в основном, она сама. Но сейчас – ее дети уже не были детьми. Стивен стал молодым человеком, дочери – девушками, причем в таком возрасте, когда люди бывают особенно впечатлительными. Ничто не должно было омрачать их жизнь.
И если было в ее прошлом такое, о чем Грейс вспоминала теперь с благодарностью, – так это то, что в тот ужасный вечер она не бросила в лицо Дональду всю правду.
Однако все опять пошло не так, как она планировала.
Через два месяца после того, как Беатрис вышла замуж, Дэвид сообщил Грейс, что Дональд выходит из больницы и отправляется в частную клинику, расположенную возле Хоува, – состояние его все еще оставалось тревожащим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69