Грейс мысленно видела, как Бен и мисс Таппинг стоят перед этой изгородью. «Ну, эту-то ему ни за что не срезать,» – говорит Бен…
Глупые, злорадные мысли. Нет, так нельзя, решила Грейс. Этот вечер принес ужасные испытания и для него, Дональда, – и для всех.
Она слышала, как он, проводив в деревню мисс Шокросс, вернулся домой. Грейс полагала, что он сразу же поднимется на второй этаж и пойдет в свою комнату, но он задержался внизу довольно долго. Наконец, его шаги послышались на лестнице.
Через несколько минут после того, как Грейс услышала звук закрывающейся двери, Дональд опять вышел в коридор. Он постучал в дверь ее комнаты и вошел.
Он медленно подошел к кровати Грейс и хриплым низким голосом пробормотал:
– Мне жаль, Грейс, очень-очень жаль, что так получилось. Прос… прости меня.
Она подняла голову. Дональд плакал. Грейс вдруг поняла, что он пьян, причем довольно сильно. Сейчас Дональд представлял из себя нелепое и жалкое зрелище.
– Все в порядке, не имеет значения, – произнесла она голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций.
– Но… Грейс, мне жаль, что так получилось.
Она беспокойно пошевелилась.
– Говорю тебе, все в порядке. По крайней мере, можно считать это пустяками, если сравнивать с тем, что случилось в деревне, – сказала Грейс, в то же время сознавая, что ужасный мрак подвала будет забыт ею не так быстро (хотя и не подозревала, что для того, чтобы победить его, ей потребуется целых двадцать лет).
– Грейс, Грейс, – Дональд склонился над ней, положив руки на кровать.
– Я уже сказала: все в порядке. Иди спать, завтра тебе будет лучше.
– Я – я не могу идти спать, не могу спать один. Я их все время вижу. Я хочу, чтобы ты утешила меня, Грейс. Позволь мне лечь… в твою постель и обними меня.
– Нет, Дональд, нет. Так ты не заснешь, – она отодвинулась от него и вытянула руку, поскольку он наклонился еще ниже. – Иди спать. Пожалуйста… пожалуйста, Дональд.
– О, Грейс, Грейс. Я такой несчастный.
Он опустился на колени. Грейс закрыла глаза, с трудом сдерживая нахлынувшую на нее волну отвращения. Но когда Дональд на ощупь нашел ее руки, она посмотрела на него и твердо сказала:
– Нет! Нет, Дональд!
– Грейс… Грейс, – он не отпускал ее.
– Нет, Дональд, нет! Я сказала – нет! – Грейс уже кричала.
– Тсс! Тсс! Ты… ты разбудишь ребенка. Но хотя бы позволь мне… полежать… вот так, на твоей груди.
– Нет. Нет, Дональд, я уже сказала. Дональд… Дональд, ты слышишь, что тебе говорят? Уходи!
О, Боже! Боже милостивый. Необычный вечер, сказал он. Какой необычный конец необычного вечера!
Она закрыла глаза, и в этот момент часы в холле пробили десять.
8
У Грейс появилась новая кухарка. В общем-то не только кухарка – она занималась и другими вопросами и работала полный день. Звали ее Пегги Матер. Это была крупная, угрюмая женщина двадцати восьми лет, приходившаяся мисс Шокросс племянницей. Почему она решила эвакуироваться в эту далекую деревню, Грейс не имела понятия. По словам Пегги, она по горло была сыта авианалетами на Тайн. Однако, когда звучала сирена, новая кухарка не проявляла никакого страха и продолжала бесстрастно заниматься своей работой. Грейс не знала, какова была истинная причина ее переезда из Ньюкасла к тете, которую до сих пор она посещала довольно редко, – да это и не интересовало ее: теперь, когда в Уиллоу-ли проживал еще и Дэвид Купер с трехлетней Вероникой, Грейс была только рада лишней паре рабочих рук.
Молодой доктор Купер уже больше не был молодым доктором Купером. Благодаря своей маленькой, худощавой фигуре он всегда казался на несколько лет моложе своего возраста, но та роковая ночь как-то сразу состарила его – теперь он выглядел не на тридцать восемь, а на все пятьдесят. Пробыв в больнице всего три недели, он вернулся в деревню и, несмотря на протесты, сразу же погрузился в свою работу. Поскольку на месте его дома теперь осталась лишь груда обломков, он без возражений принял предложение Дональда жить в Уиллоу-ли.
Кабинет для приема пациентов доктор Купер устроил в комнате, в которой Грейс и Дональд обычно завтракали. Сюда принесли снизу дорогой персидский ковер, у стен поставили кресла, а на стол положили кипу старых журналов.
Пересекая холл с подносом в руках, Грейс недовольно взглянула на разбросанные журналы. Этот беспорядок всегда вызывал у нее раздражение: когда подходила очередь пациента, он, не задумываясь, бросал на стол раскрытую книгу или журнал и шел на прием.
Грейс постучала в дверь кабинета.
– Войдите, – послышался голос Купера. – А, это вы, Грейс. Там больше никого?
– Никого.
– Уже и снег выпал, а грипп все бушует. Как будто с неба не снежинки падают, а микробы. Вся семья Баркеров слегла – мать и пятеро детей.
Грейс поставила поднос на край стола. Дэвид постоянно говорил о медицине, фактически, ни о чем, кроме медицины. Со времени того авианалета на деревню прошло более пяти месяцев, но он все еще пытался работой и разговорами о ней изгнать из памяти ужасные воспоминания.
– Выпейте, пока кофе горячий, Дэвид.
– Спасибо, Грейс… Грейс… – он быстро писал что-то на бланке рецепта. – Вам не кажется, что нам стоит поговорить? – тихо пробормотал он.
Она уже собиралась покинуть комнату, но, услышав вопрос, повернулась и посмотрела на склоненную, с редеющими на макушке волосами голову Купера, потом медленно села в кресло справа от него.
– Вы беременны, верно? – он по-прежнему продолжал писать.
– Да.
– А Дональд знает? Помнится, подобный вопрос я вам уже задавал.
– Не знает.
– Почему вы не сказали ему?
Последовала длинная пауза. Наконец Грейс ответила:
– Потому что это не его ребенок.
Купер быстро взглянул на нее. Ее признание поколебало владевшее им внутреннее безразличие.
– Что вы сказали?
Грейс опустила глаза и, сцепив руки, положила их на колено.
– То и сказала. Дональд не способен быть отцом. Купер подался вперед, взял ее руки в свои и спросил:
– А Стивен?
– Нет… вообще-то, – Грейс отчаянно затрясла головой. – Ах, я не знаю. Нет, нет, он тоже не Дональда.
Купер тупо уставился на нее. Вот оно, значит, как. Он всегда чувствовал, что в семейной жизни Грейс что-то не так… Купер помнил, какими истрепанными были ее нервы – а такое не бывает без причины. Но потом, когда у Грейс родился ребенок, доктор подумал, что заблуждался. Бедная девочка. Бедная Грейс.
– И кто же это, вы можете сказать?.. Фарли?
Она вскинула голову.
– Бертран Фарли? – и, печально улыбнувшись, проговорила: – О, Дэвид, и вы туда же?
Доктор уныло покачал головой.
– Ну, мне никто больше на ум не приходит, а он был влюблен в вас. Да вам стоило только пальцем его поманить.
– Как это ни смешно, но мне не до смеха… Бертран Фарли, – она на миг закрыла глаза, потом, снова взглянув на Купера, торопливо продолжила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Глупые, злорадные мысли. Нет, так нельзя, решила Грейс. Этот вечер принес ужасные испытания и для него, Дональда, – и для всех.
Она слышала, как он, проводив в деревню мисс Шокросс, вернулся домой. Грейс полагала, что он сразу же поднимется на второй этаж и пойдет в свою комнату, но он задержался внизу довольно долго. Наконец, его шаги послышались на лестнице.
Через несколько минут после того, как Грейс услышала звук закрывающейся двери, Дональд опять вышел в коридор. Он постучал в дверь ее комнаты и вошел.
Он медленно подошел к кровати Грейс и хриплым низким голосом пробормотал:
– Мне жаль, Грейс, очень-очень жаль, что так получилось. Прос… прости меня.
Она подняла голову. Дональд плакал. Грейс вдруг поняла, что он пьян, причем довольно сильно. Сейчас Дональд представлял из себя нелепое и жалкое зрелище.
– Все в порядке, не имеет значения, – произнесла она голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций.
– Но… Грейс, мне жаль, что так получилось.
Она беспокойно пошевелилась.
– Говорю тебе, все в порядке. По крайней мере, можно считать это пустяками, если сравнивать с тем, что случилось в деревне, – сказала Грейс, в то же время сознавая, что ужасный мрак подвала будет забыт ею не так быстро (хотя и не подозревала, что для того, чтобы победить его, ей потребуется целых двадцать лет).
– Грейс, Грейс, – Дональд склонился над ней, положив руки на кровать.
– Я уже сказала: все в порядке. Иди спать, завтра тебе будет лучше.
– Я – я не могу идти спать, не могу спать один. Я их все время вижу. Я хочу, чтобы ты утешила меня, Грейс. Позволь мне лечь… в твою постель и обними меня.
– Нет, Дональд, нет. Так ты не заснешь, – она отодвинулась от него и вытянула руку, поскольку он наклонился еще ниже. – Иди спать. Пожалуйста… пожалуйста, Дональд.
– О, Грейс, Грейс. Я такой несчастный.
Он опустился на колени. Грейс закрыла глаза, с трудом сдерживая нахлынувшую на нее волну отвращения. Но когда Дональд на ощупь нашел ее руки, она посмотрела на него и твердо сказала:
– Нет! Нет, Дональд!
– Грейс… Грейс, – он не отпускал ее.
– Нет, Дональд, нет! Я сказала – нет! – Грейс уже кричала.
– Тсс! Тсс! Ты… ты разбудишь ребенка. Но хотя бы позволь мне… полежать… вот так, на твоей груди.
– Нет. Нет, Дональд, я уже сказала. Дональд… Дональд, ты слышишь, что тебе говорят? Уходи!
О, Боже! Боже милостивый. Необычный вечер, сказал он. Какой необычный конец необычного вечера!
Она закрыла глаза, и в этот момент часы в холле пробили десять.
8
У Грейс появилась новая кухарка. В общем-то не только кухарка – она занималась и другими вопросами и работала полный день. Звали ее Пегги Матер. Это была крупная, угрюмая женщина двадцати восьми лет, приходившаяся мисс Шокросс племянницей. Почему она решила эвакуироваться в эту далекую деревню, Грейс не имела понятия. По словам Пегги, она по горло была сыта авианалетами на Тайн. Однако, когда звучала сирена, новая кухарка не проявляла никакого страха и продолжала бесстрастно заниматься своей работой. Грейс не знала, какова была истинная причина ее переезда из Ньюкасла к тете, которую до сих пор она посещала довольно редко, – да это и не интересовало ее: теперь, когда в Уиллоу-ли проживал еще и Дэвид Купер с трехлетней Вероникой, Грейс была только рада лишней паре рабочих рук.
Молодой доктор Купер уже больше не был молодым доктором Купером. Благодаря своей маленькой, худощавой фигуре он всегда казался на несколько лет моложе своего возраста, но та роковая ночь как-то сразу состарила его – теперь он выглядел не на тридцать восемь, а на все пятьдесят. Пробыв в больнице всего три недели, он вернулся в деревню и, несмотря на протесты, сразу же погрузился в свою работу. Поскольку на месте его дома теперь осталась лишь груда обломков, он без возражений принял предложение Дональда жить в Уиллоу-ли.
Кабинет для приема пациентов доктор Купер устроил в комнате, в которой Грейс и Дональд обычно завтракали. Сюда принесли снизу дорогой персидский ковер, у стен поставили кресла, а на стол положили кипу старых журналов.
Пересекая холл с подносом в руках, Грейс недовольно взглянула на разбросанные журналы. Этот беспорядок всегда вызывал у нее раздражение: когда подходила очередь пациента, он, не задумываясь, бросал на стол раскрытую книгу или журнал и шел на прием.
Грейс постучала в дверь кабинета.
– Войдите, – послышался голос Купера. – А, это вы, Грейс. Там больше никого?
– Никого.
– Уже и снег выпал, а грипп все бушует. Как будто с неба не снежинки падают, а микробы. Вся семья Баркеров слегла – мать и пятеро детей.
Грейс поставила поднос на край стола. Дэвид постоянно говорил о медицине, фактически, ни о чем, кроме медицины. Со времени того авианалета на деревню прошло более пяти месяцев, но он все еще пытался работой и разговорами о ней изгнать из памяти ужасные воспоминания.
– Выпейте, пока кофе горячий, Дэвид.
– Спасибо, Грейс… Грейс… – он быстро писал что-то на бланке рецепта. – Вам не кажется, что нам стоит поговорить? – тихо пробормотал он.
Она уже собиралась покинуть комнату, но, услышав вопрос, повернулась и посмотрела на склоненную, с редеющими на макушке волосами голову Купера, потом медленно села в кресло справа от него.
– Вы беременны, верно? – он по-прежнему продолжал писать.
– Да.
– А Дональд знает? Помнится, подобный вопрос я вам уже задавал.
– Не знает.
– Почему вы не сказали ему?
Последовала длинная пауза. Наконец Грейс ответила:
– Потому что это не его ребенок.
Купер быстро взглянул на нее. Ее признание поколебало владевшее им внутреннее безразличие.
– Что вы сказали?
Грейс опустила глаза и, сцепив руки, положила их на колено.
– То и сказала. Дональд не способен быть отцом. Купер подался вперед, взял ее руки в свои и спросил:
– А Стивен?
– Нет… вообще-то, – Грейс отчаянно затрясла головой. – Ах, я не знаю. Нет, нет, он тоже не Дональда.
Купер тупо уставился на нее. Вот оно, значит, как. Он всегда чувствовал, что в семейной жизни Грейс что-то не так… Купер помнил, какими истрепанными были ее нервы – а такое не бывает без причины. Но потом, когда у Грейс родился ребенок, доктор подумал, что заблуждался. Бедная девочка. Бедная Грейс.
– И кто же это, вы можете сказать?.. Фарли?
Она вскинула голову.
– Бертран Фарли? – и, печально улыбнувшись, проговорила: – О, Дэвид, и вы туда же?
Доктор уныло покачал головой.
– Ну, мне никто больше на ум не приходит, а он был влюблен в вас. Да вам стоило только пальцем его поманить.
– Как это ни смешно, но мне не до смеха… Бертран Фарли, – она на миг закрыла глаза, потом, снова взглянув на Купера, торопливо продолжила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69