Замечательный психологический расчет, превративший человека в некое божество, исполняющее любое детское желание и заставляющее других делать то же самое…
Но сегодня вечером или завтра приедет Эндрю. Она увидит его. Пусть даже всего на пять минут, но эта встреча поможет ей сохранить самообладание еще на какое-то время.
Только после встреч с Эндрю Грейс начинала смотреть на мир более оптимистично. Здесь, в Уиллоу-ли, когда ей была нужна поддержка, она даже не могла перечитать его письма – все они находились в доме Аджи. В последнем он писал: «Во время моей следующей поездки домой я расскажу все матери, хотя подозреваю, что она уже и так знает о наших отношениях. До войны я думал, будто ничто не заставит меня оставить ее на милость отца, но, как видишь, пришлось, и она первой поняла, что есть и другой долг… Война не может продолжаться вечно, поэтому нам обоим следует задуматься о будущем. Как всегда, жертвовать придется тебе. Я люблю тебя, я не забываю о тебе ни на миг, я боготворю тебя и, пока я жив, по-другому не будет, Грейс».
С тех пор, как Грейс получила это письмо, она бесчисленное количество раз спрашивала себя, что он подразумевал под жертвой с ее стороны. То, что она должна будет оставить детей Дональду? Нет, он никогда бы не захотел от нее этого. Он имел в виду, что ей придется пожертвовать своим добрым именем, потому что развода не будет. А если будет? Даже Церковь меняет свои взгляды Священники, принадлежащие к высшей церкви, тоже разводятся. Однако в этом случае Дональд мог потребовать, чтобы дети остались с ним… он был бы в положении пострадавшей стороны. Но она могла бы пойти в суд и рассказать правду… В суд? Значит, пойти и сказать им, что Дональд… Нет! Нет! Она не сможет представить его в таком свете. Голова Грейс закружилась от вихря мыслей, что часто случалось с ней в последнее время, слова и образы мчались, обгоняя друг друга. Нет, она должна сохранять спокойствие, трезвость рассудка. Главное, что с минуты на минуту здесь может появиться Эндрю. А все остальное – подождет.
Автоколонна прибыла в деревню на следующий день в двенадцать часов. В ней было двадцать пять грузовиков, в кузовах которых скрывался какой-то груз неправильной формы, покрытый туго натянутым брезентом. Кроме двадцати пяти водителей, колонну сопровождали еще девятнадцать солдат, два капрала, два сержанта, одним из которых был Эндрю Макинтайр, младший лейтенант и капитан. Автоколонна находилась в пути с шести утра, и было решено сделать часовую остановку.
Эндрю что было сил бросился бежать по холму в направлении дома священника и перешел на шаг только вблизи аллеи. Когда он постучал в дверь кухни, на пороге появилась Пегги Матер. Эндрю вздрогнул от неожиданности и какой-то миг изумленно смотрел на незнакомую женщину. Где-то он уже видел это лицо, и он вспомнил, где, но в данный момент это не имело значения.
– Викарий дома? – быстро спросил Эндрю.
Кухарка смерила его взглядом; по-видимому, незнакомец произвел на нее благоприятное впечатление, потому что она улыбнулась и ответила:
– Нет. Чем я могу быть вам полезна?
– А миссис Рауз дома?
– Да, где-то здесь. Минуту назад она была в саду, – Пегги вышла наружу, чтобы взглянуть, где хозяйка, и в этот момент из-за угла дома появилась Грейс. Замедлив шаг лишь на долю секунды, она подошла к Эндрю и протянула руку. Он пожал ее.
– Как дела, Эндрю?
– Очень хорошо, – он повернулся и мотнул головой в сторону кухарки, потом они направились по аллее к главным воротам.
Они шли на некотором расстоянии друг от друга и говорили на общие темы. Эндрю сказал Грейс, где стоит сейчас их автоколонна и сколько времени они пробудут здесь. Но возле самых ворот он повернулся и, посмотрев ей прямо в лицо, хрипло и тихо пробормотал:
– О, как я хочу держать тебя в своих объятиях. О, Грейс!
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и уже не скрывала своих чувств.
– У тебя действительно только час времени?
– Да, и я еще должен сбегать домой. Больше пятнадцати минут это не займет. Сможешь прийти на наше место?
– Да, смогу.
– О, Боже! Грейс! – он не двигался. – Кажется, прошло много лет с тех пор, как я видел тебя… прикасался к тебе.
– Иди. Быстро. Пятнадцать минут. Я приду. Эндрю бегом пустился по дороге. Грейс проводила его взглядом, потом вернулась на аллею. Голова ее оставалась вполне ясной. Она заставила себя пройти через кухню в холл и выйти в сад через французское окно гостиной. Она заглянула к детям, которые строили из песка замок. Грейс не стала отвлекать их, а торопливо миновала теплицу и покинула сад через заднюю калитку. Она шла размеренным шагом до тех пор, пока не достигла леса. Здесь она побежала Она пересекла дорогу и поспешила в направлении дома Макинтайров. Их новое место встреч находилось в кустарнике неподалеку от тропы. Этот укромный уголок могла использовать любая парочка, и Эндрю с Грейс до сих пор пользовались им лишь в темное время суток, однако сейчас приходилось забыть о благоразумии. Чуть более чем через полчаса Эндрю должен был уехать.
Грейс сомневалась, что даже присутствие Дональда могло бы на этот раз удержать их от свидания. Ей показалось, что в марш-броске автоколонны был какой-то особый смысл, означавший длительную разлуку с Эндрю – не на недели, а на месяцы, может, даже на годы. А может, и на вечность. Если он уедет и больше не вернется… Она услышала торопливый топот его ног на тропе. В следующую минуту Эндрю стоял перед ней, и они сжимали друг друга в объятиях с такой силой, как будто хотели обменяться своими телами.
– О, моя дорогая! О, Грейс, Грейс! Дай мне посмотреть на тебя, – он держал лицо Грейс в своих ладонях, а глаза впитывали каждую его черточку, как бы стараясь навсегда запечатлеть в памяти образ любимой. Потом Эндрю медленно покачал головой. – Все рассказывают о своих любовных похождениях. Боже, как это противно. Они бегают к женщинам, а у меня есть… ты.
– О, Эндрю!
– Не плачь, дорогая. Не плачь. Это ненадолго. Это не может быть надолго, а потом мы будем вместе, понимаешь – вместе.
Не успела Грейс ответить, как его губы прижались к ее губам; они стояли, покачиваясь, как пьяные, а потом, не ослабляя объятий, опустились на землю…
Блаженство все еще не покидало их, когда они встали и, прижимаясь друг к другу, слились в последнем поцелуе, мягком и нежном… Как раз в этот момент раздался грубый, раздраженный голос, разорвавший их объятия.
– Боже милостивый! – с глубочайшим осуждением воскликнул кто-то совсем рядом.
Грейс, открывшая от страха и потрясения рот, во все глаза уставилась на отца Эндрю, который, опираясь на две палки, стоял не более чем в трех ярдах от них.
– Ты, грязный поганец! Подумать только, мой сын и… жена священника… Боже милостивый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Но сегодня вечером или завтра приедет Эндрю. Она увидит его. Пусть даже всего на пять минут, но эта встреча поможет ей сохранить самообладание еще на какое-то время.
Только после встреч с Эндрю Грейс начинала смотреть на мир более оптимистично. Здесь, в Уиллоу-ли, когда ей была нужна поддержка, она даже не могла перечитать его письма – все они находились в доме Аджи. В последнем он писал: «Во время моей следующей поездки домой я расскажу все матери, хотя подозреваю, что она уже и так знает о наших отношениях. До войны я думал, будто ничто не заставит меня оставить ее на милость отца, но, как видишь, пришлось, и она первой поняла, что есть и другой долг… Война не может продолжаться вечно, поэтому нам обоим следует задуматься о будущем. Как всегда, жертвовать придется тебе. Я люблю тебя, я не забываю о тебе ни на миг, я боготворю тебя и, пока я жив, по-другому не будет, Грейс».
С тех пор, как Грейс получила это письмо, она бесчисленное количество раз спрашивала себя, что он подразумевал под жертвой с ее стороны. То, что она должна будет оставить детей Дональду? Нет, он никогда бы не захотел от нее этого. Он имел в виду, что ей придется пожертвовать своим добрым именем, потому что развода не будет. А если будет? Даже Церковь меняет свои взгляды Священники, принадлежащие к высшей церкви, тоже разводятся. Однако в этом случае Дональд мог потребовать, чтобы дети остались с ним… он был бы в положении пострадавшей стороны. Но она могла бы пойти в суд и рассказать правду… В суд? Значит, пойти и сказать им, что Дональд… Нет! Нет! Она не сможет представить его в таком свете. Голова Грейс закружилась от вихря мыслей, что часто случалось с ней в последнее время, слова и образы мчались, обгоняя друг друга. Нет, она должна сохранять спокойствие, трезвость рассудка. Главное, что с минуты на минуту здесь может появиться Эндрю. А все остальное – подождет.
Автоколонна прибыла в деревню на следующий день в двенадцать часов. В ней было двадцать пять грузовиков, в кузовах которых скрывался какой-то груз неправильной формы, покрытый туго натянутым брезентом. Кроме двадцати пяти водителей, колонну сопровождали еще девятнадцать солдат, два капрала, два сержанта, одним из которых был Эндрю Макинтайр, младший лейтенант и капитан. Автоколонна находилась в пути с шести утра, и было решено сделать часовую остановку.
Эндрю что было сил бросился бежать по холму в направлении дома священника и перешел на шаг только вблизи аллеи. Когда он постучал в дверь кухни, на пороге появилась Пегги Матер. Эндрю вздрогнул от неожиданности и какой-то миг изумленно смотрел на незнакомую женщину. Где-то он уже видел это лицо, и он вспомнил, где, но в данный момент это не имело значения.
– Викарий дома? – быстро спросил Эндрю.
Кухарка смерила его взглядом; по-видимому, незнакомец произвел на нее благоприятное впечатление, потому что она улыбнулась и ответила:
– Нет. Чем я могу быть вам полезна?
– А миссис Рауз дома?
– Да, где-то здесь. Минуту назад она была в саду, – Пегги вышла наружу, чтобы взглянуть, где хозяйка, и в этот момент из-за угла дома появилась Грейс. Замедлив шаг лишь на долю секунды, она подошла к Эндрю и протянула руку. Он пожал ее.
– Как дела, Эндрю?
– Очень хорошо, – он повернулся и мотнул головой в сторону кухарки, потом они направились по аллее к главным воротам.
Они шли на некотором расстоянии друг от друга и говорили на общие темы. Эндрю сказал Грейс, где стоит сейчас их автоколонна и сколько времени они пробудут здесь. Но возле самых ворот он повернулся и, посмотрев ей прямо в лицо, хрипло и тихо пробормотал:
– О, как я хочу держать тебя в своих объятиях. О, Грейс!
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и уже не скрывала своих чувств.
– У тебя действительно только час времени?
– Да, и я еще должен сбегать домой. Больше пятнадцати минут это не займет. Сможешь прийти на наше место?
– Да, смогу.
– О, Боже! Грейс! – он не двигался. – Кажется, прошло много лет с тех пор, как я видел тебя… прикасался к тебе.
– Иди. Быстро. Пятнадцать минут. Я приду. Эндрю бегом пустился по дороге. Грейс проводила его взглядом, потом вернулась на аллею. Голова ее оставалась вполне ясной. Она заставила себя пройти через кухню в холл и выйти в сад через французское окно гостиной. Она заглянула к детям, которые строили из песка замок. Грейс не стала отвлекать их, а торопливо миновала теплицу и покинула сад через заднюю калитку. Она шла размеренным шагом до тех пор, пока не достигла леса. Здесь она побежала Она пересекла дорогу и поспешила в направлении дома Макинтайров. Их новое место встреч находилось в кустарнике неподалеку от тропы. Этот укромный уголок могла использовать любая парочка, и Эндрю с Грейс до сих пор пользовались им лишь в темное время суток, однако сейчас приходилось забыть о благоразумии. Чуть более чем через полчаса Эндрю должен был уехать.
Грейс сомневалась, что даже присутствие Дональда могло бы на этот раз удержать их от свидания. Ей показалось, что в марш-броске автоколонны был какой-то особый смысл, означавший длительную разлуку с Эндрю – не на недели, а на месяцы, может, даже на годы. А может, и на вечность. Если он уедет и больше не вернется… Она услышала торопливый топот его ног на тропе. В следующую минуту Эндрю стоял перед ней, и они сжимали друг друга в объятиях с такой силой, как будто хотели обменяться своими телами.
– О, моя дорогая! О, Грейс, Грейс! Дай мне посмотреть на тебя, – он держал лицо Грейс в своих ладонях, а глаза впитывали каждую его черточку, как бы стараясь навсегда запечатлеть в памяти образ любимой. Потом Эндрю медленно покачал головой. – Все рассказывают о своих любовных похождениях. Боже, как это противно. Они бегают к женщинам, а у меня есть… ты.
– О, Эндрю!
– Не плачь, дорогая. Не плачь. Это ненадолго. Это не может быть надолго, а потом мы будем вместе, понимаешь – вместе.
Не успела Грейс ответить, как его губы прижались к ее губам; они стояли, покачиваясь, как пьяные, а потом, не ослабляя объятий, опустились на землю…
Блаженство все еще не покидало их, когда они встали и, прижимаясь друг к другу, слились в последнем поцелуе, мягком и нежном… Как раз в этот момент раздался грубый, раздраженный голос, разорвавший их объятия.
– Боже милостивый! – с глубочайшим осуждением воскликнул кто-то совсем рядом.
Грейс, открывшая от страха и потрясения рот, во все глаза уставилась на отца Эндрю, который, опираясь на две палки, стоял не более чем в трех ярдах от них.
– Ты, грязный поганец! Подумать только, мой сын и… жена священника… Боже милостивый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69