— Что? Эту… эту девчонку? Полно, сэр, это сделал не я.
Джек поднял руку.
— Потрудитесь напрячь свою память.
Крестер уступил, но самую малость.
— А если и я, что с того?! Она сама захотела… французская шлюшка. И, держу пари, получила удовольствие. Этих вещей многие даже не замечают. Просто девчонка сделалась женщиной, вот и все.
Ате, молча наблюдавший за ними, презрительно фыркнул.
— Многие, может быть, и не заметили бы. Но не она. И не я.
— В конце концов, за это не вешают, — вспыхнул Крестер. — Так что, Джек Абсолют, можешь поцеловать меня в зад. Ну, давай! Что ты медлишь? Убей меня, и покончим на том!
— Я мог бы, — сказал, снизив голос до шепота, Джек. — Я долго мечтал найти тебя и прикончить. Отомстить тебе за все удары исподтишка, за каждый тумак, за каждую розгу, которой твой отец полосовал мою спину. Но больше всего за то, что ты сделал с несчастной Клоти. Надругавшись над ней, ты разрушил все светлое в наших жизнях. Ты изменил их ход. Она вышла замуж за нелюбимого, а я… я и впрямь стал убийцей. На этих руках, — он разжал и вытянул чуть дрожащие пальцы, — теперь достаточно крови. Но это кровь достойных противников, настоящих бойцов и мужчин. И я не стану мешать ее с твоей подлой кровью. Чтобы не осквернять память павших в бою.
Он долго смотрел в глаза Крестера, пока тот не опустил их. Потом выпрямился и обернулся к Ате:
— Ты готов?
Ате, кивнув, принялся выкладывать из мешка то, что они наметили здесь оставить. Джек комментировал его действия.
— Пеммикан, — сказал он, показывая на довольно большой плотный шар медвежьего жира. — Если вы не будете слишком прожорливы, его должно хватить на два дня. Кремень, котелок, моток веревки и нож.
Крестер тупо уставился на жалкую кучку.
— И что же я должен со всем этим делать?
Перед тем как ответить, Джек выдержал паузу.
— Выживать.
У Крестера отвисла челюсть.
— Ты… ты хочешь бросить меня? Оставить здесь? С дикарем и какой-то дрянью? — Не получив ответа, он выкрикнул: — Как? Как тут можно выжить? Без огня, без еды и без крова?
— Дикарь знает как. Тебе просто придется предложить ему что-нибудь, чтобы он обучил этому и тебя.
Закончив свое назидание, Джек пошел прочь. Ате, прошептав что-то на ухо Сегунки, присоединился к нему.
— Ты ничего не забыл, Дагановеда?
Джек какое-то время смотрел на него, потом неожиданно вспомнил.
— Ну разумеется. — Он вновь пошел к Крестеру, беззвучно хватавшему губами воздух. — У меня есть для тебя еще кое-что.
В глазах Крестера вспыхнули огоньки.
— Пистолет?
— Нет, — ответил Джек. — Кое-что посерьезней.
И уронил к его ногам мятый, зачитанный томик.
Уезжая, Джек с Ате так хохотали, что с трудом работали ветками болиголова, заметая свои следы.
Через сутки они оказались в месте слияния двух вытянутых долин. Одна вела на восток, вторая делала поворот к югу. Снег почти прекратился, и в бледно-розовом свете закатного солнца они стали устраиваться на ночлег. Пока Ате разводил костер и сооружал из березовых веток примитивный шалашик, Джек закинул снасть в пробитую бурным течением полынью. Его добыча, как и остатки пеммикана, составила их ужин.
Они опять посмеялись, вспоминая оставленную в лесу парочку.
— Интересно, они уже освободились?
— От моих узлов? — Ате улыбнулся. — Если действовали сообща, то давно. Если же каждый решил положиться лишь на себя, то все еще мучаются.
Джек фыркнул.
— А что будет с ними потом? Они выживут? Погибнут? Поубивают друг друга?
Ате пожал плечами.
— Это решит судьба. Не ты и не я.
Джек вздохнул.
— Как ты думаешь, они прочтут пьесу?
Ате, возившийся у костра, поднял взгляд.
— Мне кажется, они съедят все страницы — одну за другой.
Это вновь рассмешило их, потом оба умолкли, уставившись на огонь.
— Ате, — наконец сказал Джек. — Завтра утром…
Могавк решительно перебил его:
— Завтра ничего особенного не произойдет. Просто мы оба вернемся на свои тропы.
— Если ты не поедешь со мной. — Джек подался вперед. — Ты ведь хотел увидеть Англию.
— Страну Шекспира?
Решительность в глазах Ате уступила место раздумью.
— Да, но там еще много всего. — Джек смотрел через пламя на друга. — Я все покажу тебе. Ты поразишься тому, что увидишь.
Ате отвернулся, покосился на небо.
— Я думал об этом, Дагановеда. Мне бы хотелось поехать с тобой.
— Тогда решено?
— Нет, я останусь. Хотя меня, разумеется, влекут туда как помыслы, так и чувства.
— Ты когда-нибудь прекратишь цитировать эту паршивую пьесу?
Ате покачал головой.
— Именно поэтому я и не могу ехать с тобой. Мне нечего больше цитировать, понимаешь?
— О чем ты толкуешь?
— Ты научил меня кое-чему. Но этого слишком мало, чтобы встретиться с чужим миром. — Он погрустнел, потом вскинул голову. — Но сейчас французы разбиты, эта война закончилась. А мой дядя, Уильям Джонсон, каждый год посылает ребят в школу. В Коннектикут. Возможно, он пошлет и меня. Тогда я буду все знать. И приеду к тебе. — Пряча глаза, он добавил: — Я приеду, Дагановеда.
Джек кивнул.
— Значит, завтра мы расстаемся.
— Если только…
— Если?
— Если только ты не захочешь поехать со мной. — Ате произнес это неожиданно горячо. — Ты знаешь, как живут в Англии. И знаешь кое-что и о нас. Даже много. А узнав больше, сможешь стать настоящим могавком. Из рода волка. Я помогу тебе. Едем со мной.
Джек долго смотрел в огонь. А почему бы и нет? Мысли о Лондоне и грели его, и пугали. Он привык к лесу, полюбил привольную жизнь. У него есть друг, который тоже все это любит. Человек, которому он не раз спасал жизнь и который не раз спасал жизнь ему. Да и дурацкий клич надо бы все же освоить.
Он усмехнулся и покачал головой.
— Я не могу. Я получил приказ и, если не подчинюсь ему, стану предателем, дезертиром. Я принес клятву верности своей родине, своему королю и обещал отцу беречь честь своего рода. Кроме того, это страна, которую я люблю и где живут люди одной со мной крови.
Вновь повисло молчание, треск огня сделался неожиданно громким. Через какое-то время Ате встал и, обойдя костер, взял Джека за руку. Тот, удивленный такой вольностью со стороны обыкновенно сдержанного и не склонного афишировать свои чувства индейца, поднялся на ноги и встал рядом с ним.
— Ничто не длится вечно, — сказал негромко Ате. — Мы встретимся вновь. Ты вернешься сюда, потому что тебя притянет это, — он указал на грудь друга, — и это.
Он вытащил нож и приложил его лезвие к ладони Джека, неотступно глядя ему в глаза. Тот кивнул, и на его ладони в мгновение ока появился порез, а через миг острое лезвие рассекло ладонь могавка.
— Это вновь приведет тебя в край, где ты всегда будешь Дагановедой, — сказал Ате, накладывая рану на рану и скрепляя рукопожатием свои слова. — Твоя кровь будет звать тебя, волк.
Он стиснул окровавленные пальцы так сильно, что Джек растерянно заморгал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Джек поднял руку.
— Потрудитесь напрячь свою память.
Крестер уступил, но самую малость.
— А если и я, что с того?! Она сама захотела… французская шлюшка. И, держу пари, получила удовольствие. Этих вещей многие даже не замечают. Просто девчонка сделалась женщиной, вот и все.
Ате, молча наблюдавший за ними, презрительно фыркнул.
— Многие, может быть, и не заметили бы. Но не она. И не я.
— В конце концов, за это не вешают, — вспыхнул Крестер. — Так что, Джек Абсолют, можешь поцеловать меня в зад. Ну, давай! Что ты медлишь? Убей меня, и покончим на том!
— Я мог бы, — сказал, снизив голос до шепота, Джек. — Я долго мечтал найти тебя и прикончить. Отомстить тебе за все удары исподтишка, за каждый тумак, за каждую розгу, которой твой отец полосовал мою спину. Но больше всего за то, что ты сделал с несчастной Клоти. Надругавшись над ней, ты разрушил все светлое в наших жизнях. Ты изменил их ход. Она вышла замуж за нелюбимого, а я… я и впрямь стал убийцей. На этих руках, — он разжал и вытянул чуть дрожащие пальцы, — теперь достаточно крови. Но это кровь достойных противников, настоящих бойцов и мужчин. И я не стану мешать ее с твоей подлой кровью. Чтобы не осквернять память павших в бою.
Он долго смотрел в глаза Крестера, пока тот не опустил их. Потом выпрямился и обернулся к Ате:
— Ты готов?
Ате, кивнув, принялся выкладывать из мешка то, что они наметили здесь оставить. Джек комментировал его действия.
— Пеммикан, — сказал он, показывая на довольно большой плотный шар медвежьего жира. — Если вы не будете слишком прожорливы, его должно хватить на два дня. Кремень, котелок, моток веревки и нож.
Крестер тупо уставился на жалкую кучку.
— И что же я должен со всем этим делать?
Перед тем как ответить, Джек выдержал паузу.
— Выживать.
У Крестера отвисла челюсть.
— Ты… ты хочешь бросить меня? Оставить здесь? С дикарем и какой-то дрянью? — Не получив ответа, он выкрикнул: — Как? Как тут можно выжить? Без огня, без еды и без крова?
— Дикарь знает как. Тебе просто придется предложить ему что-нибудь, чтобы он обучил этому и тебя.
Закончив свое назидание, Джек пошел прочь. Ате, прошептав что-то на ухо Сегунки, присоединился к нему.
— Ты ничего не забыл, Дагановеда?
Джек какое-то время смотрел на него, потом неожиданно вспомнил.
— Ну разумеется. — Он вновь пошел к Крестеру, беззвучно хватавшему губами воздух. — У меня есть для тебя еще кое-что.
В глазах Крестера вспыхнули огоньки.
— Пистолет?
— Нет, — ответил Джек. — Кое-что посерьезней.
И уронил к его ногам мятый, зачитанный томик.
Уезжая, Джек с Ате так хохотали, что с трудом работали ветками болиголова, заметая свои следы.
Через сутки они оказались в месте слияния двух вытянутых долин. Одна вела на восток, вторая делала поворот к югу. Снег почти прекратился, и в бледно-розовом свете закатного солнца они стали устраиваться на ночлег. Пока Ате разводил костер и сооружал из березовых веток примитивный шалашик, Джек закинул снасть в пробитую бурным течением полынью. Его добыча, как и остатки пеммикана, составила их ужин.
Они опять посмеялись, вспоминая оставленную в лесу парочку.
— Интересно, они уже освободились?
— От моих узлов? — Ате улыбнулся. — Если действовали сообща, то давно. Если же каждый решил положиться лишь на себя, то все еще мучаются.
Джек фыркнул.
— А что будет с ними потом? Они выживут? Погибнут? Поубивают друг друга?
Ате пожал плечами.
— Это решит судьба. Не ты и не я.
Джек вздохнул.
— Как ты думаешь, они прочтут пьесу?
Ате, возившийся у костра, поднял взгляд.
— Мне кажется, они съедят все страницы — одну за другой.
Это вновь рассмешило их, потом оба умолкли, уставившись на огонь.
— Ате, — наконец сказал Джек. — Завтра утром…
Могавк решительно перебил его:
— Завтра ничего особенного не произойдет. Просто мы оба вернемся на свои тропы.
— Если ты не поедешь со мной. — Джек подался вперед. — Ты ведь хотел увидеть Англию.
— Страну Шекспира?
Решительность в глазах Ате уступила место раздумью.
— Да, но там еще много всего. — Джек смотрел через пламя на друга. — Я все покажу тебе. Ты поразишься тому, что увидишь.
Ате отвернулся, покосился на небо.
— Я думал об этом, Дагановеда. Мне бы хотелось поехать с тобой.
— Тогда решено?
— Нет, я останусь. Хотя меня, разумеется, влекут туда как помыслы, так и чувства.
— Ты когда-нибудь прекратишь цитировать эту паршивую пьесу?
Ате покачал головой.
— Именно поэтому я и не могу ехать с тобой. Мне нечего больше цитировать, понимаешь?
— О чем ты толкуешь?
— Ты научил меня кое-чему. Но этого слишком мало, чтобы встретиться с чужим миром. — Он погрустнел, потом вскинул голову. — Но сейчас французы разбиты, эта война закончилась. А мой дядя, Уильям Джонсон, каждый год посылает ребят в школу. В Коннектикут. Возможно, он пошлет и меня. Тогда я буду все знать. И приеду к тебе. — Пряча глаза, он добавил: — Я приеду, Дагановеда.
Джек кивнул.
— Значит, завтра мы расстаемся.
— Если только…
— Если?
— Если только ты не захочешь поехать со мной. — Ате произнес это неожиданно горячо. — Ты знаешь, как живут в Англии. И знаешь кое-что и о нас. Даже много. А узнав больше, сможешь стать настоящим могавком. Из рода волка. Я помогу тебе. Едем со мной.
Джек долго смотрел в огонь. А почему бы и нет? Мысли о Лондоне и грели его, и пугали. Он привык к лесу, полюбил привольную жизнь. У него есть друг, который тоже все это любит. Человек, которому он не раз спасал жизнь и который не раз спасал жизнь ему. Да и дурацкий клич надо бы все же освоить.
Он усмехнулся и покачал головой.
— Я не могу. Я получил приказ и, если не подчинюсь ему, стану предателем, дезертиром. Я принес клятву верности своей родине, своему королю и обещал отцу беречь честь своего рода. Кроме того, это страна, которую я люблю и где живут люди одной со мной крови.
Вновь повисло молчание, треск огня сделался неожиданно громким. Через какое-то время Ате встал и, обойдя костер, взял Джека за руку. Тот, удивленный такой вольностью со стороны обыкновенно сдержанного и не склонного афишировать свои чувства индейца, поднялся на ноги и встал рядом с ним.
— Ничто не длится вечно, — сказал негромко Ате. — Мы встретимся вновь. Ты вернешься сюда, потому что тебя притянет это, — он указал на грудь друга, — и это.
Он вытащил нож и приложил его лезвие к ладони Джека, неотступно глядя ему в глаза. Тот кивнул, и на его ладони в мгновение ока появился порез, а через миг острое лезвие рассекло ладонь могавка.
— Это вновь приведет тебя в край, где ты всегда будешь Дагановедой, — сказал Ате, накладывая рану на рану и скрепляя рукопожатием свои слова. — Твоя кровь будет звать тебя, волк.
Он стиснул окровавленные пальцы так сильно, что Джек растерянно заморгал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87