А она нетерпеливо ждала, когда, наконец, он предстанет перед ней таким же, каким был в ту ночь у высокой сосны. Вот обнажилась его широкая, мощная грудь, а рубашка отлетела далеко в сторону; расстегнул ремень, брюки скользят вниз, открывая ее взору узкие, мускулистые бедра. А потом … У нее замерло сердце при виде того, как из-под покровов появился твердый, торчащий вверх, член.
Сэйдж поразилась длине этого воплощения мужской силы и стати. В нем было что-то грозное, хищное, и в то же время манящее настолько, что у нее не хватило сил отвести взгляд в сторону. Чем больше она смотрела на член, тем сильнее у Сэйдж становилось желание сделать Джиму то, что он сделал для нее, и подарить любимому радость, которую она сама только что испытала. И тогда, медленно и робко, женщина положила руки на бедра стоящего перед ней мужчины и потянула его к себе, а сама склонилась ему навстречу…
Джим затаил дыхание. Да, он хотел этого. Мечтал об этом много долгих, бессонных ночей, но сейчас ему было ясно, какое величайшее доверие оказывает ему его любимая, отрекаясь от всего, что было у нее в прошлом и сдерживало ее чувственность. И еще он понимал, что одно его нетерпеливое, неосторожное движение, и ханжеские предрассудки одержат верх над ее чувством. И он ждал …
Ее влажный язык пугливо и осторожно, словно пробуя, скользнул по самой кромке вздрагивающего от напряжения мужского члена, затем еще… еще…
Джим до боли закусил губу и, не выдержав, простонал:
— Сэйдж! Пожалуйста… Еще! Не останавливайся!
И тогда она, окончательно поняв, что он не осуждает ее за это, а с благодарностью принимает ее дары, взяла могучее орудие мужчины обеими руками и, широко открыв рот, погрузила в него это тяжелое трепещущее сокровище…
Джим, тяжело дыша, наблюдал за тем, как качается в упоительном ритме голова любимой женщины, ласкающей самые интимные части его тела. Он весь дрожал от возбуждения, все крепче прижимая ее к себе, чувствовал, как распущенные женские волосы касаются его обнаженной кожи, и как все ближе становится минута наивысшего наслаждения. Но он не желал получать его один! И тогда, с трудом оторвавшись от Сэйдж, Джим толчком опрокинул ее на кровать и лег на нее сверху…
Она громко застонала, чувствуя, как он наполняет ее всю своей длиной, а потом мужские руки подхватили ее под ягодицы, и она взмыла к небесам, словно вознесенная туда порывом могучего урагана. Волны наслаждения одна за другой, как волны морского прибоя, качали ее в упоительном ритме, и Сэйдж молила этот ураган, небеса, прибой не кончаться и наполнять ее снова и снова…
Казалось, ночь наполнилась звуками любовной музыки. Стоны женщины, скрип кровати заглушили все остальное, через открытое окно вырывались на улицу, улетая к одинокой равнодушно-холодной луне. Они, эти звуки, донеслись и до человека, чья смутная тень то исчезала в тени дерева, то появлялась вновь, и который с удивительной настойчивостью стоял у ограды салуна, чего-то дожидаясь, оставаясь никем не замеченным.
Уже начинался рассвет, когда Джим, совершенно обессиленный, отпустил Сэйдж и встал с кровати.
— Пожалуй, мне лучше уйти, пока не проснулась Тилли, — произнес он и начал собирать разбросанную по полу одежду. Он еще успел поцеловать Сэйдж, а потом она, слабо улыбнувшись ему на прощание, сразу провалилась в сладкий, наполненный истомой, сон.
Но еще до того, как Латур покинул ее комнату, бородатый всадник, отчаянно нахлестывая лошадь, промчался по городской улице и поскакал по загородной дороге.
Мрачное, жесткое выражение светилось в глазах Миланда, и свою злобу он вымещал на бедном скакуне. Миланд Ларкин был в ярости. Женщина, которую он хотел иметь всю свою сознательную жизнь, оказалась обычной потаскухой! Она подчиняется только зову своей плоти. Все то, о чем он втайне мечтал и чего никогда не имел, потому что женщины от него отворачивались, все это досталось не ему! Он опять опоздал!
— Она мне заплатит за это! — Свист ветра относил назад слова, которые всадник злобно выплевывал на полном скаку — О, да! Горько заплатит!
И к небесам взлетел его безумный смех.
Сэйдж проснулась от громкого пения жаворонка за окном. «Ты такая же счастливая, как и я!» — улыбаясь, подумала молодая женщина, сладко потягиваясь и чувствуя приятную усталость во всем теле.
После этой ночи не осталось никаких сомнений о том, любит ли ее Джим Латур. Еще до конца этого дня он попросит ее стать его женой! Попросит войти хозяйкой в дом, который он строит за городом. Как все, в конце концов, замечательно получилось! Дэнни будет жить с ним на ранчо, а она, кроме удивительного, невообразимого счастья, сможет, наконец, вздохнуть спокойно и перестанет бояться Миланда. Джим никогда не позволит этому безумцу причинить ей зло.
Сэйдж подняла голову и посмотрела на маленькие часы, стоявшие на столике возле кровати. Невозможно! Она едва могла поверить своим глазам — уже почти двенадцать! А Джим, наверное, спит в своей кровати? Женщина улыбнулась: скорее всего. Ему пришлось много потрудиться этой ночью. Ее улыбка стала шире. Надо сказать, что он очень трудолюбив — работа ему совершенно не надоедает!
Сэйдж закрыла глаза, с наслаждением предаваясь воспоминаниям о минувшей ночи. Как жаль, что она кончилась! Но впереди еще много таких же и даже лучше! Надо будет еще раз попробовать себя в роли наездницы … Нет, хватит об этом!
Она вскочила с кровати, пробежала, как была, нагишом к зеркалу, чувствуя босыми ногами приятный холодок половиц, и тихонько ойкнула.
— О, Господи! — женщина ближе подошла к зеркалу — Интересно, как все это удастся скрыть!
Синие пятна — отметины любовных ласк, виднелись на ее теле от горла до грудей. Некоторые, вообще, находились в самых неожиданных местах. Сэйдж улыбнулась и торопливо накинула халат, опасаясь, как бы не вошла Тилли.
Сквозь закрытую дверь доносился аромат отбивных котлет, и внезапно Сэйдж почувствовала, что буквально умирает от голода. У нее же с прошлого вечера не было во рту маковой росинки! А ночью ей пришлось работать ничуть не меньше Джима, стараясь выполнить все его прихоти. Дважды он, вообще, лежал неподвижно, а все делала она сама. Один раз он посадил ее себе на колени, а в другой раз она лежала на нем … Ой, нет, хватит! Что за ночь, что за ночь!
Сэйдж вошла на кухню и весело улыбнулась Тилли, стоявшей у плиты.
— Доброе утро, Тилли! Правда, замечательное утро?
Сэйдж взяла кофейник и налила себе полную чашку горячего, ароматного напитка.
— Ха! — фыркнула кухарка. — Вообще-то, уже больше похоже на полдень.
И, увидев смущение на лице молодой женщины, добавила, улыбнувшись:
— Ну, я вижу, ты в отличном настроении.
— О, да! — счастливо улыбаясь, подтвердила молодая женщина и, поставив кофейник обратно на плиту, села за стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Сэйдж поразилась длине этого воплощения мужской силы и стати. В нем было что-то грозное, хищное, и в то же время манящее настолько, что у нее не хватило сил отвести взгляд в сторону. Чем больше она смотрела на член, тем сильнее у Сэйдж становилось желание сделать Джиму то, что он сделал для нее, и подарить любимому радость, которую она сама только что испытала. И тогда, медленно и робко, женщина положила руки на бедра стоящего перед ней мужчины и потянула его к себе, а сама склонилась ему навстречу…
Джим затаил дыхание. Да, он хотел этого. Мечтал об этом много долгих, бессонных ночей, но сейчас ему было ясно, какое величайшее доверие оказывает ему его любимая, отрекаясь от всего, что было у нее в прошлом и сдерживало ее чувственность. И еще он понимал, что одно его нетерпеливое, неосторожное движение, и ханжеские предрассудки одержат верх над ее чувством. И он ждал …
Ее влажный язык пугливо и осторожно, словно пробуя, скользнул по самой кромке вздрагивающего от напряжения мужского члена, затем еще… еще…
Джим до боли закусил губу и, не выдержав, простонал:
— Сэйдж! Пожалуйста… Еще! Не останавливайся!
И тогда она, окончательно поняв, что он не осуждает ее за это, а с благодарностью принимает ее дары, взяла могучее орудие мужчины обеими руками и, широко открыв рот, погрузила в него это тяжелое трепещущее сокровище…
Джим, тяжело дыша, наблюдал за тем, как качается в упоительном ритме голова любимой женщины, ласкающей самые интимные части его тела. Он весь дрожал от возбуждения, все крепче прижимая ее к себе, чувствовал, как распущенные женские волосы касаются его обнаженной кожи, и как все ближе становится минута наивысшего наслаждения. Но он не желал получать его один! И тогда, с трудом оторвавшись от Сэйдж, Джим толчком опрокинул ее на кровать и лег на нее сверху…
Она громко застонала, чувствуя, как он наполняет ее всю своей длиной, а потом мужские руки подхватили ее под ягодицы, и она взмыла к небесам, словно вознесенная туда порывом могучего урагана. Волны наслаждения одна за другой, как волны морского прибоя, качали ее в упоительном ритме, и Сэйдж молила этот ураган, небеса, прибой не кончаться и наполнять ее снова и снова…
Казалось, ночь наполнилась звуками любовной музыки. Стоны женщины, скрип кровати заглушили все остальное, через открытое окно вырывались на улицу, улетая к одинокой равнодушно-холодной луне. Они, эти звуки, донеслись и до человека, чья смутная тень то исчезала в тени дерева, то появлялась вновь, и который с удивительной настойчивостью стоял у ограды салуна, чего-то дожидаясь, оставаясь никем не замеченным.
Уже начинался рассвет, когда Джим, совершенно обессиленный, отпустил Сэйдж и встал с кровати.
— Пожалуй, мне лучше уйти, пока не проснулась Тилли, — произнес он и начал собирать разбросанную по полу одежду. Он еще успел поцеловать Сэйдж, а потом она, слабо улыбнувшись ему на прощание, сразу провалилась в сладкий, наполненный истомой, сон.
Но еще до того, как Латур покинул ее комнату, бородатый всадник, отчаянно нахлестывая лошадь, промчался по городской улице и поскакал по загородной дороге.
Мрачное, жесткое выражение светилось в глазах Миланда, и свою злобу он вымещал на бедном скакуне. Миланд Ларкин был в ярости. Женщина, которую он хотел иметь всю свою сознательную жизнь, оказалась обычной потаскухой! Она подчиняется только зову своей плоти. Все то, о чем он втайне мечтал и чего никогда не имел, потому что женщины от него отворачивались, все это досталось не ему! Он опять опоздал!
— Она мне заплатит за это! — Свист ветра относил назад слова, которые всадник злобно выплевывал на полном скаку — О, да! Горько заплатит!
И к небесам взлетел его безумный смех.
Сэйдж проснулась от громкого пения жаворонка за окном. «Ты такая же счастливая, как и я!» — улыбаясь, подумала молодая женщина, сладко потягиваясь и чувствуя приятную усталость во всем теле.
После этой ночи не осталось никаких сомнений о том, любит ли ее Джим Латур. Еще до конца этого дня он попросит ее стать его женой! Попросит войти хозяйкой в дом, который он строит за городом. Как все, в конце концов, замечательно получилось! Дэнни будет жить с ним на ранчо, а она, кроме удивительного, невообразимого счастья, сможет, наконец, вздохнуть спокойно и перестанет бояться Миланда. Джим никогда не позволит этому безумцу причинить ей зло.
Сэйдж подняла голову и посмотрела на маленькие часы, стоявшие на столике возле кровати. Невозможно! Она едва могла поверить своим глазам — уже почти двенадцать! А Джим, наверное, спит в своей кровати? Женщина улыбнулась: скорее всего. Ему пришлось много потрудиться этой ночью. Ее улыбка стала шире. Надо сказать, что он очень трудолюбив — работа ему совершенно не надоедает!
Сэйдж закрыла глаза, с наслаждением предаваясь воспоминаниям о минувшей ночи. Как жаль, что она кончилась! Но впереди еще много таких же и даже лучше! Надо будет еще раз попробовать себя в роли наездницы … Нет, хватит об этом!
Она вскочила с кровати, пробежала, как была, нагишом к зеркалу, чувствуя босыми ногами приятный холодок половиц, и тихонько ойкнула.
— О, Господи! — женщина ближе подошла к зеркалу — Интересно, как все это удастся скрыть!
Синие пятна — отметины любовных ласк, виднелись на ее теле от горла до грудей. Некоторые, вообще, находились в самых неожиданных местах. Сэйдж улыбнулась и торопливо накинула халат, опасаясь, как бы не вошла Тилли.
Сквозь закрытую дверь доносился аромат отбивных котлет, и внезапно Сэйдж почувствовала, что буквально умирает от голода. У нее же с прошлого вечера не было во рту маковой росинки! А ночью ей пришлось работать ничуть не меньше Джима, стараясь выполнить все его прихоти. Дважды он, вообще, лежал неподвижно, а все делала она сама. Один раз он посадил ее себе на колени, а в другой раз она лежала на нем … Ой, нет, хватит! Что за ночь, что за ночь!
Сэйдж вошла на кухню и весело улыбнулась Тилли, стоявшей у плиты.
— Доброе утро, Тилли! Правда, замечательное утро?
Сэйдж взяла кофейник и налила себе полную чашку горячего, ароматного напитка.
— Ха! — фыркнула кухарка. — Вообще-то, уже больше похоже на полдень.
И, увидев смущение на лице молодой женщины, добавила, улыбнувшись:
— Ну, я вижу, ты в отличном настроении.
— О, да! — счастливо улыбаясь, подтвердила молодая женщина и, поставив кофейник обратно на плиту, села за стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99