Она женщина не его типа. Ему нужны грубоватые, горячие подружки, которые не ждут от него больше того, что он может им дать в постели.
Сэйдж Ларкин — леди до мозга костей. И она будет ждать от мужчины большего. Во всяком случае, значительно больше, чем Джим Латур хочет дать. Все лучшее, что было у него, он отдал Клео, и для других женщин у него ничего не осталось.
И все таки, никогда раньше ни одну женщину он не желал так страстно, как эту прекрасную вдову. Всякий раз, когда Джим на нее смотрел, в его груди вспыхивало такое желание, что ему стоило больших усилий сдержать себя!
Перед тем, как идти в церковь на воскресную службу, Сэйдж испытывала особо острую тоску по своим утерянным родственникам. Она скорбела о нежной Мэри, весельчаке Кейле и о тихом, уравновешенном Артуре, ее муже в течение четырнадцати лет.
Скорбь об Артуре и Кейле была похожа на скорбь о двух братьях. Да они оба и казались братьями. Артура Сэйдж знала с тех самых пор, как только научилась ходить и разговаривать.
У них была хорошая семья, пусть и без умопомрачительной страсти. Они жили тихо и счастливо. И их единственным разочарованием было то, что Сэйдж все никак не могла забеременеть, и у них не было ни сына для Артура, ни дочери для нее.
Сэйдж подумала о том, что, может быть, к счастью, у них не было детей. Сейчас ей будет очень трудно обеспечить и одного Дэнни. А что было бы, если бы пришлось растить двоих или троих детей?
Сидя на своем обычном месте возле кухонного окна, она с грустью вздохнула. Чтобы обеспечить племянника всем необходимым, ей надо отыскать работу. Она не может слишком долго рассчитывать на гостеприимство Джима. Он и так оказался более чем щедр, когда давал им крышу над головой, пищу и даже одежду. К счастью, платья Джонти пришлись ей как раз впору, словно были на нее и сшиты. Но надо ведь одевать и Дэнни — у него же совсем ничего нет.
Ее глаза распахнулись от изумления, когда однажды Джим купил мальчику пару ботинок «совсем, как у настоящих ковбоев». Ее племянник сразу заважничал и ходил, слегка пошатываясь, на высоких каблуках своей ковбойской обуви, страшно гордый и своими новыми штанами, которые он заправил в ботинки, и красной фланелевой рубашкой, обтянувшей его узкие плечи. Раньше Дэнни всегда приходилось носить только самодельные, полинявшие от многочисленных стирок вещи.
Но особую важность мальчику доставила широкополая шляпа, которую он, одев однажды, снимал теперь только когда ел или ложился спать.
У Сэйдж было множество причин, за что благодарить своего большого хозяина. Особую признательность у нее вызывало то, что Джим много времени проводил с Дэнни, помогая мальчику легче перенести боль от потери родителей.
На лицо женщины легла тень задумчивости и печали. То, что любезный хозяин очень хорошо относится к ее племяннику, — это очевидно. Но что он думает о ней и что по отношению к ней чувствует, она еще не могла понять. В своих поступках и словах Джим всегда держал себя с ней как настоящий джентльмен. Но в иные моменты, когда его глаза смотрели на Сэйдж, словно раздевая ее, она от стыда и неловкости буквально сгорала. Как ни говори, а он видел ее наготу. Может, он вспоминает ее обнаженное тело, когда его жаркие взгляды жгут ей кожу сквозь платье?
Сэйдж неловко пошевелилась. Она отказывалась признаться себе самой, что взгляды этого мужчины постоянно вызывали у нее какое то новое неизвестное чувство, от которого перехватывало дыхание и становилось тепло в животе. Ей никогда не приходилось испытывать ничего подобного с Артуром. И это очень беспокоило Сэйдж и вызывало у нее чувство вины.
Ее губы сжались в тонкую линию. Она просто обязана найти как можно скорее жилье для себя и племянника. Если ей придется и дальше пользоваться услугами Джима, то, в конце концов, действительно, закончится тем, что она станет, как сказала старуха, «новой бабешкой» Джима Латура.
Наступило воскресное утро, яркое и свежее. Уже с самого начала Сэйдж была в приподнятом настроении и, разглаживая платье, чтобы идти в церковь, она тихонько напевала какой то легкий мотивчик. Как приятно вновь собираться в церковь! Она так соскучилась по церковной службе! В ее жизни воскресенье было единственным днем, который хоть как то нарушал череду монотонных будней и прерывал длинный, скучный ряд однообразных домашних обязанностей.
Будут ли женщины в Коттонвуде так же дружелюбны, как все те, которых она знала раньше, в своей прежней жизни? Сэйдж очень беспокоилась по этому поводу и, чтобы предстать перед ними в лучшем виде, ей пришлось тщательно продумать, что одеть для первого появления на людях. В конце концов выбор пал на красивое муслиновое платье зеленого цвета, украшенное узорами из кружевных веточек. Вслед за ним женщина взяла из гардероба Джонти корсет, нижнюю юбку и пару обтягивающих и коротких, до колен, невесомых и тончайших батистовых панталон.
Может быть, сначала к ней отнесутся настороженно. Но со временем местные жительницы обязательно станут любезно улыбаться ей и кивать при встрече.
Сэйдж сняла через голову свое платье и нижнее белье и, бросив их на кровать, как была, нагишом, подошла к большому зеркалу и стала перед ним. Дома у нее было только маленькое зеркальце, висевшее на гвозде рядом с кухонным окном. В него можно было смотреть, но ей никогда раньше не доводилось видеть себя в полный рост со стороны. Пожалуй, впервые в жизни она могла внимательно рассмотреть свое собственное тело и оценить его.
От тяжелой работы, которую Сэйдж приходилось выполнять всю жизнь, ее тело, каждая его линия к изгиб приобрели удивительную пропорциональность и красоту. Упругие и белые, словно пена, груди гордо вздымались и, казалось, принадлежали юной девушке Талия была такой же по девичьи узкой и стройной, а бедра, восхитительно округлые, казалось, были выточены из слоновой кости. У Сэйдж не было детей, и поэтому ее тело не имело тех следов, которые остаются у не раз рожавших женщин. Внимательно рассмотрев свое отражение в зеркале, она удовлетворено кивнула, одела нижнее белье, а потом через голову натянула платье. Застегивая длинный ряд пуговиц на лифе, женщина вновь почувствовала тревогу перед предстоящим выходом в люди. Снова и снова Сэйдж спрашивала себя, понравится ли она местным женщинам, примут ли они ее в свой круг? «А почему, собственно, она не должна им понравиться? — подумала Сэйдж, расчесывая назад волосы и укладывая их в два больших узла на затылке. — Она выглядит вполне прилично. Да она и есть приличная женщина!»
Сэйдж протянула руку к изящной коробочке, в которой хранились румяна. Ей нужно, пожалуй, нанести немного красок на щеки. Но в следующее мгновение женщина отдернула руку. Все, должно быть, знают, что она была больна, поэтому ожидают, что ее лицо будет бледным и слегка уставшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Сэйдж Ларкин — леди до мозга костей. И она будет ждать от мужчины большего. Во всяком случае, значительно больше, чем Джим Латур хочет дать. Все лучшее, что было у него, он отдал Клео, и для других женщин у него ничего не осталось.
И все таки, никогда раньше ни одну женщину он не желал так страстно, как эту прекрасную вдову. Всякий раз, когда Джим на нее смотрел, в его груди вспыхивало такое желание, что ему стоило больших усилий сдержать себя!
Перед тем, как идти в церковь на воскресную службу, Сэйдж испытывала особо острую тоску по своим утерянным родственникам. Она скорбела о нежной Мэри, весельчаке Кейле и о тихом, уравновешенном Артуре, ее муже в течение четырнадцати лет.
Скорбь об Артуре и Кейле была похожа на скорбь о двух братьях. Да они оба и казались братьями. Артура Сэйдж знала с тех самых пор, как только научилась ходить и разговаривать.
У них была хорошая семья, пусть и без умопомрачительной страсти. Они жили тихо и счастливо. И их единственным разочарованием было то, что Сэйдж все никак не могла забеременеть, и у них не было ни сына для Артура, ни дочери для нее.
Сэйдж подумала о том, что, может быть, к счастью, у них не было детей. Сейчас ей будет очень трудно обеспечить и одного Дэнни. А что было бы, если бы пришлось растить двоих или троих детей?
Сидя на своем обычном месте возле кухонного окна, она с грустью вздохнула. Чтобы обеспечить племянника всем необходимым, ей надо отыскать работу. Она не может слишком долго рассчитывать на гостеприимство Джима. Он и так оказался более чем щедр, когда давал им крышу над головой, пищу и даже одежду. К счастью, платья Джонти пришлись ей как раз впору, словно были на нее и сшиты. Но надо ведь одевать и Дэнни — у него же совсем ничего нет.
Ее глаза распахнулись от изумления, когда однажды Джим купил мальчику пару ботинок «совсем, как у настоящих ковбоев». Ее племянник сразу заважничал и ходил, слегка пошатываясь, на высоких каблуках своей ковбойской обуви, страшно гордый и своими новыми штанами, которые он заправил в ботинки, и красной фланелевой рубашкой, обтянувшей его узкие плечи. Раньше Дэнни всегда приходилось носить только самодельные, полинявшие от многочисленных стирок вещи.
Но особую важность мальчику доставила широкополая шляпа, которую он, одев однажды, снимал теперь только когда ел или ложился спать.
У Сэйдж было множество причин, за что благодарить своего большого хозяина. Особую признательность у нее вызывало то, что Джим много времени проводил с Дэнни, помогая мальчику легче перенести боль от потери родителей.
На лицо женщины легла тень задумчивости и печали. То, что любезный хозяин очень хорошо относится к ее племяннику, — это очевидно. Но что он думает о ней и что по отношению к ней чувствует, она еще не могла понять. В своих поступках и словах Джим всегда держал себя с ней как настоящий джентльмен. Но в иные моменты, когда его глаза смотрели на Сэйдж, словно раздевая ее, она от стыда и неловкости буквально сгорала. Как ни говори, а он видел ее наготу. Может, он вспоминает ее обнаженное тело, когда его жаркие взгляды жгут ей кожу сквозь платье?
Сэйдж неловко пошевелилась. Она отказывалась признаться себе самой, что взгляды этого мужчины постоянно вызывали у нее какое то новое неизвестное чувство, от которого перехватывало дыхание и становилось тепло в животе. Ей никогда не приходилось испытывать ничего подобного с Артуром. И это очень беспокоило Сэйдж и вызывало у нее чувство вины.
Ее губы сжались в тонкую линию. Она просто обязана найти как можно скорее жилье для себя и племянника. Если ей придется и дальше пользоваться услугами Джима, то, в конце концов, действительно, закончится тем, что она станет, как сказала старуха, «новой бабешкой» Джима Латура.
Наступило воскресное утро, яркое и свежее. Уже с самого начала Сэйдж была в приподнятом настроении и, разглаживая платье, чтобы идти в церковь, она тихонько напевала какой то легкий мотивчик. Как приятно вновь собираться в церковь! Она так соскучилась по церковной службе! В ее жизни воскресенье было единственным днем, который хоть как то нарушал череду монотонных будней и прерывал длинный, скучный ряд однообразных домашних обязанностей.
Будут ли женщины в Коттонвуде так же дружелюбны, как все те, которых она знала раньше, в своей прежней жизни? Сэйдж очень беспокоилась по этому поводу и, чтобы предстать перед ними в лучшем виде, ей пришлось тщательно продумать, что одеть для первого появления на людях. В конце концов выбор пал на красивое муслиновое платье зеленого цвета, украшенное узорами из кружевных веточек. Вслед за ним женщина взяла из гардероба Джонти корсет, нижнюю юбку и пару обтягивающих и коротких, до колен, невесомых и тончайших батистовых панталон.
Может быть, сначала к ней отнесутся настороженно. Но со временем местные жительницы обязательно станут любезно улыбаться ей и кивать при встрече.
Сэйдж сняла через голову свое платье и нижнее белье и, бросив их на кровать, как была, нагишом, подошла к большому зеркалу и стала перед ним. Дома у нее было только маленькое зеркальце, висевшее на гвозде рядом с кухонным окном. В него можно было смотреть, но ей никогда раньше не доводилось видеть себя в полный рост со стороны. Пожалуй, впервые в жизни она могла внимательно рассмотреть свое собственное тело и оценить его.
От тяжелой работы, которую Сэйдж приходилось выполнять всю жизнь, ее тело, каждая его линия к изгиб приобрели удивительную пропорциональность и красоту. Упругие и белые, словно пена, груди гордо вздымались и, казалось, принадлежали юной девушке Талия была такой же по девичьи узкой и стройной, а бедра, восхитительно округлые, казалось, были выточены из слоновой кости. У Сэйдж не было детей, и поэтому ее тело не имело тех следов, которые остаются у не раз рожавших женщин. Внимательно рассмотрев свое отражение в зеркале, она удовлетворено кивнула, одела нижнее белье, а потом через голову натянула платье. Застегивая длинный ряд пуговиц на лифе, женщина вновь почувствовала тревогу перед предстоящим выходом в люди. Снова и снова Сэйдж спрашивала себя, понравится ли она местным женщинам, примут ли они ее в свой круг? «А почему, собственно, она не должна им понравиться? — подумала Сэйдж, расчесывая назад волосы и укладывая их в два больших узла на затылке. — Она выглядит вполне прилично. Да она и есть приличная женщина!»
Сэйдж протянула руку к изящной коробочке, в которой хранились румяна. Ей нужно, пожалуй, нанести немного красок на щеки. Но в следующее мгновение женщина отдернула руку. Все, должно быть, знают, что она была больна, поэтому ожидают, что ее лицо будет бледным и слегка уставшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99