Причем в спальне?
— Вообще-то нет… — Сабрина поставила чашку и принялась за чайник. — Но, по-моему, общий зал не очень подходит для… — Она не закончила фразу, осознав смысл сказанного мужем; чайник выпал из ее рук, и от удара о край стола отлетела украшавшая его фарфоровая розочка; глаза девушки потемнели от обиды. — Ты что, обвиняешь меня в…
— Ни в чем я тебя не обвиняю, детка. Просто когда Альвина мне сообщила…
— Ах, конечно же, Альвина, — сказала Сабрина холодно, и в глазах ее вспыхнули гневные огоньки. — Естественно, Альвине ты сразу поверишь. В конце концов, она ведь из Макдоннеллов и заслуживает полного доверия. Не то что хитрые Камероны, так и норовящие всех обвести вокруг пальца. И где, интересно, вы были с Альвиной и чем занимались, когда она произнесла свои обвинения?
Морган виновато потупился, припомнив жадные ласки Альвины.
Сабрина заметила замешательство мужа и расстроилась еще больше.
— Я пальцем до нее не дотронулся, клянусь, — смущенно пробормотал Морган.
Казалось, жена не слышала его, у нее вырвался дрожащий смешок:
— Этого следовало ожидать, не так ли? Да и с чего бы это доверять мне? Ведь ты твердо убежден, что Камероны способны на любую подлость. Или я ошибаюсь? По-твоему, от Камеронов можно ждать чего угодно: мы убиваем гостей за банкетным столом, пытаемся отравить молодожена… Для тебя после этого будет вполне естественным вообразить, будто я готова переспать со всеми твоими соплеменниками.
Сабрина отвернулась, чтобы скрыть гнев, но о ее состоянии легко можно было догадаться, и Морган нехотя был вынужден признать свое поражение. Жена каким-то чудом сумела использовать его ярость и ревность в свою пользу. Ни один из Макдоннеллов даже в припадке гнева никогда бы не решился повысить голос в присутствии своего вождя, а эта хрупкая девчонка тихой сапой смогла так повернуть ситуацию, что Морган оказался в дураках, а его сородичи — жалкими трусами.
Морган поднял с пола фарфоровую розу, отколовшуюся от чайника, и тяжело задумался. Не надо было спешить и действовать под влиянием минуты, следовало вначале трезво обдумать слова Альвины, и сразу же стало бы ясно, насколько абсурдно ее обвинение. «Да, приходится с грустью признать, что я слишком часто рвусь в бой, не оценив обстановки, не прикинув, во что мне обойдется победа, а в результате ломаю и гублю все самое дорогое для меня: собственную мать, бельмонтскую розу и доброе отношение жены».
Положив розу на стол, Морган подошел к Сабрине и встал напротив так близко, что ощущал ее дыхание на своей обнаженной груди. Легкое прикосновение воздуха возбуждало больше, чем настойчивые ласки Альвины. Хотелось взглянуть в глаза жены, но она склонила голову, упрямо не желая посмотреть мужу в лицо.
— Боюсь, ты теперь не станешь читать обещанную историю? Ту самую, где говорится о красавице Далиле?
— Боюсь, что нет, — прошептала Сабрина.
— В таком случае как насчет партии в шахматы? Обязуюсь по доске кулаком не стучать, даже если ты выиграешь.
Сабрина молча покачала головой. Молчание затянулось. Морган пригладил мокрые волосы, не зная, как поступить, и тяжело опустился на стул. Вождь Макдоннеллов очень сожалел о случившемся и вновь проклинал себя за необдуманный поступок. Сабрина же, подумав, что угодить мужу невозможно, решила заняться тем, что приятно ей самой.
Не обращая больше внимания на мужа, она села на стул, взяла лютню и начала перебирать струны. Склонив голову, она стала напевать печальную балладу, которой научил ее Фергюс. Однако полностью игнорировать Моргана не удавалось. Даже сидя молча и неподвижно, вождь Макдоннеллов как бы заполнял собой всю комнату. Невозможно не ощущать присутствия этой горы мускулов, мужчины шести футов и трех дюймов ростом, даже если на тебя не действует его обаяние. На Сабрину оно, к сожалению, действовало.
Она искоса взглянула на Моргана, голос ее дрогнул и споткнулся на клятве вечной любви, которую давала прекрасная дева своему ветреному возлюбленному. Мимолетного взгляда на мужа было достаточно, чтобы от страстного желания у Сабрины перехватило дыхание. Морган сидел, закрыв глаза, золотистые ресницы оттеняли загар щек; ноги он вытянул перед собой, подол килта задрался, обнажив бронзовые бедра, поросшие светлыми волосками. Сабрина упивалась Морганом, как студеной водой в жаркий солнечный день.
Тонкие пальцы как бы сами по себе пощипывали струны, наигрывая старинную английскую песню, которую часто напевала матушка долгими зимними вечерами, когда окна светелки почти неслышно царапали крупинки снега. Под эту мелодию Моргана оставило напряжение, расслабились бугры мускулов, черты лица разгладились, и белокурый гигант приобрел вид человека, довольного собой и окружающим миром. Через пару минут он сонно вздохнул, пошевелился и тихонько сказал:
— Прекрасная мелодия, Бет.
Сабрина замерла. Морган открыл глаза, но в них ничего нельзя было прочитать, кроме изумления. Девушка даже подумала, что ей показалось и на самом деле с губ мужа не слетело имя ее матушки.
Морган потер лоб.
— Прости, я, кажется, задремал. Наверное, мне лучше пойти спать, а то придется звать Фергюса, чтобы отнес меня в постель.
Он с усилием поднялся, прошел к двери и неожиданно остановился. Сабрина же сейчас с трудом выносила его присутствие. Поскорее бы остаться одной, чтобы хорошенько обдумать события вечера и попытаться развеять нахлынувшие на нее страшные сомнения! Наконец она не выдержала и повернулась лицом к мужу.
— В чем дело? Чего ты ждешь?
Морган стоял у двери, скрестив руки на обнаженной груди, и напоминал в эту минуту греческую статую.
— Разумеется, поцелуя на сон грядущий.
Такого нахальства Сабрина не ожидала. Она уперлась руками в бока, кипя негодованием:
— Похоже, я не до конца объяснила тебе правила цивилизованного поведения. Если муж наносит своей жене незаслуженное оскорбление, на ночь они не целуются.
Какое-то время великан раздумывал над услышанным. Потом, не говоря ни слова, подошел к жене, стиснул за плечи и приподнял высоко над полом. В ее уста ворвался горячий язык, и вскоре Сабрина уже ничего не чувствовала, кроме обжигающей страсти. Она обвила руками бронзовую шею, прильнула к широкой груди и помышляла лишь о том, чтобы этот миг длился вечно.
— Это глупое правило, — неожиданно заключил Морган и поставил жену на ноги. — Спокойной ночи, малявка. — Он осторожно прикрыл дверь, и Сабрина осталась одна.
— Спокойной ночи, Морган, — прошептала вслед мужу Сабрина. — Не приходится удивляться, что он зовет меня малявкой. Видимо, забыл мое имя.
Из-под кровати выкарабкался Пагсли, смекнувший, что теперь ему ничто не угрожает. Сабрина прикрыла изуродованный бок чайника концом скатерти, чтобы лишний раз не вспоминать о событиях минувшего вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
— Вообще-то нет… — Сабрина поставила чашку и принялась за чайник. — Но, по-моему, общий зал не очень подходит для… — Она не закончила фразу, осознав смысл сказанного мужем; чайник выпал из ее рук, и от удара о край стола отлетела украшавшая его фарфоровая розочка; глаза девушки потемнели от обиды. — Ты что, обвиняешь меня в…
— Ни в чем я тебя не обвиняю, детка. Просто когда Альвина мне сообщила…
— Ах, конечно же, Альвина, — сказала Сабрина холодно, и в глазах ее вспыхнули гневные огоньки. — Естественно, Альвине ты сразу поверишь. В конце концов, она ведь из Макдоннеллов и заслуживает полного доверия. Не то что хитрые Камероны, так и норовящие всех обвести вокруг пальца. И где, интересно, вы были с Альвиной и чем занимались, когда она произнесла свои обвинения?
Морган виновато потупился, припомнив жадные ласки Альвины.
Сабрина заметила замешательство мужа и расстроилась еще больше.
— Я пальцем до нее не дотронулся, клянусь, — смущенно пробормотал Морган.
Казалось, жена не слышала его, у нее вырвался дрожащий смешок:
— Этого следовало ожидать, не так ли? Да и с чего бы это доверять мне? Ведь ты твердо убежден, что Камероны способны на любую подлость. Или я ошибаюсь? По-твоему, от Камеронов можно ждать чего угодно: мы убиваем гостей за банкетным столом, пытаемся отравить молодожена… Для тебя после этого будет вполне естественным вообразить, будто я готова переспать со всеми твоими соплеменниками.
Сабрина отвернулась, чтобы скрыть гнев, но о ее состоянии легко можно было догадаться, и Морган нехотя был вынужден признать свое поражение. Жена каким-то чудом сумела использовать его ярость и ревность в свою пользу. Ни один из Макдоннеллов даже в припадке гнева никогда бы не решился повысить голос в присутствии своего вождя, а эта хрупкая девчонка тихой сапой смогла так повернуть ситуацию, что Морган оказался в дураках, а его сородичи — жалкими трусами.
Морган поднял с пола фарфоровую розу, отколовшуюся от чайника, и тяжело задумался. Не надо было спешить и действовать под влиянием минуты, следовало вначале трезво обдумать слова Альвины, и сразу же стало бы ясно, насколько абсурдно ее обвинение. «Да, приходится с грустью признать, что я слишком часто рвусь в бой, не оценив обстановки, не прикинув, во что мне обойдется победа, а в результате ломаю и гублю все самое дорогое для меня: собственную мать, бельмонтскую розу и доброе отношение жены».
Положив розу на стол, Морган подошел к Сабрине и встал напротив так близко, что ощущал ее дыхание на своей обнаженной груди. Легкое прикосновение воздуха возбуждало больше, чем настойчивые ласки Альвины. Хотелось взглянуть в глаза жены, но она склонила голову, упрямо не желая посмотреть мужу в лицо.
— Боюсь, ты теперь не станешь читать обещанную историю? Ту самую, где говорится о красавице Далиле?
— Боюсь, что нет, — прошептала Сабрина.
— В таком случае как насчет партии в шахматы? Обязуюсь по доске кулаком не стучать, даже если ты выиграешь.
Сабрина молча покачала головой. Молчание затянулось. Морган пригладил мокрые волосы, не зная, как поступить, и тяжело опустился на стул. Вождь Макдоннеллов очень сожалел о случившемся и вновь проклинал себя за необдуманный поступок. Сабрина же, подумав, что угодить мужу невозможно, решила заняться тем, что приятно ей самой.
Не обращая больше внимания на мужа, она села на стул, взяла лютню и начала перебирать струны. Склонив голову, она стала напевать печальную балладу, которой научил ее Фергюс. Однако полностью игнорировать Моргана не удавалось. Даже сидя молча и неподвижно, вождь Макдоннеллов как бы заполнял собой всю комнату. Невозможно не ощущать присутствия этой горы мускулов, мужчины шести футов и трех дюймов ростом, даже если на тебя не действует его обаяние. На Сабрину оно, к сожалению, действовало.
Она искоса взглянула на Моргана, голос ее дрогнул и споткнулся на клятве вечной любви, которую давала прекрасная дева своему ветреному возлюбленному. Мимолетного взгляда на мужа было достаточно, чтобы от страстного желания у Сабрины перехватило дыхание. Морган сидел, закрыв глаза, золотистые ресницы оттеняли загар щек; ноги он вытянул перед собой, подол килта задрался, обнажив бронзовые бедра, поросшие светлыми волосками. Сабрина упивалась Морганом, как студеной водой в жаркий солнечный день.
Тонкие пальцы как бы сами по себе пощипывали струны, наигрывая старинную английскую песню, которую часто напевала матушка долгими зимними вечерами, когда окна светелки почти неслышно царапали крупинки снега. Под эту мелодию Моргана оставило напряжение, расслабились бугры мускулов, черты лица разгладились, и белокурый гигант приобрел вид человека, довольного собой и окружающим миром. Через пару минут он сонно вздохнул, пошевелился и тихонько сказал:
— Прекрасная мелодия, Бет.
Сабрина замерла. Морган открыл глаза, но в них ничего нельзя было прочитать, кроме изумления. Девушка даже подумала, что ей показалось и на самом деле с губ мужа не слетело имя ее матушки.
Морган потер лоб.
— Прости, я, кажется, задремал. Наверное, мне лучше пойти спать, а то придется звать Фергюса, чтобы отнес меня в постель.
Он с усилием поднялся, прошел к двери и неожиданно остановился. Сабрина же сейчас с трудом выносила его присутствие. Поскорее бы остаться одной, чтобы хорошенько обдумать события вечера и попытаться развеять нахлынувшие на нее страшные сомнения! Наконец она не выдержала и повернулась лицом к мужу.
— В чем дело? Чего ты ждешь?
Морган стоял у двери, скрестив руки на обнаженной груди, и напоминал в эту минуту греческую статую.
— Разумеется, поцелуя на сон грядущий.
Такого нахальства Сабрина не ожидала. Она уперлась руками в бока, кипя негодованием:
— Похоже, я не до конца объяснила тебе правила цивилизованного поведения. Если муж наносит своей жене незаслуженное оскорбление, на ночь они не целуются.
Какое-то время великан раздумывал над услышанным. Потом, не говоря ни слова, подошел к жене, стиснул за плечи и приподнял высоко над полом. В ее уста ворвался горячий язык, и вскоре Сабрина уже ничего не чувствовала, кроме обжигающей страсти. Она обвила руками бронзовую шею, прильнула к широкой груди и помышляла лишь о том, чтобы этот миг длился вечно.
— Это глупое правило, — неожиданно заключил Морган и поставил жену на ноги. — Спокойной ночи, малявка. — Он осторожно прикрыл дверь, и Сабрина осталась одна.
— Спокойной ночи, Морган, — прошептала вслед мужу Сабрина. — Не приходится удивляться, что он зовет меня малявкой. Видимо, забыл мое имя.
Из-под кровати выкарабкался Пагсли, смекнувший, что теперь ему ничто не угрожает. Сабрина прикрыла изуродованный бок чайника концом скатерти, чтобы лишний раз не вспоминать о событиях минувшего вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116