Это только усиливает мое беспокойство. После несчастья Брандис стала очень ранимой и все никак не придет в себя от потрясения.
— Я заметил.
— Я бы очень не хотел… — последовала многозначительная пауза, — чтобы ей помешали оправиться от удара и стать прежней.
Последняя капля переполнила чашу терпения. Квентин подскочил, словно лев, которого ткнули палкой:
— Не хочешь ли ты сказать, что я мешаю выздоровлению Бранди?
— Если и так, то ты это делаешь вовсе не намеренно. — Перепуганный вспышкой брата, Дезмонд сменил тон. — Квентин, тебя не было больше четырех лет.
— Я сам это знаю.
— С тех пор, как ты уехал, здесь многое переменилось.
— Например?
— Например, Брандис выросла. Она больше не восторженный ребенок, с которым ты попрощался, и уже не беспечная девчонка, которая скакала верхом на коне, не разбирая дороги, или бегала босиком по ручью возле Изумрудного домика. Теперь ей двадцать — почти взрослая женщина.
— У меня есть глаза, Дезмонд. Я прекрасно вижу, какой стала Бранди — и какой не стала. — Квентин вздернул подбородок. — А ты видишь?
— И очень хорошо.
— Интересно.
— Хочешь знать, что я вижу? — уточнил Дезмонд. — Я вижу испуганную, всеми покинутую молодую женщину. Ей нужен кто-то, на кого можно опереться, кто-то, в ком она была бы уверена, что он не покинет ее.
— И судя по тому, что я наблюдал последние несколько дней, этим человеком должен быть ты?
Дезмонд мрачно сжал губы.
— Я никогда не покидал ее. Теперь как герцог я связан определенными обязательствами и останусь здесь, в Колвертоне, до конца своей жизни. Мне незачем покидать Англию, тем более навсегда. А ты можешь про себя сказать то же самое? — Квентин ощутил боль, когда понял, на что намекает брат. — Не секрет, что Брандис обожает тебя, Квентин. — Воспользовавшись паузой, Дезмонд продолжал развивать свою мысль: — Так всегда было. Во всех отношениях, кроме кровных, ты для нее старший брат, которого любят и уважают. Но я не могу позволить, чтобы ты пользовался ее расположением и тем самым причинил ей боль.
— Каким же образом?
— Ты убаюкаешь ее ложным чувством надежности. Заставишь зависеть от себя и поверить, будто ты вернулся навсегда, а затем покинешь ее, когда тебя позовет долг военного: ты отправишься бог знает куда, подвергая свою жизнь опасности, и, возможно, лишишь Брандис последнего оплота.
— Ты говоришь так, словно я готов встретить смерть с распростертыми объятиями. Уверяю тебя, это не так.
— Разумеется. Но сам характер твоей профессии требует, чтобы ты находился изо дня в день в самом пекле. Можешь ли ты положа руку на сердце заявить, что не рискуешь постоянно? Можешь ли ты гарантировать, что благополучно вернешься домой?
Квентин судорожно дернул головой:
— Сам знаешь, не могу. Но, Дезмонд, после того как наши родители погибли, можешь ли ты с уверенностью утверждать, что жизнь герцога застрахована от неожиданностей? Можешь ли ты правдиво пообещать Бранди вечность?
— Возможно, нет. Но шансы на выживание у землевладельца гораздо выше, чем у армейского капитана. И если даже исключить вероятность смерти, твоя карьера, Квентин, складывается за пределами Англии. Твое присутствие в Котсуолде всегда будет временным. Какую же поддержку ты сможешь предложить Брандис?
Квентину показалось, что у него внутри лопнула струна.
— Откуда такая заботливость о Бранди? Неужели только из-за того, что ты стал ее опекуном?
— Нет. Такая заботливость о Брандис из-за того, что я собираюсь стать ее мужем.
Квентин считал, что готов именно к этому ответу. Оказалось — нет.
— Ее мужем, — повторил он, чувствуя, как эти слова обжигают ему горло. — Как интересно, а вот она ни разу не упомянула, что вы помолвлены. Скажи мне, как она относится к тому, чтобы стать твоей женой?
— Я могу только догадываться. — Дезмонд был сама искренность. — Я не успел сделать ей предложение до внезапной и жестокой смерти Ардсли. Но если тебя интересует, испытывает ли Брандис ко мне расположение, думаю, что ответ будет утвердительным. Я также думаю, что если бы не трагедия — и не твой приезд домой, — наша с Брандис помолвка была бы делом решенным.
Квентин вцепился в ручки кресла.
— Я могу понять, что несчастный случай нарушил твои планы. Но мой приезд домой? Чем он-то помешал?
— Исключительно глупый вопрос, Квентин. — Дезмонд прибегнул к язвительности. — Как мы только что говорили, нельзя отрицать, что Брандис к тебе благоволит. Точно так же не подвергается сомнению твое, скажем, не слишком восторженное мнение обо мне. Вполне резонно, что Брандис под твоим влиянием пересмотрит свое отношение ко мне.
— Нет, если ее чувства к тебе настолько сильны, как ты утверждаешь, — возразил Квентин.
— Ты недооцениваешь своего влияния. Тем не менее мы сейчас говорим не об этом. Мы говорим о том, что я как опекун Брандис не останусь в стороне и не позволю тебе пробудить в ней надежды, а потом разрушить их.
— Как благородно. Так что ты предлагаешь? Чтобы я вообще не общался с Бранди, пока буду в Англии? Чтобы зачеркнул давнишнюю дружбу из боязни вызвать в ней чувство зависимости?
— Разумеется, нет. Я всего лишь прошу, чтобы ты подчеркнул временность своего пребывания здесь. А также братский характер своих чувств.
Квентин язвительно улыбнулся:
— И чистоту твоих?
Дезмонд резко выдохнул:
— Мне не нужно, чтобы ты просил за меня, Квентин. То, что существует между мной и Брандис, будет развиваться само собой, если никто не станет вмешиваться.
Сердце Квентина окутал ледяной холод.
— А ты хотя бы знаешь Бранди? Имеешь малейшее представление, какая она и что доставляет ей радость?
— Ты говоришь о той Брандис, какой она была четыре года назад? Возможно, нет. Ну а сегодняшняя Брандис? Да, я ее знаю. И хочу, чтобы ты задал себе тот же вопрос.
Братья не мигая уставились друг на друга.
— Простите, мастер Дезмонд и мастер Квентин. — Бентли, как всегда, вошел одновременно со стуком. — Вас хочет видеть один джентльмен.
— Отошли его прочь, Бентли. Мы не принимаем никаких посетителей. У нас только что умер отец. — Дезмонд обернулся и с досадой посмотрел на дворецкого. — Кроме того, мне кажется, нам следует обсудить форму твоего обращения. Понимаю, ты знаешь меня с самого детства, тем не менее учти — я теперь герцог Колвертон. Помня о твоей многолетней службе, я разрешаю тебе не прибегать к формальностям, когда рядом никого нет, как теперь, но в присутствии посторонних я жду, что ты будешь обращаться ко мне «ваша светлость».
— Постараюсь запомнить, сэр. — Подбородок дворецкого чуть дрогнул. — Что касается вашего посетителя, то я бы не рекомендовал отсылать его. Он, видимо, представитель власти — если я правильно понял его звание.
— Этот джентльмен пожелал видеть нас обоих?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Я заметил.
— Я бы очень не хотел… — последовала многозначительная пауза, — чтобы ей помешали оправиться от удара и стать прежней.
Последняя капля переполнила чашу терпения. Квентин подскочил, словно лев, которого ткнули палкой:
— Не хочешь ли ты сказать, что я мешаю выздоровлению Бранди?
— Если и так, то ты это делаешь вовсе не намеренно. — Перепуганный вспышкой брата, Дезмонд сменил тон. — Квентин, тебя не было больше четырех лет.
— Я сам это знаю.
— С тех пор, как ты уехал, здесь многое переменилось.
— Например?
— Например, Брандис выросла. Она больше не восторженный ребенок, с которым ты попрощался, и уже не беспечная девчонка, которая скакала верхом на коне, не разбирая дороги, или бегала босиком по ручью возле Изумрудного домика. Теперь ей двадцать — почти взрослая женщина.
— У меня есть глаза, Дезмонд. Я прекрасно вижу, какой стала Бранди — и какой не стала. — Квентин вздернул подбородок. — А ты видишь?
— И очень хорошо.
— Интересно.
— Хочешь знать, что я вижу? — уточнил Дезмонд. — Я вижу испуганную, всеми покинутую молодую женщину. Ей нужен кто-то, на кого можно опереться, кто-то, в ком она была бы уверена, что он не покинет ее.
— И судя по тому, что я наблюдал последние несколько дней, этим человеком должен быть ты?
Дезмонд мрачно сжал губы.
— Я никогда не покидал ее. Теперь как герцог я связан определенными обязательствами и останусь здесь, в Колвертоне, до конца своей жизни. Мне незачем покидать Англию, тем более навсегда. А ты можешь про себя сказать то же самое? — Квентин ощутил боль, когда понял, на что намекает брат. — Не секрет, что Брандис обожает тебя, Квентин. — Воспользовавшись паузой, Дезмонд продолжал развивать свою мысль: — Так всегда было. Во всех отношениях, кроме кровных, ты для нее старший брат, которого любят и уважают. Но я не могу позволить, чтобы ты пользовался ее расположением и тем самым причинил ей боль.
— Каким же образом?
— Ты убаюкаешь ее ложным чувством надежности. Заставишь зависеть от себя и поверить, будто ты вернулся навсегда, а затем покинешь ее, когда тебя позовет долг военного: ты отправишься бог знает куда, подвергая свою жизнь опасности, и, возможно, лишишь Брандис последнего оплота.
— Ты говоришь так, словно я готов встретить смерть с распростертыми объятиями. Уверяю тебя, это не так.
— Разумеется. Но сам характер твоей профессии требует, чтобы ты находился изо дня в день в самом пекле. Можешь ли ты положа руку на сердце заявить, что не рискуешь постоянно? Можешь ли ты гарантировать, что благополучно вернешься домой?
Квентин судорожно дернул головой:
— Сам знаешь, не могу. Но, Дезмонд, после того как наши родители погибли, можешь ли ты с уверенностью утверждать, что жизнь герцога застрахована от неожиданностей? Можешь ли ты правдиво пообещать Бранди вечность?
— Возможно, нет. Но шансы на выживание у землевладельца гораздо выше, чем у армейского капитана. И если даже исключить вероятность смерти, твоя карьера, Квентин, складывается за пределами Англии. Твое присутствие в Котсуолде всегда будет временным. Какую же поддержку ты сможешь предложить Брандис?
Квентину показалось, что у него внутри лопнула струна.
— Откуда такая заботливость о Бранди? Неужели только из-за того, что ты стал ее опекуном?
— Нет. Такая заботливость о Брандис из-за того, что я собираюсь стать ее мужем.
Квентин считал, что готов именно к этому ответу. Оказалось — нет.
— Ее мужем, — повторил он, чувствуя, как эти слова обжигают ему горло. — Как интересно, а вот она ни разу не упомянула, что вы помолвлены. Скажи мне, как она относится к тому, чтобы стать твоей женой?
— Я могу только догадываться. — Дезмонд был сама искренность. — Я не успел сделать ей предложение до внезапной и жестокой смерти Ардсли. Но если тебя интересует, испытывает ли Брандис ко мне расположение, думаю, что ответ будет утвердительным. Я также думаю, что если бы не трагедия — и не твой приезд домой, — наша с Брандис помолвка была бы делом решенным.
Квентин вцепился в ручки кресла.
— Я могу понять, что несчастный случай нарушил твои планы. Но мой приезд домой? Чем он-то помешал?
— Исключительно глупый вопрос, Квентин. — Дезмонд прибегнул к язвительности. — Как мы только что говорили, нельзя отрицать, что Брандис к тебе благоволит. Точно так же не подвергается сомнению твое, скажем, не слишком восторженное мнение обо мне. Вполне резонно, что Брандис под твоим влиянием пересмотрит свое отношение ко мне.
— Нет, если ее чувства к тебе настолько сильны, как ты утверждаешь, — возразил Квентин.
— Ты недооцениваешь своего влияния. Тем не менее мы сейчас говорим не об этом. Мы говорим о том, что я как опекун Брандис не останусь в стороне и не позволю тебе пробудить в ней надежды, а потом разрушить их.
— Как благородно. Так что ты предлагаешь? Чтобы я вообще не общался с Бранди, пока буду в Англии? Чтобы зачеркнул давнишнюю дружбу из боязни вызвать в ней чувство зависимости?
— Разумеется, нет. Я всего лишь прошу, чтобы ты подчеркнул временность своего пребывания здесь. А также братский характер своих чувств.
Квентин язвительно улыбнулся:
— И чистоту твоих?
Дезмонд резко выдохнул:
— Мне не нужно, чтобы ты просил за меня, Квентин. То, что существует между мной и Брандис, будет развиваться само собой, если никто не станет вмешиваться.
Сердце Квентина окутал ледяной холод.
— А ты хотя бы знаешь Бранди? Имеешь малейшее представление, какая она и что доставляет ей радость?
— Ты говоришь о той Брандис, какой она была четыре года назад? Возможно, нет. Ну а сегодняшняя Брандис? Да, я ее знаю. И хочу, чтобы ты задал себе тот же вопрос.
Братья не мигая уставились друг на друга.
— Простите, мастер Дезмонд и мастер Квентин. — Бентли, как всегда, вошел одновременно со стуком. — Вас хочет видеть один джентльмен.
— Отошли его прочь, Бентли. Мы не принимаем никаких посетителей. У нас только что умер отец. — Дезмонд обернулся и с досадой посмотрел на дворецкого. — Кроме того, мне кажется, нам следует обсудить форму твоего обращения. Понимаю, ты знаешь меня с самого детства, тем не менее учти — я теперь герцог Колвертон. Помня о твоей многолетней службе, я разрешаю тебе не прибегать к формальностям, когда рядом никого нет, как теперь, но в присутствии посторонних я жду, что ты будешь обращаться ко мне «ваша светлость».
— Постараюсь запомнить, сэр. — Подбородок дворецкого чуть дрогнул. — Что касается вашего посетителя, то я бы не рекомендовал отсылать его. Он, видимо, представитель власти — если я правильно понял его звание.
— Этот джентльмен пожелал видеть нас обоих?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104