Карлотта весело болтала о вигах и тори и явно была в дружеских отношениях с ведущими государственными деятелями. Это делало ее разговор живым и занимательным. Она блистала и с каждой минутой становилась все прекраснее. Мать говорила:
— Но как ты можешь все успевать? У тебя же дом, ты замужем, как же Бенджи и Кларисса?
— О, Эйот Аббас никогда не бывает таким, как здесь, вы же знаете, — сказала она, давая понять, что относит наш дом к категории унылых и скучных. — Харриет никогда не занималась домашними делами, и мужчинам этой семьи пришлось с этим смириться Так и у меня: Бенджи ездит в Лондон, когда я того хочу. Что до Клариссы, то у нас превосходная нянька и очень хорошая молоденькая горничная в детской. Клариссе этого достаточно.
— Почему же все-таки Бенджи не приехал с тобой?
— Я хотела поехать одна, я мечтала вас всех повидать. В своих письмах ты рассказывала мне о том, как повзрослела Дамарис, вылупившись из скорлупы, как цыпленок. Мне захотелось посмотреть, как моя сестричка становится женщиной.
Дальше разговор продолжался в том же духе, и в нем по-прежнему царила Карлотта.
Я была рада, когда вечер окончился. Мэтью поехал верхом в Грассленд, а я вернулась в свою комнату.
Я расчесывала волосы, когда кто-то стал скрестись в мою дверь. Это была Карлотта.
Она вошла, улыбаясь.
— Как хорошо быть дома, Дамарис!
— Разве ты не находишь его скучным? — спросила я.
— Тихим… но это то, что мне нужно… на некоторое время.
Я продолжала расчесываться, потом медленно сказала:
— Тебе все быстро надоедает, Карлотта.
— Я не думаю, что мне бы надоело, если бы…
— Если бы что?..
— Неважно. Он интересный молодой человек, этот Мэтью Пилкингтон, как ты думаешь?
— О да, я так думаю.
— Сын этой актрисы? Я не могу вспомнить, как она выглядит. А я ведь ее видела, когда показывала дом… У нее густые рыжие волосы?
— Да.
— Ты сегодня не очень разговорчива, Дамарис.
— И ты, и другие всегда отмечали, что мне нечего сказать.
Она засмеялась:
— Ты всегда была таким робким ребенком, но говорят, что теперь ты повзрослела. Тебе уже шестнадцать?
— Нет, еще нет.
— Однако будет в недалеком будущем. Когда я вспоминаю о том, как я жила в твоем возрасте, я понимаю, какие мы разные.
Она неожиданно подошла и поцеловала меня.
— Ты хорошая, Дамарис. Ты знаешь, я никогда не буду такой хорошей, как ты.
— В твоих устах это звучит так, словно в том, чтобы быть хорошей, есть что-то отвратительное.
— Я не имела этого в виду. Иногда я хотела бы быть такой, как ты.
— Никогда.
— Да, я хотела бы. Я хотела бы успокоиться и быть доброй и счастливой… В конце концов, как ты мне всегда говорила, у меня есть так много…
— Ax, Карлотта, ты притворяешься. Конечно, ты счастлива. Посмотри, какой веселой ты была сегодня вечером.
— Веселье и счастье не всегда совпадают… Все же, Дамарис, мне понравился твой Мэтью.
— Да, — ответила я, — он всем нам нравится. Она быстро наклонилась и снова поцеловала меня.
— Спокойной ночи, — сказала она и вышла. Я сидела, глядя на свое отражение в зеркале и видела не свое лицо, а прекрасное лицо Карлотты. Что она хотела сказать? Зачем она пришла ко мне в комнату? Мне показалось, что она что-то хотела мне сказать, но если и собиралась, то передумала.
На следующий день Мэтью приехал, чтобы покататься верхом. Я была в саду, когда он прибыл. Он окликнул меня:
— Чудесное утро. Немного еще осталось таких, скоро зима.
В это время вышла Карлотта. Когда я увидела, что на ней серый костюм для верховой езды цвета голубиных перьев и маленькая синяя шляпка с пером и что она явно ждала Мэтью, во мне поднялось отвращение. Я поняла, что они обо всем договорились накануне вечером.
Я перевела взгляд на Мэтью и польстила себе тем, что восхитительно скрыла свое разочарование.
— О… так вы собираетесь кататься верхом? — спросила я.
Мэтью сказал:
— Ты поедешь с нами, Дамарис?
Я колебалась. Они явно договорились покататься, вдвоем, и он пригласил меня только потому, что я была здесь.
— Нет, мне нужно делать уроки, а потом я собиралась заняться травами в кладовой.
Мне показалось, или он действительно с облегчением вздохнул?
Он с готовностью сказал:
— Ну, так поедем? Дни становятся такими короткими.
Они уехали, а я вернулась в дом в подавленном настроении.
Утро тянулось бесконечно. Я думала о том, вернулись они или нет? Дважды ходила на конюшню, но верховой лошади Карлотты там не было.
Было уже около четырех часов дня, а они все не возвращались. Я была слишком обеспокоена, чтобы оставаться в доме, и тоже решила поездить верхом Я любила коня Томтита, и он, казалось, всегда понимал мое настроение. Я без всякой логики подумала о том, что я, возможно, не так привлекательна, как Карлотта, но животные любят меня гораздо больше, чем ее. Она ездила легко и изящно, но между нею и лошадью не было взаимопонимания. Она бы измучила меня насмешками, если бы услышала, как я это говорю. А Мэтью бы это понял, у него были такие же отношения с лошадями и с Бэлл, конечно.
Вдруг мне показалось, что я услышала выстрел. Я остановилась и прислушалась.
«Кто-то заполучил на обед зайца или кролика», — подумала я. Работники часто это делали.
Не думая о том, куда ехать, я отпустила Томтита, куда ему вздумается, и он поскакал знакомой дорогой, ведущей в Эндерби-холл.
Я остановилась в маленькой рощице и взглянула на дом. Стараясь думать о практических вещах, я решила, пока Карлотта здесь, мы должны поговорить с нею об этой усадьбе.
Мой взгляд скользнул по увитым вьющимися растениями стенам. Теперь они были прекрасны, сверкая всеми оттенками красного цвета в бледном сиянии осеннего дня. Я взглянула на лежащий рядом огороженный участок, там было очень тихо. Лето закончилось, осталось только немного цветов: несколько побегов смолевки и пастушьей сумки, пучки утесника, мохнатые коробочки семян чертополоха да немного ячменника.
Большинство птиц уже улетело. Я видела, как кружился, выискивая добычу, ястреб-перепелятник и слышала неожиданный крик чайки. Это означало Приближение шторма. Предчувствуя дождь и ветер, чайки летят к земле. Я удивлялась тому, как им удается гораздо раньше людей ощутить перемену погоды. Мы жили в трех милях от моря и, услышав крик чайки, всегда говорили: «Погода меняется к худшему».
Для ноября погода была теплой. Старая пословица гласит: «Холодный ноябрь — теплое Рождество». Может быть, верно и обратное. Созерцание природы всегда меня успокаивало, с тех самых пор, как я себя помнила. И пока я так сидела и смотрела, заметила движение на огороженном участке. Я была недалеко от ворот, и сквозь щели мне все было видно. Я притаилась, гадая, кто бы это мог рискнуть туда забраться?
Это был мужчина. Он подошел к воротам и отомкнул их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Но как ты можешь все успевать? У тебя же дом, ты замужем, как же Бенджи и Кларисса?
— О, Эйот Аббас никогда не бывает таким, как здесь, вы же знаете, — сказала она, давая понять, что относит наш дом к категории унылых и скучных. — Харриет никогда не занималась домашними делами, и мужчинам этой семьи пришлось с этим смириться Так и у меня: Бенджи ездит в Лондон, когда я того хочу. Что до Клариссы, то у нас превосходная нянька и очень хорошая молоденькая горничная в детской. Клариссе этого достаточно.
— Почему же все-таки Бенджи не приехал с тобой?
— Я хотела поехать одна, я мечтала вас всех повидать. В своих письмах ты рассказывала мне о том, как повзрослела Дамарис, вылупившись из скорлупы, как цыпленок. Мне захотелось посмотреть, как моя сестричка становится женщиной.
Дальше разговор продолжался в том же духе, и в нем по-прежнему царила Карлотта.
Я была рада, когда вечер окончился. Мэтью поехал верхом в Грассленд, а я вернулась в свою комнату.
Я расчесывала волосы, когда кто-то стал скрестись в мою дверь. Это была Карлотта.
Она вошла, улыбаясь.
— Как хорошо быть дома, Дамарис!
— Разве ты не находишь его скучным? — спросила я.
— Тихим… но это то, что мне нужно… на некоторое время.
Я продолжала расчесываться, потом медленно сказала:
— Тебе все быстро надоедает, Карлотта.
— Я не думаю, что мне бы надоело, если бы…
— Если бы что?..
— Неважно. Он интересный молодой человек, этот Мэтью Пилкингтон, как ты думаешь?
— О да, я так думаю.
— Сын этой актрисы? Я не могу вспомнить, как она выглядит. А я ведь ее видела, когда показывала дом… У нее густые рыжие волосы?
— Да.
— Ты сегодня не очень разговорчива, Дамарис.
— И ты, и другие всегда отмечали, что мне нечего сказать.
Она засмеялась:
— Ты всегда была таким робким ребенком, но говорят, что теперь ты повзрослела. Тебе уже шестнадцать?
— Нет, еще нет.
— Однако будет в недалеком будущем. Когда я вспоминаю о том, как я жила в твоем возрасте, я понимаю, какие мы разные.
Она неожиданно подошла и поцеловала меня.
— Ты хорошая, Дамарис. Ты знаешь, я никогда не буду такой хорошей, как ты.
— В твоих устах это звучит так, словно в том, чтобы быть хорошей, есть что-то отвратительное.
— Я не имела этого в виду. Иногда я хотела бы быть такой, как ты.
— Никогда.
— Да, я хотела бы. Я хотела бы успокоиться и быть доброй и счастливой… В конце концов, как ты мне всегда говорила, у меня есть так много…
— Ax, Карлотта, ты притворяешься. Конечно, ты счастлива. Посмотри, какой веселой ты была сегодня вечером.
— Веселье и счастье не всегда совпадают… Все же, Дамарис, мне понравился твой Мэтью.
— Да, — ответила я, — он всем нам нравится. Она быстро наклонилась и снова поцеловала меня.
— Спокойной ночи, — сказала она и вышла. Я сидела, глядя на свое отражение в зеркале и видела не свое лицо, а прекрасное лицо Карлотты. Что она хотела сказать? Зачем она пришла ко мне в комнату? Мне показалось, что она что-то хотела мне сказать, но если и собиралась, то передумала.
На следующий день Мэтью приехал, чтобы покататься верхом. Я была в саду, когда он прибыл. Он окликнул меня:
— Чудесное утро. Немного еще осталось таких, скоро зима.
В это время вышла Карлотта. Когда я увидела, что на ней серый костюм для верховой езды цвета голубиных перьев и маленькая синяя шляпка с пером и что она явно ждала Мэтью, во мне поднялось отвращение. Я поняла, что они обо всем договорились накануне вечером.
Я перевела взгляд на Мэтью и польстила себе тем, что восхитительно скрыла свое разочарование.
— О… так вы собираетесь кататься верхом? — спросила я.
Мэтью сказал:
— Ты поедешь с нами, Дамарис?
Я колебалась. Они явно договорились покататься, вдвоем, и он пригласил меня только потому, что я была здесь.
— Нет, мне нужно делать уроки, а потом я собиралась заняться травами в кладовой.
Мне показалось, или он действительно с облегчением вздохнул?
Он с готовностью сказал:
— Ну, так поедем? Дни становятся такими короткими.
Они уехали, а я вернулась в дом в подавленном настроении.
Утро тянулось бесконечно. Я думала о том, вернулись они или нет? Дважды ходила на конюшню, но верховой лошади Карлотты там не было.
Было уже около четырех часов дня, а они все не возвращались. Я была слишком обеспокоена, чтобы оставаться в доме, и тоже решила поездить верхом Я любила коня Томтита, и он, казалось, всегда понимал мое настроение. Я без всякой логики подумала о том, что я, возможно, не так привлекательна, как Карлотта, но животные любят меня гораздо больше, чем ее. Она ездила легко и изящно, но между нею и лошадью не было взаимопонимания. Она бы измучила меня насмешками, если бы услышала, как я это говорю. А Мэтью бы это понял, у него были такие же отношения с лошадями и с Бэлл, конечно.
Вдруг мне показалось, что я услышала выстрел. Я остановилась и прислушалась.
«Кто-то заполучил на обед зайца или кролика», — подумала я. Работники часто это делали.
Не думая о том, куда ехать, я отпустила Томтита, куда ему вздумается, и он поскакал знакомой дорогой, ведущей в Эндерби-холл.
Я остановилась в маленькой рощице и взглянула на дом. Стараясь думать о практических вещах, я решила, пока Карлотта здесь, мы должны поговорить с нею об этой усадьбе.
Мой взгляд скользнул по увитым вьющимися растениями стенам. Теперь они были прекрасны, сверкая всеми оттенками красного цвета в бледном сиянии осеннего дня. Я взглянула на лежащий рядом огороженный участок, там было очень тихо. Лето закончилось, осталось только немного цветов: несколько побегов смолевки и пастушьей сумки, пучки утесника, мохнатые коробочки семян чертополоха да немного ячменника.
Большинство птиц уже улетело. Я видела, как кружился, выискивая добычу, ястреб-перепелятник и слышала неожиданный крик чайки. Это означало Приближение шторма. Предчувствуя дождь и ветер, чайки летят к земле. Я удивлялась тому, как им удается гораздо раньше людей ощутить перемену погоды. Мы жили в трех милях от моря и, услышав крик чайки, всегда говорили: «Погода меняется к худшему».
Для ноября погода была теплой. Старая пословица гласит: «Холодный ноябрь — теплое Рождество». Может быть, верно и обратное. Созерцание природы всегда меня успокаивало, с тех самых пор, как я себя помнила. И пока я так сидела и смотрела, заметила движение на огороженном участке. Я была недалеко от ворот, и сквозь щели мне все было видно. Я притаилась, гадая, кто бы это мог рискнуть туда забраться?
Это был мужчина. Он подошел к воротам и отомкнул их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92