Он намеренно отталкивал от себя любого, кто хотел к нему приблизиться.
Дэймон чувствовал себя беспечно-свободным человеком, полагающим, что в этой жизни ему уже нечего терять. В течение последующих десяти лет при каждом удобном случае он будто бросал вызов судьбе и успел нажить себе дурную репутацию.
Но такое общественное мнение его вполне устраивало. До тех пор пока Дэймон не повстречал Элеонору Пирс, жизнерадостную и красивую богатую наследницу. Они познакомились во время ее первого выхода в свет, где она появилась в сопровождении неотрывно следящей за ней тети, почтенной леди Белдон…
Слуга открыл ему дверь и стал освещать путь фонарем. Дэймон поднялся по ступенькам широкой лестницы. Миновав длинный коридор, он свернул направо, туда, где были хозяйские покои, потом вошел в спальню, не останавливаясь, подошел к окну и распахнул его настежь. В течение последних двух лет на двери дома висел замок, окна были закрыты ставнями, а мебель покрывали холщевые чехлы. Затхлый запах, которым все еще были пропитаны комнаты, не исчез даже после тщательного проветривания. Его природа не имела ничего общего со зловонием смерти или болезней, которое обычно исходит от больничных палат, но этот нежилой дом казался мертвым, и Дэймона коробило от его затхлости.
Повернувшись, виконт небрежно сбросил парчовый сюртук и, ослабив узел шейного платка, налил себе крепкого бренди. Его мысли все еще витали где-то далеко, и он неторопливо погрузился в глубокое кресло с высокой спинкой, стоящее у камина. Весело потрескивал огонь. Вежливый стук в дверь, однако, тотчас вывел Дэймона из состояния задумчивости. В ответ на приглашение войти на пороге спальни появился пожилой человек.
– Я могу быть вам полезен, господин? Дэймон неодобрительно посмотрел на слугу.
– Уже поздно, Корнби. Я же сказал тебе не дожидаться меня сегодня вечером.
– Так точно, сэр.
– Но ты ведь редко прислушиваешься к моим приказаниям, не так ли?
– Но не в эту минуту, мой господин. Какой же я слуга, если буду уклоняться от выполнения своих прямых обязанностей, когда мне заблагорассудится?
Дэймон не мог сдержать улыбку, на мгновение, представив, как седовласый Корнби вдруг забыл о своем долге – такое вряд ли могло случиться. Он начал служить семье Стаффордов много лет назад, задолго до болезни Джошуа, и старательно ухаживал за умирающим юношей. В благодарность за верную службу Дэймон охотно оставил Корнби у себя сверх положенного срока.
Однако Корнби продолжал исполнять обязанности слуги и дворецкого. Несмотря на свой почтенный возраст, он сопровождал виконта во время поездок. И надо сказать, Дэймон зачастую был просто счастлив, что рядом с ним находился близкий человек, такой, каким был Корнби. Этих двух людей связывали давние дружеские отношения, практически лишенные официальности, обычно принятой между хозяином и слугой.
– Осмелюсь спросить, остались ли вы, довольны сегодня вечером своим нарядом, милорд? – поинтересовался Корнби.
– Да, вполне.
И в ту же минуту слуга заметил сюртук, небрежно ниспадающий складками со спинки стула. Испуганно вскрикнув, он недовольно заворчал:
– Ну, нельзя же быть таким небрежным, милорд! Ведь это одеяние стоит больших денег.
Аккуратно подняв одежду – великолепно сшитый вечерний сюртук от известной фирмы «Уэстон», слуга слегка разгладил богатую парчу.
– Вообще-то, мой господин, я просто поражен. Но, в конце концов, возможно, эта вещь уже отслужила свое. Побывать на именинах Принни – особенное событие, ведь так? Мне показалось, что сегодня вечером вы прихорашивались перед зеркалом дольше, чем когда-либо.
Дэймон стрельнул взглядом в старика. Он действительно одевался в этот вечер с особой тщательностью, готовясь к встрече с Элеонорой, но никак не мог предположить, что его усилия станут столь заметными.
– Только не надо путать слова. Я не прихорашивался.
– Как скажете, сэр.
Стараясь придать своему лицу, строгое выражение и не сводя со старика угрюмого взгляда, Дэймон сказал:
– Я хочу, чтобы ты уяснил, Корнби: я плачу не за то, чтобы ты отпускал замечания о моем поведении.
– Слушаюсь, милорд.
– И очень хочется надеяться на то, что в течение следующих десяти-двадцати лет ты будешь хоть изредка проявлять чуточку больше уважения к своему хозяину.
– Думаю, это у меня вряд ли получится, милорд. Знаете пословицу: «Горбатого могила исправит»?
Дэймон печально покачал головой.
– Я должен буду пересмотреть срок твоей службы, Корнби. Напомни мне завтра утром отстранить тебя от твоих обязанностей.
– Да вы уже уволили меня две недели назад, перед самым отъездом из Италии, сэр. Забыли?
– Так почему же ты все еще здесь?
– Потому что я вам нужен. Кто же будет заботиться о вашем благополучии при таком ограниченном штате прислуги?
– Это больше не проблема, – ответил Дэймон. – Вернувшись в Лондон, мы наняли достаточно прислуги.
– Но ведь никто из них не осведомлен так хорошо, как я, о ваших пристрастиях, милорд.
«Да, тут он абсолютно прав», – признался себе Дэймон.
– Сэр, прошу меня простить, – добавил Корнби, – но можно я повешу на место ваш сюртук?
– Ну, разумеется.
И пока Корнби вешал его одежду в гардеробной, виконт неторопливо отпил глоток бренди.
Возвратившись, слуга многозначительно взглянул на бокал со спиртным, который Дэймон держал в руке.
– Мы начинаем раньше в этом году, милорд?
– Нет, мы не начинаем раньше. Я просто решил пропустить стаканчик перед сном.
– Я заказал бочку лучшего бренди, как вы и просили.
– Очень хорошо.
Вообще-то Дэймон редко злоупотреблял спиртным, но раз в год, в день смерти брата, он основательно напивался, тщетно пытаясь залить свою печаль. Роковая дата уже маячила на горизонте. Этот день должен был наступить через две недели, но пока было рановато приступать к обычному ежегодному ритуалу скорби. Дэймону вообще было неприятно, что кто-то ему об этом напоминает, пусть даже этот кто-то и его верный слуга.
– Корнби? – произнес Дэймон, взглянув на слугу поверх бокала.
– Да, милорд?
– Я увеличу твое жалованье в несколько раз при условии, что ты оставишь меня в покое.
– Да мне и так грех обижаться на свое жалованье, сэр. Если не возражаете, я откажусь от дальнейших денежных вознаграждений, только бы иметь удовольствие время от времени досаждать вам своими советами.
– Если бы это происходило лишь время от времени, я бы относился к этому более хладнокровно, – чуть слышно прошептал Дэймон, не скрывая раздражения, хотя оба прекрасно понимали, что он говорит это шутя. Дэймону претило раболепие, с которым большинство слуг пресмыкались перед своими хозяевами-аристократами.
С учтивой невозмутимостью Корнби продолжал стоять перед виконтом, ожидая дальнейших распоряжений, и когда таковых не последовало, осторожно поинтересовался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Дэймон чувствовал себя беспечно-свободным человеком, полагающим, что в этой жизни ему уже нечего терять. В течение последующих десяти лет при каждом удобном случае он будто бросал вызов судьбе и успел нажить себе дурную репутацию.
Но такое общественное мнение его вполне устраивало. До тех пор пока Дэймон не повстречал Элеонору Пирс, жизнерадостную и красивую богатую наследницу. Они познакомились во время ее первого выхода в свет, где она появилась в сопровождении неотрывно следящей за ней тети, почтенной леди Белдон…
Слуга открыл ему дверь и стал освещать путь фонарем. Дэймон поднялся по ступенькам широкой лестницы. Миновав длинный коридор, он свернул направо, туда, где были хозяйские покои, потом вошел в спальню, не останавливаясь, подошел к окну и распахнул его настежь. В течение последних двух лет на двери дома висел замок, окна были закрыты ставнями, а мебель покрывали холщевые чехлы. Затхлый запах, которым все еще были пропитаны комнаты, не исчез даже после тщательного проветривания. Его природа не имела ничего общего со зловонием смерти или болезней, которое обычно исходит от больничных палат, но этот нежилой дом казался мертвым, и Дэймона коробило от его затхлости.
Повернувшись, виконт небрежно сбросил парчовый сюртук и, ослабив узел шейного платка, налил себе крепкого бренди. Его мысли все еще витали где-то далеко, и он неторопливо погрузился в глубокое кресло с высокой спинкой, стоящее у камина. Весело потрескивал огонь. Вежливый стук в дверь, однако, тотчас вывел Дэймона из состояния задумчивости. В ответ на приглашение войти на пороге спальни появился пожилой человек.
– Я могу быть вам полезен, господин? Дэймон неодобрительно посмотрел на слугу.
– Уже поздно, Корнби. Я же сказал тебе не дожидаться меня сегодня вечером.
– Так точно, сэр.
– Но ты ведь редко прислушиваешься к моим приказаниям, не так ли?
– Но не в эту минуту, мой господин. Какой же я слуга, если буду уклоняться от выполнения своих прямых обязанностей, когда мне заблагорассудится?
Дэймон не мог сдержать улыбку, на мгновение, представив, как седовласый Корнби вдруг забыл о своем долге – такое вряд ли могло случиться. Он начал служить семье Стаффордов много лет назад, задолго до болезни Джошуа, и старательно ухаживал за умирающим юношей. В благодарность за верную службу Дэймон охотно оставил Корнби у себя сверх положенного срока.
Однако Корнби продолжал исполнять обязанности слуги и дворецкого. Несмотря на свой почтенный возраст, он сопровождал виконта во время поездок. И надо сказать, Дэймон зачастую был просто счастлив, что рядом с ним находился близкий человек, такой, каким был Корнби. Этих двух людей связывали давние дружеские отношения, практически лишенные официальности, обычно принятой между хозяином и слугой.
– Осмелюсь спросить, остались ли вы, довольны сегодня вечером своим нарядом, милорд? – поинтересовался Корнби.
– Да, вполне.
И в ту же минуту слуга заметил сюртук, небрежно ниспадающий складками со спинки стула. Испуганно вскрикнув, он недовольно заворчал:
– Ну, нельзя же быть таким небрежным, милорд! Ведь это одеяние стоит больших денег.
Аккуратно подняв одежду – великолепно сшитый вечерний сюртук от известной фирмы «Уэстон», слуга слегка разгладил богатую парчу.
– Вообще-то, мой господин, я просто поражен. Но, в конце концов, возможно, эта вещь уже отслужила свое. Побывать на именинах Принни – особенное событие, ведь так? Мне показалось, что сегодня вечером вы прихорашивались перед зеркалом дольше, чем когда-либо.
Дэймон стрельнул взглядом в старика. Он действительно одевался в этот вечер с особой тщательностью, готовясь к встрече с Элеонорой, но никак не мог предположить, что его усилия станут столь заметными.
– Только не надо путать слова. Я не прихорашивался.
– Как скажете, сэр.
Стараясь придать своему лицу, строгое выражение и не сводя со старика угрюмого взгляда, Дэймон сказал:
– Я хочу, чтобы ты уяснил, Корнби: я плачу не за то, чтобы ты отпускал замечания о моем поведении.
– Слушаюсь, милорд.
– И очень хочется надеяться на то, что в течение следующих десяти-двадцати лет ты будешь хоть изредка проявлять чуточку больше уважения к своему хозяину.
– Думаю, это у меня вряд ли получится, милорд. Знаете пословицу: «Горбатого могила исправит»?
Дэймон печально покачал головой.
– Я должен буду пересмотреть срок твоей службы, Корнби. Напомни мне завтра утром отстранить тебя от твоих обязанностей.
– Да вы уже уволили меня две недели назад, перед самым отъездом из Италии, сэр. Забыли?
– Так почему же ты все еще здесь?
– Потому что я вам нужен. Кто же будет заботиться о вашем благополучии при таком ограниченном штате прислуги?
– Это больше не проблема, – ответил Дэймон. – Вернувшись в Лондон, мы наняли достаточно прислуги.
– Но ведь никто из них не осведомлен так хорошо, как я, о ваших пристрастиях, милорд.
«Да, тут он абсолютно прав», – признался себе Дэймон.
– Сэр, прошу меня простить, – добавил Корнби, – но можно я повешу на место ваш сюртук?
– Ну, разумеется.
И пока Корнби вешал его одежду в гардеробной, виконт неторопливо отпил глоток бренди.
Возвратившись, слуга многозначительно взглянул на бокал со спиртным, который Дэймон держал в руке.
– Мы начинаем раньше в этом году, милорд?
– Нет, мы не начинаем раньше. Я просто решил пропустить стаканчик перед сном.
– Я заказал бочку лучшего бренди, как вы и просили.
– Очень хорошо.
Вообще-то Дэймон редко злоупотреблял спиртным, но раз в год, в день смерти брата, он основательно напивался, тщетно пытаясь залить свою печаль. Роковая дата уже маячила на горизонте. Этот день должен был наступить через две недели, но пока было рановато приступать к обычному ежегодному ритуалу скорби. Дэймону вообще было неприятно, что кто-то ему об этом напоминает, пусть даже этот кто-то и его верный слуга.
– Корнби? – произнес Дэймон, взглянув на слугу поверх бокала.
– Да, милорд?
– Я увеличу твое жалованье в несколько раз при условии, что ты оставишь меня в покое.
– Да мне и так грех обижаться на свое жалованье, сэр. Если не возражаете, я откажусь от дальнейших денежных вознаграждений, только бы иметь удовольствие время от времени досаждать вам своими советами.
– Если бы это происходило лишь время от времени, я бы относился к этому более хладнокровно, – чуть слышно прошептал Дэймон, не скрывая раздражения, хотя оба прекрасно понимали, что он говорит это шутя. Дэймону претило раболепие, с которым большинство слуг пресмыкались перед своими хозяевами-аристократами.
С учтивой невозмутимостью Корнби продолжал стоять перед виконтом, ожидая дальнейших распоряжений, и когда таковых не последовало, осторожно поинтересовался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96