— Если не улучшить, то принудить, по крайней мере, вести себя приличнее, — заметила она бодро. — Возможно, позже я смогу научить вас. Правда? — вкрадчиво спросила она.
— Правда, — прошептал он.
Баба, огромная и великолепная, работа истинного поварского искусства, была доставлена на серебряном подносе, украшенная сладким виноградом, тонко нарезанными цукатами. Струйки пара поднимались над ее золотистой поверхностью, в центре находилась горка взбитого крема. Соус торжественно внес шефповар на отдельном подносе.
Дейзи была поражена кондитерским искусством шефповара и сделала ему комплимент.
Этьен, наблюдающий за этой восхитительной женщиной, был близок к пониманию того, что такое рай на земле. Этот поздний ужин в спальне будил в его душе давно забытые чувства.
— Ты должен попробовать этот соус, Этьен, — сказала Дэйзи после того, как слуги удалились и она добралась до каждого из чудес, присутствующих на подносе. Она облизывала свой палец, после того как третий раз макнула его в соус.
— Я жду, когда ты закончишь. — Он все время, пока Дейзи беседовала с поварами, поглядывал на высокие часы в углу спальни. Затем оставил свой персик, отодвинул бокал. Даже его терпению наступил предел.
— Сейчас, — она вздохнула. — Теперь попробуй это. — И, приподнявшись со стула, она наклонилась через маленький стол, предложив герцогу свой палец, вымазанный в соусе.
Он задержал ее руку и взял палец в рот. Дейзи на короткое мгновение почувствовала то, что впервые ощутила, когда встретила герцога де Века, — она испытывала безотчетное желание прикоснуться к нему.
— Ты гипнотизируешь меня. — Ее голос стал тихим. Затаив дыхание, она чувствовала, как его язык медленно заскользил по пальцу.
— Это доставляет мне наслаждение, — сказал он, целуя кончики ее пальцев. — Я никогда не испытывал такого нетерпения, — добавил он, выпуская ее руку.
— Я заставила тебя ждать? — произнесла она, довольная тем, что он хотел ее с таким нетерпением.
— О да! — Он медленно поднялся, и она увидела свидетельство его возбуждения: алый парчовый халат, стянутый в поясе, оттопыривался впереди,
— Если ты закончила, — сказал он хриплым голосом, — то теперь я приступлю к десерту.
Ленивая удовлетворенность, вызванная изысканной едой, напитками, близостью Этьена, великолепные интерьеры гениального Бернини, гудки барж на Сене — все это усиливало ее возбуждение.
Она знала, что он мог дать ей. Она знала, что сейчас она забудет о принятых нормах поведения, забудет без сожаления. Сейчас она позволит себе жить только чувствами.
Он обошел заставленный едой стол и, подав ей руку, сказал:
— Принеси мне соус, я хочу съесть его в постели.
Она ощущала дрожь в кончиках пальцев, когда потянулась за серебряной соусницей. Он удержал ее руку, какбудто почувствовал степень ее возбуждения.
— Я сам понесу его, чтобы не разлить.
Он поставил соусницу на столик, где в живописном беспорядке валялось множество всякой всячины, принадлежащей не одному поколению семейства де Век: там был миниатюрный портрет молодой женщины в золотой рамке, старинная табакерка, инкрустированная бриллиантами, фарфоровые фигурки времен компании Наполеона в Египте, портрет мальчика с улыбкой и глазами Этьена.
Кровать была тяжелая, массивная, позолоченная, с балдахином из темного вельвета, выцветшего за века. Она удивительно гармонировала с убранством комнаты — комбинацией оригинальной старинной позолоченной мебели с экзотическими русскими предметами, инкрустированными бронзой и камнями, а также более современными комфортабельными стульями и креслами с плотной обивкой. И никаких следов женщины — чисто мужская комната.
Дейзи застыла на мгновение, удивленная обстановкой. За исключением детского портрета, все здесь говорило скорее о прошлых поколениях де Веков, чем о самом Этьене.
Он скинул свой халат, бросив его на пол.
— Ты задумывался когданибудь, сколько людей спало на этой кровати?
Его пальцы на ее талии на секунду замерли.
— Простыни здесь новые.
— Этьен, я серьезно.
— Ты почти всегда серьезна, любимая, — сказал он с улыбкой, снимая одежду с ее плеч, — но я все равно обожаю тебя.
— Ты сейчас чувствуешь это?
Он приблизил ее лицо к своему и, усмехнувшись, посмотрел ей прямо в глаза.
— Рискуя сделать еще одно несерьезное замечание, должен сказать, что я чувствую это с той самой минуты, как ты стала столь аппетитно поедать омара.
— Ты слишком много выпил.
— А может, слишком мало, раз тебе чудится во мне чтото непонятное.
— Ты никогда не бываешь серьезным?
— Стараюсь не бывать. Одна из истин, которую я унаследовал от своего вечно отсутствующего отца, представляет собой его суждение о серьезных людях. Он говорил, что серьезные люди опасны. Если карабкаешься на скалу, они всегда дергают за веревку тогда, когда меньше всего этого ожидаешь.
Дейзи обиженно поджала губы.
— Это его убило в буквальном смысле слова. Бани Кларидж, которому, как известно, лучше было бы сидеть неотлучно возле своего пруда в Кенте, вздумал, однако, влезть на скалу. Он поднимался в связке четвертым и погубил всех.
— А сейчас, — сказал он с улыбкой, толкая Дейзи в кровать и следуя за ней, — все принципы в сторону, кроме собственных эгоистических желаний. Займемся более земными вещами. Например, где ты хочешь, чтобы я попробовал соус?
Его лицо было рядом, улыбка магическая, глаза полуприкрыты.
— В смысле? — спросила она.
— В смысле: если ты предпочитаешь какието особые части своего тела, то я начну с них.
— А если не предпочитаю?
— Предпочитаешь. Я заметил это. — Память на детали у него была превосходной. Он начал поливать сладким винным соусом ее полные губы, облизывая их намеренно медленно. — Вкусно, — произнес он.
— Здесь достаточно, — сказала Дейзи. Ее пульс участился, касание его языка было подобно преддверию рая, шелк простыней холодил кожу, за выцветшими старинными занавесями они чувствовали себя в полном уединении, отрезанными от всего мира.
Он слегка наклонил голову, его темные волосы касались ее щеки.
— Я мало ел, сохранил свой аппетит для тебя и сейчас очень голоден.
Она почувствовала нежность его слов всем телом, как будто его мысли приняли материальную форму, и прилив возбуждения прошел по всему ее телу.
Все еще теплый соус капал на ее соски и сбегал ручейками по полной груди. Он губами перехватывал сладкие ручейки, прежде чем они успевали достичь основания груди. Его язык нежно облизывал каждый сосок.
Ее глаза закрылись перед надвигающимся ураганом чувств, заполнивших все тело.
— Не останавливайся, — шептала она. И он продолжал сосать, покусывать бесконечно долго, пока она не истекла в напряженном, содрогающемся оргазме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Правда, — прошептал он.
Баба, огромная и великолепная, работа истинного поварского искусства, была доставлена на серебряном подносе, украшенная сладким виноградом, тонко нарезанными цукатами. Струйки пара поднимались над ее золотистой поверхностью, в центре находилась горка взбитого крема. Соус торжественно внес шефповар на отдельном подносе.
Дейзи была поражена кондитерским искусством шефповара и сделала ему комплимент.
Этьен, наблюдающий за этой восхитительной женщиной, был близок к пониманию того, что такое рай на земле. Этот поздний ужин в спальне будил в его душе давно забытые чувства.
— Ты должен попробовать этот соус, Этьен, — сказала Дэйзи после того, как слуги удалились и она добралась до каждого из чудес, присутствующих на подносе. Она облизывала свой палец, после того как третий раз макнула его в соус.
— Я жду, когда ты закончишь. — Он все время, пока Дейзи беседовала с поварами, поглядывал на высокие часы в углу спальни. Затем оставил свой персик, отодвинул бокал. Даже его терпению наступил предел.
— Сейчас, — она вздохнула. — Теперь попробуй это. — И, приподнявшись со стула, она наклонилась через маленький стол, предложив герцогу свой палец, вымазанный в соусе.
Он задержал ее руку и взял палец в рот. Дейзи на короткое мгновение почувствовала то, что впервые ощутила, когда встретила герцога де Века, — она испытывала безотчетное желание прикоснуться к нему.
— Ты гипнотизируешь меня. — Ее голос стал тихим. Затаив дыхание, она чувствовала, как его язык медленно заскользил по пальцу.
— Это доставляет мне наслаждение, — сказал он, целуя кончики ее пальцев. — Я никогда не испытывал такого нетерпения, — добавил он, выпуская ее руку.
— Я заставила тебя ждать? — произнесла она, довольная тем, что он хотел ее с таким нетерпением.
— О да! — Он медленно поднялся, и она увидела свидетельство его возбуждения: алый парчовый халат, стянутый в поясе, оттопыривался впереди,
— Если ты закончила, — сказал он хриплым голосом, — то теперь я приступлю к десерту.
Ленивая удовлетворенность, вызванная изысканной едой, напитками, близостью Этьена, великолепные интерьеры гениального Бернини, гудки барж на Сене — все это усиливало ее возбуждение.
Она знала, что он мог дать ей. Она знала, что сейчас она забудет о принятых нормах поведения, забудет без сожаления. Сейчас она позволит себе жить только чувствами.
Он обошел заставленный едой стол и, подав ей руку, сказал:
— Принеси мне соус, я хочу съесть его в постели.
Она ощущала дрожь в кончиках пальцев, когда потянулась за серебряной соусницей. Он удержал ее руку, какбудто почувствовал степень ее возбуждения.
— Я сам понесу его, чтобы не разлить.
Он поставил соусницу на столик, где в живописном беспорядке валялось множество всякой всячины, принадлежащей не одному поколению семейства де Век: там был миниатюрный портрет молодой женщины в золотой рамке, старинная табакерка, инкрустированная бриллиантами, фарфоровые фигурки времен компании Наполеона в Египте, портрет мальчика с улыбкой и глазами Этьена.
Кровать была тяжелая, массивная, позолоченная, с балдахином из темного вельвета, выцветшего за века. Она удивительно гармонировала с убранством комнаты — комбинацией оригинальной старинной позолоченной мебели с экзотическими русскими предметами, инкрустированными бронзой и камнями, а также более современными комфортабельными стульями и креслами с плотной обивкой. И никаких следов женщины — чисто мужская комната.
Дейзи застыла на мгновение, удивленная обстановкой. За исключением детского портрета, все здесь говорило скорее о прошлых поколениях де Веков, чем о самом Этьене.
Он скинул свой халат, бросив его на пол.
— Ты задумывался когданибудь, сколько людей спало на этой кровати?
Его пальцы на ее талии на секунду замерли.
— Простыни здесь новые.
— Этьен, я серьезно.
— Ты почти всегда серьезна, любимая, — сказал он с улыбкой, снимая одежду с ее плеч, — но я все равно обожаю тебя.
— Ты сейчас чувствуешь это?
Он приблизил ее лицо к своему и, усмехнувшись, посмотрел ей прямо в глаза.
— Рискуя сделать еще одно несерьезное замечание, должен сказать, что я чувствую это с той самой минуты, как ты стала столь аппетитно поедать омара.
— Ты слишком много выпил.
— А может, слишком мало, раз тебе чудится во мне чтото непонятное.
— Ты никогда не бываешь серьезным?
— Стараюсь не бывать. Одна из истин, которую я унаследовал от своего вечно отсутствующего отца, представляет собой его суждение о серьезных людях. Он говорил, что серьезные люди опасны. Если карабкаешься на скалу, они всегда дергают за веревку тогда, когда меньше всего этого ожидаешь.
Дейзи обиженно поджала губы.
— Это его убило в буквальном смысле слова. Бани Кларидж, которому, как известно, лучше было бы сидеть неотлучно возле своего пруда в Кенте, вздумал, однако, влезть на скалу. Он поднимался в связке четвертым и погубил всех.
— А сейчас, — сказал он с улыбкой, толкая Дейзи в кровать и следуя за ней, — все принципы в сторону, кроме собственных эгоистических желаний. Займемся более земными вещами. Например, где ты хочешь, чтобы я попробовал соус?
Его лицо было рядом, улыбка магическая, глаза полуприкрыты.
— В смысле? — спросила она.
— В смысле: если ты предпочитаешь какието особые части своего тела, то я начну с них.
— А если не предпочитаю?
— Предпочитаешь. Я заметил это. — Память на детали у него была превосходной. Он начал поливать сладким винным соусом ее полные губы, облизывая их намеренно медленно. — Вкусно, — произнес он.
— Здесь достаточно, — сказала Дейзи. Ее пульс участился, касание его языка было подобно преддверию рая, шелк простыней холодил кожу, за выцветшими старинными занавесями они чувствовали себя в полном уединении, отрезанными от всего мира.
Он слегка наклонил голову, его темные волосы касались ее щеки.
— Я мало ел, сохранил свой аппетит для тебя и сейчас очень голоден.
Она почувствовала нежность его слов всем телом, как будто его мысли приняли материальную форму, и прилив возбуждения прошел по всему ее телу.
Все еще теплый соус капал на ее соски и сбегал ручейками по полной груди. Он губами перехватывал сладкие ручейки, прежде чем они успевали достичь основания груди. Его язык нежно облизывал каждый сосок.
Ее глаза закрылись перед надвигающимся ураганом чувств, заполнивших все тело.
— Не останавливайся, — шептала она. И он продолжал сосать, покусывать бесконечно долго, пока она не истекла в напряженном, содрогающемся оргазме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106