– Ты же сама знаешь, что без тебя я просто не справлюсь, – пробормотал он, рывком повернув ее к себе. Голос его стал хриплым.
– Справишься. Ты и раньше справлялся, справился бы и сейчас, – бросила Гарриет, даже не пытаясь делать вид, что не понимает, что он имеет в виду. У нее возникло предчувствие, что теперь ей до конца своих дней предстоит отвечать на те мысли Джема, которые он не рискует облечь в слова. – Из тебя получился замечательный отец.
Он покачал головой.
– Ты нужна мне, Гарриет. Я сейчас не о крысах, и не о котятах, и не об этих чертовых падающих башнях. Я сам… сам когда-то практически рос без отца – может, именно поэтому иной раз не понимаю, что делаю.
Больше он не стал ей ничего говорить – остальное она узнала уже ночью. Джем лежал в постели, грудь его еще тяжело вздымалась. Гарриет, приподнявшись на локте, заглянула ему в глаза.
– Расскажи, почему ты так разозлился, когда застал меня в конюшне с Ником.
Джем закрыл глаза, давая понять, что не желает продолжать этот разговор. Но Гарриет, которую с того самого дня мучило страшное подозрение, не намерена была сдаваться. Она обязана была все выяснить – раз и навсегда.
– Может, когда ты был еще мальчиком, кто-то… обидел тебя? – осторожно спросила она.
Джем вздрогнул.
– Господи… нет. Она молча ждала.
– Но это едва не случилось. У нас был постоялый двор, а не дом. Весь этот сброд иной раз гостил там неделями, а моему отцу это страшно нравилось. Он любил повторять, что нам в этом смысле повезло.
– Вы тогда жили в Фонтхилле?
– Нет, в графстве Линкольншир. Среди наших гостей был один подонок по имени Саттауэй. А моей сестре было тринадцать. Или даже меньше. Не помню.
– О нет! – ахнула Гарриет.
– Через пару недель он уехал, но было уже поздно. Она была беременна.
– И?..
– Ребенок умер.
Гарриет сглотнула. Джем продолжал молчать.
– А после этого твою сестру похитил другой мужчина?
– Да.
– И вскоре после этого она умерла?
– Нет-нет. Она не умерла.
Гарриет уронила голову ему на грудь, и Джем рассеянно пригладил ее волосы.
– Возможно, теперь ты уж точно не захочешь выйти за меня замуж, – пробормотал он. – И…
Она вскинула на него глаза.
– И ты отпустишь меня? Глаза его улыбались.
– Я слишком большой негодяй, чтобы позволить тебе уйти.
Она вскарабкалась на него, как будто это был матрас.
– Послушай, Джем Стрейндж, ты для меня все! И даже думать не смей, чтобы снова прогнать меня, слышишь? Никогда!
– Моя сестра живет в Ирландии, в Белфасте, графстве Антрим. Она владелица крохотного публичного дома для избранных. Говорит, что совершенно счастлива. Знаешь, как он называется? «Божья коровка».
– Божья коровка?!
– Теперь ты понимаешь, почему я так взбеленился, когда ты бросила, что в моем доме собираются исключительно девицы легкого поведения?
Гарриет долго молчала – пыталась представить себе, через что пришлось пройти Джему.
– Не понимаю! – выдохнула она. – Знаешь, ты… ты просто замечательный! Я так горжусь тобой!
Уголки губ его дрогнули.
– Чем тут гордиться?
– Ты ведь ни разу не позволил себе выгнать женщину, которая напоминала тебе о сестре, правда?
Он с трудом проглотил вставший в горле комок. – Да.
– А твой отец… он жив?
– Хотел бы я сказать, что он умер, преследуемый муками совести, но это не так. – Она увидела горькую усмешку на лице Джема, и сердце у нее облилось кровью. – Он умер года четыре назад: напился и решил доказать, что сможет пройти по самому верху каменной ограды, окружавшей сад возле его дома в Бате. И, конечно, упал и разбился.
Она молча поцеловала его.
– Но после того как ты уехала, до меня вдруг дошло, что в действительности я построил Фонтхилл для него… Это была его идея мужского рая… дом, полный падших женщин.
– Да, верно, но ведь ты никогда не пользовался преимуществами, которые имеет владелец подобного дома, – возразила Гарриет.
– Я бы никогда не простил себе, если бы сделал это. Ведь эти женщины… они этим зарабатывают себе на хлеб, понимаешь?
Гарриет, положив голову ему на грудь, слушала, как бьется его сердце.
– Мы можем и дальше помогать тем из них, кто попал в беду, – пробормотала она. – Всем, чем можем. Не обязательно же, чтобы они жили у нас в доме.
– После твоего отъезда я понял, что сам превратил Фонтхилл в бордель.
– Фонтхилл не бордель, – запротестовала Гарриет.
– Но мало чем отличается от него, – тусклым голосом заметил Джем.
– Нет, ты не прав, – твердо сказала она, сев, чтобы иметь возможность смотреть ему в глаза. – Хозяйка борделя – твоя сестра, а не ты. Ты гостеприимный хозяин, в загородное поместье которого съезжаются погостить самые разные люди, от ученых до музыкантов и певцов. И если кто-то из них находит под крышей твоего дома партнера на ночь или на всю жизнь, ты никогда не извлекаешь из этого выгоду для себя. В отличие от них. Джем молчал.
– И эта твоя игра… она ведь никак не зависела от того, что в твоем доме бывают женщины определенного сорта, – мягко добавила она.
– Я чертовски неподходящая партия для тебя, – с вздохом пробормотал он. – Ты уверена, что тебе это нужно?
Сердце ее едва не разорвалось от полноты чувств.
– Ты… – У Гарриет вдруг пересохло во рту. – Ты мой! Понимаешь, в глубине души я просто деревенская простушка.
Опрокинув Гарриет на спину, он заглушил ее слова поцелуем.
– Нет! Ты моя Гарриет, самая умная и достойная женщина из всех, кого я встречал за свою жизнь. И ты единственная, чья красота заставила меня потерять голову!
Губы Гарриет сами собой расползлись в улыбке.
– Надеешься услышать ответный панегирик? – лукаво спросила она.
Джем покачал головой.
– Не то чтобы меня волновала подобная чушь, но если ты думаешь… – Договорить он не успел.
– Ты для меня все, – прошептала она, чувствуя, как на глаза ее наворачиваются слезы. – Я люблю тебя таким, какой ты есть: твои морщинки возле глаз, твои безумные архитектурные проекты, твою благородную душу и доброе сердце.
Слезы ручьем текли по ее лицу, и Джем поцелуями пытался их осушить.
Все главное было уже сказано.
Дальше за них говорили их руки. Их губы.
И, наконец, их тела.
Эпилог
Рука Юджинии Стрейндж уже слегка онемела от усталости. Ее крошечный братишка оказался куда тяжелее, чем она думала. Уютно свернувшись клубочком у нее на руках, он сонно моргал – глаза у него слипались, но при этом он почему-то никак не засыпал. Как только она переставала укачивать его, он тут же открывал глаза и весело улыбался сестре беззубым ртом. Колин унаследовал материнские карие глаза. Сейчас, когда на нем была голубая распашонка, они слегка отливали фиолетовым.
– Когда-нибудь все дамы будут бегать за тобой, – шепнула Юджиния брату.
Малыш со вздохом закрыл глаза.
– Вот и правильно, – одобрительно кивнула Юджиния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81